Игорь Бондаренко - Красные пианисты Страница 12

 Между тем поезд подошел к небольшому вокзалу: они были уже в самом центре «Вольфшанце» — Волчьего логова, или, точнее, Волчьего окопа, как назвал это место сам Гитлер.

 Через тридцать шесть часов после начала войны с Советской Россией германское верховное командование в обстановке полной секретности поездами и самолетами перевезло все свое имущество на место новой ставки фюрера в Восточную Пруссию.

 Гитлер решил основать здесь полевую ставку, чтобы быть ближе к месту боевых действий.

 В течение зимы и весны сорок первого года тысячи рабочих из строительной организации Тодта сооружали здесь мощные подземные железобетонные бункеры и легкие, деревянные.

 В серых деревянных бараках размещались основные служебные помещения. Рядом с ними находились уходящие глубоко в землю, надежные, способные выдержать бомбы любого веса бункеры.

 В случае необходимости работа могла продолжаться и в бункерах. Они напоминали спальные вагоны: длинные коридоры и двери, почти примыкающие друг к другу.

 Внутри все было расположено очень компактно: вделанные в стены платяные шкафы, небольшие, но удобные для работы столы. Хорошее освещение, центральное отопление, облицованные кафелем ванные обеспечивали необходимый комфорт.

 В этих бараках и бункерах располагались офицеры полевого штаба.

 Рядом находились помещения для лейб-штандарта батальона охраны фюрера, которому и надлежало обеспечить безопасность всего района «Вольфшанце».

 На противоположной стороне шоссе, несколько восточнее, разместился главный лагерь, где жил и работал Гитлер и его ближайшие помощники — Кейтель, Йодль, адъютанты и новый историограф вермахта подполковник Шерф.

 Барак Гитлер выбрал себе в северной части лагеря, и окна его комнат тоже были обращены к северу. У Гитлера давно болели глаза, и солнечный свет раздражал их.

 Вся территория лагеря пересекалась хорошими дорогами. Тут же помещался мощнейший узел связи. Отсюда шли подземные телефонные кабели — в Берлин, Париж, а теперь тянули кабель и на Украину, в район Винницы, где Гитлер намеревался сделать тоже полевую ставку.

 В «Вольфшанце» имели свои резиденции Гиммлер, Геринг и другие ближайшие помощники по партии и государству.

 Они, правда, не всегда здесь находились: большую часть времени им приходилось проводить в Берлине. Этого требовали дела. Но каждую возможность они использовали для того, чтобы примчаться сюда и побыть с фюрером.

 Геринг, как второе лицо в государстве, пользовался дизельным поездом из четырех ярко раскрашенных вагонов, с персоналом, одетым в белоснежную униформу.

 Все же остальные ездили в обычных, скромных вагонах, с надписями на них, сделанными белой краской: «Немецкие государственные железные дороги».

 В одном из таких вагонов и приехал Беккерт.

 На вокзале его встретил человек Гиммлера и проводил к месту расположения рейхсфюрера.

 Болтаться по Зоне никому не полагалось. Зона была разбита на несколько секторов, и в каждую требовался особый пропуск.

 Как и предполагал Карл Беккерт, аудиенция заняла совсем немного времени.

 При упоминании о Шульце-Бойзене лицо Гиммлера оставалось таким же бесстрастным, как я во время всего доклада, и Беккерт решил, что рейхсфюреру слышать это не внове, что Шелленберг уже доложил ему самое главное.

 В заключение беседы Гиммлер сказал ничего не значащую фразу, которую следовало все-таки понимать как одобрение действий полицейского комиссара.

 — С такими людьми, как вы, Беккерт, мы искореним врагов рейха! Шелленберг просил показать вас моему врачу. Доктор Керстен ждет в комнате в конце коридора, налево.

 — Благодарю, благодарю, рейхсфюрер, — повторил Беккерт.

 Доктор Керстен, довольно еще молодой мужчина, встретил Беккерта приветливо. Да, да, рейхсфюрер говорил ему о полицейском комиссаре.

 — Садитесь вон в то кресло, — пригласил он.

 Керстен подробно расспросил Беккерта о его ощущениях.

 — Так говорите, будто кошки царапают? Ну-ка, покажите ваше горло. Откройте рот. Пошире. Высуньте язык. — Керстен ввел в раскрытый рот маленькое зеркальце на дужке.

 Через некоторое время вытащил его, протер и снова ввел.

 — А теперь, Беккерт, разденьтесь до пояса.

 Керстен внимательно выслушал полицейского комиссара.

 — Одеваться пока не надо. Мы сейчас пройдем на рентген.

 — Ну что у меня, доктор? — спросил Беккерт после рентгена.

