Дон Уинслоу - Власть пса Страница 71

На это потребовались месяцы, но наконец Акулу, Эль Тибурона, вот-вот накормят.

Очень вовремя.

Потому что подоспела пора начинать войну против Гуэро Мендеса.

Пилар аккуратно складывает маленькое черное платье в чемодан.

Вместе с черными бюстгальтерами, трусиками и другим бельем.

Фабиану она нравится в черном.

Ей хочется угодить ему. Ей хочется, чтоб их первый раз получился необыкновенным. Pues, a menos que la fantasia sea mejor que e ado — хотя фантазии обычно чудеснее, чем реальный секс. Но она уверена, у них получится по-другому. Ни один мужчина не умеет говорить так, как говорит Фабиан, находить слова, какие находит он. Никто не умеет придумать столько изысков, как он, а уж тем более воплотить в жизнь хоть некоторые из них. Она возбуждается, даже когда он только говорит с ней, так что же будет с ней твориться, когда она окажется в его объятиях?

Я позволю ему делать со мной все, что угодно, думает Пилар.

Я хочу, чтобы он сделал все, что ему вздумается.

Ты сделаешь мне больно?

Если ты хочешь.

Да.

Тогда я сделаю тебе больно.

Пилар на это надеется, надеется, что он и вправду сделает больно, что его не устрашит ее красота и он не растеряет храбрости.

Что угодно — потому что она жаждет новой жизни, подальше от синалоанской глухомани, от ее мужа и его неотесанных дружков. Она хочет лучшей жизни для своих детей: хорошего образования, культуры; хочет, чтобы они поняли: мир шире и интереснее, чем нелепая крепость, воткнутая на окраине горного городишки, позабытого на задворках цивилизации.

И Фабиан это понимает — они беседовали на эту тему. Он рассказывал ей, что у него есть знакомые и за пределами узкого круга narcotraficantes, он дружит с банкирами, финансистами и даже с художниками и писателями.

Пилар хочет вырваться из привычного круга.

И когда за завтраком Гуэро, извинившись, вышел, а Фабиан наклонился к ней и шепнул: «Сегодня», — сердце ее сладко замерло.

— Сегодня? — шепотом переспросила она.

— Гуэро уедет, — говорит Фабиан, — осматривать свои владения.

— Хорошо.

— В аэропорт мы едем вместе. Я заказал билеты на рейс в Боготу.

— А дети?

— С нами конечно же. Ты успеешь упаковать самое необходимое?

Сейчас Пилар слышит: по коридору идет Гуэро. Она быстро прячет чемодан под кровать.

Гуэро видит разбросанную всюду одежду:

— Чем это ты занимаешься?

— Надумала избавиться от кое-каких старых тряпок, — объясняет Пилар. — Отнесу их в церковь.

— А потом поедем по магазинам? — улыбается он, поддразнивая жену. Ему нравится, когда она ходит по магазинам. Нравится, когда она тратит деньги.

— Почему бы и нет?

— Ну, я пошел, — говорит он. — Я уезжаю на весь день. Может быть, сегодня не вернусь.

Пилар ласково целует его:

— Я буду скучать по тебе.

— Я тоже буду по тебе скучать. А может, подцеплю какую una nena [99], пусть согреет меня.

Как бы мне этого хотелось, думает Пилар. Тогда ты не будешь мучить меня каждую ночь. Но вслух говорит:

— Только не ты. Ты же не такой, как прежние gomeros.

— И я люблю свою жену.

— А я люблю своего мужа.

— Фабиан уже ушел?

— Нет, мне кажется, он еще упаковывается.

— Пойду попрощаюсь с ним.

— И поцелуй детей.

— Разве они еще не спят?

— Конечно, спят, — говорит она. — Но им будет приятно узнать, что ты поцеловал их перед отъездом.

Гуэро тянется к жене и снова целует ее.

— Eres toda mi vida. (Ты — вся моя жизнь.)

Как только муж выходит, Пилар захлопывает дверь и вытягивает из-под кровати чемодан.

Адан прощается со своей семьей.

Заходит в комнату к Глории, целует дочь.

Девочка расцветает улыбкой.

Господи, она еще улыбается, думает Адан. Она такая жизнерадостная, такая храбрая. В глубине комнаты чирикает птичка, которую он привез дочке из Гвадалахары.

— Ты уже дала птичке имя? — спрашивает он.

— Глория.

— В честь себя?

— Нет! — заливается смехом девочка. — В честь Глории Треви.

— А-а.

— Ты уезжаешь, да? — спрашивает она.

— Да.

— Папа-а-а-а...

— Всего только на недельку.

— А куда?

— В Коста-Рику, потом, может, в Колумбию.

