Питер О`Доннел - Модести Блейз Страница 15

— Ваше высочество, — сказал Таррант. — Разрешите мне представить вам мисс Модести Блейз.

Глазки Абу-Тахира впились в Модести Блейз. Он коснулся рукой сначала лба, затем сердца.

— Salam alekum, sayide.

Рука Модести повторила тот же жест.

— Neharkum sa’id we mubark.

— Awhashtena.

Это выражение Тарранту было известно: «Вы сделали нас одинокими». Очередная загадка.

— Allah me yuhishek! — сказала Модести.

Обмен приветствиями закончился. Затем Абу-Тахир сделал шаг вперед, широко раскинув руки, и стиснул в своих объятьях гостью.

— Модести! — радостно закричал он. Модести в свою очередь обняла его, а один из людей шейха крикнул:

— Fatet el sayide!

Абу-Тахир обернулся, не выпуская Модести из объятий.

— Да, — произнес он. — Это Принцесса. И она опять с нами. — Арабы окружили ее, весело гомоня и радостно улыбаясь.

Абу-Тахир поднял руку, призывая всех замолчать, и посмотрел на Тарранта.

— Я в горе, — сказал он, — что мои люди плохо говорят по-английски. Я же говорю много слов по-английски и хочу сказать, что я горюю, потому как они плохо приветствовали вас, сэр Таррант. Но они просто счастливы снова видеть нашу дорогую Принцессу. Прошу, присаживайтесь.

Взяв Модести за руку, он беззлобно отпихнул двоих арабов, ногой подтолкнул подушки к креслу, опустился на него и усадил Модести справа от себя. Она, расправив юбку над коленями, ловко расположилась на подушке, подтянув под себя ноги.

Таррант вздохнул и опустился на подушку слева от шейха. Тот же хлопнул в ладоши и начал отдавать распоряжения.

— Не надо так задирать колени, — шепнула Модести Тарранту, когда вокруг поднялась суета. — Скрестите ноги, колени в стороны. Расслабьтесь. Как его высочество.

— Благодарю, — отозвался Таррант, неловко двигая своими конечностями. — Очень жаль, что тут нет Фрейзера. Это сильно обогатило бы его мимику. Он был бы в восторге. Короче, когда Перси Торнтон выразил мнение, что вы, скорее всего, даже не слышали о таком эмирате, как Малорак… — Он укоризненно покачал головой. — По-моему, вы все-таки могли бы мне сказать, милая Модести…

Тем временем из большого горшка начали раскладывать рагу. Большую чашу поставили перед Абу-Тахиром и его гостями. Шейх жестом пригласил приступать к трапезе.

— Правой рукой, — тихо сказала Тарранту Модести, придвигаясь к чаше. — Тремя пальцами — в том числе и большим. И пока никаких разговоров о деле.

Таррант поглядел, как действует она сама, потом со вздохом засучил манжет и сунул три пальца в чашу, выудил кусок мяса и, стряхнув лишнюю подливу, отправил в рот. Оказалось, что мясо на удивление вкусное.

По мере того, как продолжался ланч, Таррант поймал себя на том, что ему все больше и больше нравится Абу-Тахир. Этот человек, что и говорить, не обладал аристократическим лоском, но в нем была природная учтивость. И хотя ему явно очень хотелось поговорить с Модести, он тем не менее в основном обращался к Тарранту на медленном, изрядно ломаном английском.

С достоинством он осведомился о здравии тех членов королевской фамилии, которых мог припомнить, после чего справился относительно всех представителей британского общества, имена которых запомнил за многие годы. Таррант испытал несколько сложных мгновений, когда его собеседник поинтересовался, как поживает лорд Джордж, но затем его осенила, как выяснилось, верная догадка, что речь идет о покойном Ллойд Джордже. Опять же Таррант сумел порадовать собеседника, сообщив ему, что футболист Станели Матьюс находится в отменном здравии.

— А как поживает эта дама. Мой Вес. Я видел ее в кино, когда мы посетили Багдад. Очень красивая. Очень прекрасная дама, очень большая грудь. Надеюсь, она жива-здорова?

