Иван Неручев - Особо сложные дела Страница 10

Из-за тучного поля ржи на изгибе дороги показался человек. Размахивая палкой, он не спеша шел навстречу Русанову. Не учитель ли это? Точно, это Дмитрий Кузьмич! Неужели он не изменил своей привычки гулять после обеда? Русанов ускорил шаги и через минуту сжимал в своих объятиях Дмитрия Кузьмича.

— Ох, ты! Ну и ну! Лев, настоящий лев… А забывать-то нехорошо… Не меня, нет… Мне-то что… Матери жаль — мало писал. Не оправдывайся! Помнишь золотое правило: хорошее поведение в оправдании не нуждается.

— Помню, помню, — улыбался Русанов.

— Молодец! Ставлю пятерку. Кто ты таков ныне и что от тебя народ может ждать? Порадуй старика!

Русанов шутя назвал себя академиком, а дорогой не без удовольствия рассказал учителю, что все пять лет был отличником. Теперь ему предстоит поездка за границу, в Западную Европу. Закончить дипломный проект и завершить одно изобретение.

— Специальность моя — геолог-разведчик.

— Так, так! — кивал старый учитель. — Жаль, однако, что мало погостишь в родных краях.

Дмитрий Кузьмич неожиданно остановился и, придирчиво осмотрев Русанова с ног до головы, сказал раздумчиво:

— Молод ты для заграницы… Ну да ничего, обойдется! Только покрепче запомни: в чужих краях надо смотреть на всё нашими глазами — советскими. И жить там надо только советской душой.

2

Пробыв месяц в колхозе, Русанов и пять его товарищей по институту уехали за границу. Товарищи остановились работать в большом столичном городе. Русанов же выехал в провинцию, в горнозаводские районы.

Вернувшись затем в столицу, он решил денек-другой побродить по городу, посмотреть, понаблюдать.

Во время этих прогулок Русанову примстилась пара: пожилой субъект с клинообразной седоватой бородкой и молоденькая элегантная особа в зеленом платье, в зеленой накидке, с зеленым зонтиком. Он видел их на улицах, в парках, в коридорах гостиницы. Встретил он эту неразлучную пару даже на окраине. Правда, они не затрагивали Русанова, как будто не замечали его. Тем не менее, ему было неприятно: не может быть, чтобы в таком огромном городе так часто случайно могли встречаться одни и те же лица!

Накануне отъезда Русанов возвратился в гостиницу поздно вечером. Из ресторана доносилась музыка. Почему бы не зайти и не послушать? Заняв у окна свободный столик, Русанов спросил бутылку лимонада. Слушая вальс Штрауса, он рассеянно оглядывал посетителей… Неподалеку от него мелькнуло что-то зеленое. Всмотрелся. Опять они! За соседним столиком. Субъект смотрел в окно, а его спутница в зеленом, затаенно улыбаясь, щурила ласковые карие глаза на Русанова.

Оркестр заиграл румбу. Надоевший Русанову субъект пригласил свою спутницу на танец, и они поднялись, оставив на столике зеленую сумку.

В это время Русанову подали лимонад. Напиток показался ему на редкость приятным. Наблюдая за танцующими, за пестротой и причудливыми сочетаниями красок. Русанов вдруг почувствовал тошноту. Поднялся, но тут же потерял устойчивость; столики, музыканты — всё плавно перевернулось и, свертываясь гигантским штопором, исчезло.

Русанов очнулся, ощущая ноющую боль во всем теле и шум в голове. Он лежал в какой-то мрачной каморке на железной, жесткой койке. Против него на стуле сидел средних лет человек в белом халате и держал его за руку, видимо, нащупывая пульс.

— Ну, слава богу! — сказал незнакомец с облегчением.

Он объявил себя врачом и сказал, что Русанов впал в глубокий, опасный обморок. Это случилось вчера вечером в ресторане. Сейчас он находится в полицейском участке…

— В участке? — с удивлением переспросил Русанов.

Врач несколько смущенно ответил, что после каждого серьезного происшествия здесь принято приглашать в полицию.

Возможно, доктор сказал бы еще кое-что, но в эту минуту вошел мужчина в сером костюме, полный, румяный.

— Как чувствуете себя, наш гость? — спросил он.

— Удовлетворительно, господин начальник, — учтиво ответил доктор.

— Если я задам несколько вопросов, это не повредит его здоровью?

— Я совершенно здоров, — отозвался Русанов, поднимаясь с койки. — Можно узнать, почему я попал сюда?

— Я думаю, господин Руссо, состояние вашего здоровья позволит нам отпустить доктора?