— Зачем?

— Ищу, где купить кофе получше, — объясняет он, — для ресторанов.

— Разве ты не можешь купить кофе здесь?

— Здешний для наших ресторанов недостаточно хорош.

— А можно мне поехать с тобой?

— На этот раз — нет. Может быть, в следующий раз.

Если этот следующий раз случится. Если все пройдет хорошо в Бадирагуато, в Кульякане и на мосту через Рио-Магдалену, где у него назначена встреча с Орехуэла. Если все пройдет хорошо, любовь моя.

А если нет, он на всякий случай напоминает Люсии, где лежат страховые полисы, код к банковским счетам, ценным бумагам в банковских сейфах, к папкам с облигациями. Если удача от него отвернется, если Орехуэла сбросят его труп с моста, его жена и ребенок будут обеспечены до конца жизни.

И Нора тоже.

Номера счетов и инструкции он оставил у своего банкира.

Если он не вернется из этой поездки, у Норы хватит денег, чтобы открыть свой маленький бизнес, начать новую жизнь.

— Что тебе привезти? — спрашивает он дочку.

— Сам скорее возвращайся, — просит девочка.

Ох уж эта детская интуиция, думает он. Каким-то непостижимым образом Глория будто читает, что у него на сердце.

— Ладно, пусть это будет сюрпризом. Поцелуешь папу?

Он чувствует ее сухие губы на щеке, а потом худенькие ручки обхватывают его шею — замок, который так трудно разомкнуть. Ему неспокойно. И так не хочется уезжать от дочки. На минутку мелькает мысль: а может, все-таки не ехать? Взять да и выйти из этой pista secreta [100], заниматься только ресторанами? Но сейчас уже слишком поздно — война с Гуэро началась, и если Баррера не убьют его, то он убьет их.

Адан решается, нежно разжимает ее ручки и выпрямляется.

— До свидания, mi alma [101], — говорит он. — Я буду звонить тебе каждый день.

Быстро, чтобы она не заметила слез у него на глазах, отворачивается. Слезы напугали бы ее. Он выходит из комнаты. Люсия уже ждет в гостиной с чемоданом и курткой наготове.

— Я только на недельку, — говорит он.

— Мы будем скучать по тебе.

— А я буду скучать по вас. — Адан целует жену в щеку, берет куртку и направляется к двери.

— Адан?

— Да?

— С тобой все в порядке?

— Все отлично, — отвечает он. — Так, устал немножко.

— Может, сумеешь поспать в самолете.

— Может быть. — Адан открывает дверь, потом, обернувшись, говорит: — Люсия, знаешь, я люблю тебя.

— Я, Адан, тоже тебя люблю.

Она произносит это, будто извиняясь. Это и есть извинение. За то, что она не спит с ним, за свое бессилие что-то изменить в их семейной жизни. Люсия хочет сказать, что все это не означает, что она больше не любит его.

Грустно улыбнувшись, Адан уходит.

По пути в аэропорт он звонит Норе, сказать, что не сумеет встретиться с ней на этой неделе.

А может, и никогда больше, думает он, кладя трубку.

Все зависит от того, что произойдет в Кульякане.

Где только что открылись банки.

Пилар сняла со счетов семь миллионов долларов.

В трех разных банках Кульякана.

Двое банковских служащих порываются возразить, желают связаться сначала с сеньором Мендесом — к ужасу Фабиана, один даже уже поднимает трубку, — но Пилар настойчива, она втолковывает трусливому менеджеру, что она сеньора Мендес, а не какая-то там домохозяйка, превысившая свое денежное содержание.

Трубка опускается на место.

И Пилар получает деньги.

Еще до того, как они садятся в самолет, Фабиан убеждает ее перечислить два миллиона на счета, открытые в десятке банков по всему миру.

— Теперь нам есть на что жить, — говорит ей Фабиан. — Он не сумеет разыскать ни нас, ни деньги.

Они усаживают детей в ее машину и едут в аэропорт, где дожидается самолет, который частным рейсом доставит их в Мехико.

— Как это ты все устроил? — удивляется Пилар.

— У меня есть влиятельные друзья.

На нее это производит впечатление.

Гуэрито слишком мал и не понимает, конечно, что происходит, но Клаудиа хочет знать, где папочка.

— Мы с папой играем, — объясняет Пилар. — В прятки.

Девочка объяснение принимает, но Пилар видит, что она все еще хмурится.

Пока они добираются до аэропорта, без конца оглядываются в страхе — а вдруг Гуэро и его sicarios преследуют их. Когда самолет еще дожидается разрешения взлететь, Фабиан, выглянув в иллюминатор, видит Гуэро и его молодцев, мчащихся на двух джипах.