 — Ничего особенного… Запущенный катар…

 Керстен выписал ему какой-то рецепт.

 — А вот когда на меня нападает слабость, что вы мне посоветуете? — спросил Беккерт.

 — Выпейте чашку кофе. Лучше с коньяком.

 — А коньяк мне не будет вреден?

 — Нисколько, мой друг. Нисколько…

 В ту же ночь полицейский комиссар покинул «Вольфшанце».

 На другой день Гиммлер увидел своего врача.

 — Ну что, был у вас этот полицейский, которого прислал нам Шелленберг?

 — Да, был.

 — И что с ним?

 — Рак горла.

 — Вот как? Значит, безнадежно?

 — Да, никаких надежд. Уже захватило левое легкое.

 — И сколько он протянет?

 — Примерно год.

 — Ну что ж, — раздумчиво проговорил Гиммлер, — за год он может многое успеть.

 Рейхсфюрер, обычно любивший поболтать с Керстеном, на этот раз был немногословен. Он ждал Гейдриха. По телефонному разговору Гиммлер догадывался, что Рейнгард едет к нему с важными сведениями.

 Обергруппенфюрер явился к своему шефу минута в минуту. Вначале его доклад не содержал ничего необычного. Гиммлер слушал скучая, ждал, когда Гейдрих заговорит о том, ради чего приехал из Берлина.

 — Мной установлено, рейхсфюрер, что пасторы Бонхёфер и Шёнфельд связались с Всемирным советом церквей в Женеве. Позиция этого совета по отношению к рейху вам известна. Более того, Бонхёфер в Стокгольме встретился с британским епископом Беллом. Неопровержимые факты свидетельствуют, что Бонхёфер — доверенное лицо Остера.

 — Попытка снюхаться с англичанами за нашей спиной? — спросил Гиммлер.

 — Похоже на это, рейхсфюрер. Мои люди в настоящее время «ведут» также некоего обер-лейтенанта Мюллера. Мюллер но распоряжению Остера приписан к мюнхенскому отделению абвера. Он часто бывает в Риме, в Ватикане. Он лично знаком с Пием XII. Это знакомство началось еще в Мюнхене, когда папа был кардиналом Пачелли. Пий дружен с британским послом при Ватикане Осборном. Выстраивается цепочка: Остер — Мюллер — папа — Осборн…

 — Это все очень интересно, Рейнгард, очень… Но не вспугните их раньше времени, — посоветовал Гиммлер.

Глава тринадцатая

Генерал Ганс Остер — ему недавно присвоили это звание — снова почувствовал руку «человека с железным сердцем» — Гейдриха. Двойной агент абвера и службы безопасности Эйчат признался обер-лейтенанту Мюллеру в том, что приставлен следить за ним. Мотивы, побудившие Эйчата сказать об этом Мюллеру, были не ясны Остеру. Стало ли об этом признании каким-либо образом известно людям Гейдриха, Остер тоже не знал. Эйчата через несколько дней нашли застреленным в номере гостиницы «Амбассадор» в Риме.

 Но, как бы там ни было, Остер выбрал свой путь и не свернет с него.

 Ганс Остер родился в семье дрезденского пастора. В молодости был артиллерийским офицером, а потом работал в генштабе. Все знали его в то время как «консерватора до мозга костей»: он стоял за кайзера и презирал демократов. В Веймарской республике, как и большинство военных, он оказался не у дел. Но в тридцать пятом году и ему нашлось место в армии. Его друг Вильгельм Канарис возглавил военную разведку — абвер и пригласил Остера на должность начальника центрального отдела.

 Работая в абвере, Остер оказался в гуще военных и политических событий того времени.

 Остер считал, что армия должна оставаться вне политики. Но жизнь заставила пересмотреть эти взгляды.

 Убийство в тридцать четвертом году главы штурмовиков Рема и его ближайших помощников — «ночь длинных ножей» — вызвало в нем резкий протест. Эта было беззаконие.

 Но Остер не знал тогда подоплеки дела. Он считал, что это сделано без ведома Гитлера. Но шло время, и Остер убеждался, что созданные и подчиненные Гиммлеру отряды СС занимали в жизни государства все более значительное место. Эти люди, что называется без роду и племени, стали той силой, на которую прежде всего опирался Гитлер.

 Вскоре начались преследования неугодных Гитлеру видных военачальников.

 Подал в отставку военный министр Бломберг. Люди из окружения Гиммлера подсунули вдовцу молодую красивую женщину. Министр женился на ней. На свадьбе был сам фюрер.

 Но вскоре выяснилось, что молодая жена военного министра числилась в полиции как девица легкого поведения, долгое время занимающаяся проституцией. Разразился скандал. Бломбергу ничего не осталось, как уйти со своего поста.