Когда доктор откланялся, начальник полиции заговорил. Он отказывается верить, чтобы такой приятный молодой человек, да еще с таким благозвучным именем, способен был на преступление. Очевидно, здесь недоразумение. Дело в том, что вчера вечером в ресторане у молодой, весьма обаятельной особы, супруги одного почтенного господина, похитили сумочку. Сумочка, конечно, сама по себе ценность небольшая, но в ней находились драгоценности. Вором дама считает… его, Руссо…

Русанов вздрогнул: что за фокусы!

Начальник несколько раз прошелся по камере, потом остановился против Русанова и, взяв его за руку, вкрадчиво проговорил:

— Я тоже был молод, горяч и, если хотите, опрометчив. Всё же не до такой степени, как вы, молодой человек. Напрасно вы так нагрубили и ему и, особенно, ей. Это, конечно, не признак вашей правоты. А потом, ваш обморок… Как его объяснить? Возможно, это была симуляция…

— Как вы смеете?!

— Спокойно, молодой человек, спокойно! — повысил голос начальник полиции и, почти толкнув Русанова на койку, вышел из камеры.

У Русанова сжалось сердце: он вспомнил, что с ним нет документов, оставил их в гостинице, когда переодевался.

Через полчаса начальник полиции вернулся. Он казался недовольным, но речь свою повел в прежнем благожелательном тоне.

Конечно, ничего не стоит погубить неопытного юношу: ведь обстоятельства сложились для него весьма неблагоприятно, факт хищения сумки неоспорим!

Однако он, начальник, не просто блюститель порядка и закона, он еще и человек! И вот совесть подсказывает ему, что перед ним невинный. Если бы подозреваемый господин Руссо похитил ценности, то они либо были бы обнаружены у него при обыске, либо возникло бы предположение, что господин Руссо успел передать украденное соучастникам. Но полицией установлено, что он ни кем не общался. Следовательно, вынос и передача ценностей другим — исключаются. Таким образом, обвинение его в воровстве, безусловно, отпадает. Вывод: драгоценности похитил кто-то другой. И он, начальник, дал уже задание поймать действительного преступника. Господина же Руссо он готов отпустить немедленно. Вот и всё.

Русанов повеселел. Стало быть, неприятная история закончилась благополучно. А всё же остается непонятным — с какой целью его оклеветали и доставили в полицию? И откуда здесь узнали про «Руссо»?

— О, святая наивность! — засмеялся начальник. — Я рад, очень рад, что не ошибся. Молоды вы еще, господин Руссо. Отвечаю на ваши вопросы: первое — о клевете. Это не клевета. Люди, потеряв ценности, хотят их вернуть. Надо понять их отчаяние. Второе — о вашем имени. Вы напрасно хотите отказаться от него. Правда, у вас нет документов и я лишен возможности проверить. Однако у вас сохранилось неотправленное письмо невесте, где вы подписались: «Жан-Жак Руссо»… Не надо, не возражайте, не оправдывайтесь. На этом мы с вами пока и закончим нашу беседу. В своем сердце я сохраню вас надолго. Объявляю вас свободным. Во дворе ждет машина.

Когда Русанов вышел, начальник сказал внушительно:

— В интересах дела об этом недоразумении забудьте. Разболтаете — навредите себе и… мне. Учтите, что я подошел к вам по-отечески чутко и только в ваших интересах.

Затем крепко пожал Русанову руку и пожелал ему благополучно вернуться в свою страну.

3

Русанов оставил полицейский участок, подумав о том, что всё же с ним обошлись вежливо. Возможно, кто-то другой и затевал провокацию, но не вышло, помешали. Теперь ему уже ничего не сделают — через два часа отходит поезд.

Из гостиницы он отправился на вокзал. За несколько минут до отправления поезда Русанов посмотрел в вагонное окно и… побледнел: на перроне стояла женщина в зеленом, с зеленой сумкой. Стало быть, с сумкой всё в порядке. Но где же муж дамы и зачем она здесь?

Заметив Русанова, женщина, не меняя позы, улыбнулась ему. А когда поезд тронулся, подняла зеленую сумку, погрозила его куда-то в сторону и послала удаляющемуся Русанову воздушный поцелуй.

— Тэк-с, тэк-с! — многозначительно загремел за спиной Русанова густой бас. Это был Грачев, инженер из группы Русанова, весельчак и балагур, с рыжими веснушками на белом круглом лице.

— А хороша, — продолжал шутливо Грачев, — хороша! Теперь понятно, почему твоя личность увиливала последние дни от нашей компании. Тэк-с, тэк-с!

— Оставь меня в покое! — вспылил Русанов.

— А ты не злись, медведь! — не успокаивался добродушный Грачев. — Я, конечно, понимаю тебя: с собой ее не возьмешь. Сюда мы тоже вряд ли снова попадем. И будешь ты только вспоминать зеленые глаза, зеленое платье, воздушные, а может и не воздушные поцелуи.