Таррант беспомощно покосился на Модести. Она вела весьма оживленную беседу с арабами, сидевшими вокруг белой скатерти. По взрывам смеха ее собеседников Таррант сделал вывод, что в репликах Модести было предостаточно соли и перца. Но она явно следила за разговором шейха с Таррантом, поэтому, не оборачиваясь, сказала: «Мей Вест»[6] и похлопала себя по груди.

— Ну, разумеется, ваше высочество, — сказал с облегчением Таррант. — Я, правда, не могу говорить с абсолютной уверенностью, поскольку эта дама — американка, но все-таки мне кажется, что дела у нее идут хорошо.

— Приятно слышать, — отозвался шейх Абу-Тахир. — Очень хороший форма. Очень хороший форма.

К легкому удивлению Тарранта, принесли вино, но он вспомнил, что Абу-Тахир и его люди не были ревностными мусульманами. Он также удивился, когда после фруктов и сыра подали не кофе, а очень крепкий чай, трижды доведенный до кипения на электрической плитке, и лишь потом разлитый по чашкам.

Модести громко рыгнула, и Абу-Тахир удовлетворенно заулыбался. Исполнившись решимости проявить свое знание этикета, Таррант отважно попытался сделать то же самое, но у него вышло очень слабое подражание настоящему рыганию, и он лишь понадеялся, что этого окажется достаточно, чтобы не ударить в грязь лицом перед хозяином.

— А! — воскликнул тот и похлопал Тарранта по плечу. — Сэр Таррант хитер. Он хочет, чтобы Модести уничтожила мерзких псов, которые решили забрать мои алмазы. Это хорошо.

Таррант увидел в этом знак того, что пора приступать к обсуждению деловых вопросов, и сказал:

— Благодарю вас, ваше высочество. Я действительно решил, что Модести Блейз может помочь нам сорвать коварные планы мерзких псов. Но я и не подозревал, что вы добрые знакомые.

— А! — воскликнул Абу-Тахир и поднял руку, отчего вокруг наступила тишина. — Я все расскажу вам, сэр Таррант. Давным-давно жила-была маленькая девочка. И она шла по Малораку. Дорога трудная, а она одна. Одета в лохмотья, хочется есть. Но ей нестрашно. Она очень… — Он замолчал, пытаясь найти верное слово и продолжил: — Очень свирепая, как маленький хищный зверь. Она не просит помощи, но я ей помогаю. Я даю ей кров. Велю нашим женщинам накормить ее.

Он положил руку на плечо Модести, и она в ответ улыбнулась ему.

— Я провела там полгода, — сказала она. — И пасла коз лучше, чем кто-либо из ваших людей, Абу-Тахир.

— Это верно, — кивнул он головой, и его свита загудела, выражая согласие. Потому Абу-Тахир снова заговорил с Таррантом.

Американская киноактриса, известная размерами своего бюста.

— Девочка росла, прибавляла мяса на костях. А потом от нас ушла. Ушла. Мы горевали. Прошло много лет. Десять лет. О ней забыли. — Шейх пожал плечами. — В Малораке тяжелая жизнь. Люди забывают вчерашний день. Потом пришли негодяи. Хотели отобрать у меня мою страну. Жадные арабы. Плохо, очень плохо, а у нас нет сил их прогнать.

Он вдруг громко хлопнул в ладоши, и его люди с готовностью повернулись в его сторону, словно дети, предвкушающие любимую сказку.

— Зато у Модести много сил, — продолжал он, довольно посмеиваясь. — И она нас не забыла, сэр Таррант. Она далеко, но она обо всем знает. Теперь она Принцесса, и все слухи достигают ее ушей. Она помнит мой хлеб. И вот она тут как тут. С деньгами. С ружьями для моих людей. И с Вилли Гарвином. Ох уж этот Вилли!

На его бородатом лице появилась свирепая ухмылка, и его люди разом весело загомонили. Абу-Тахир стал махать руками, изображая битву.

— Шесть недель — и врагов нет! Нет беды, сэр Таррант. — Он запрокинул голову и зычно захохотал, пихая локтем Модести.

— Помнишь Кассина, Модести? Помнишь ту ночь? Ай, как смешно он смотрел мертвый. Когда ты его убила. Вот умора! Ха-ха-ха!

— У него был и впрямь удивленный вид, — согласилась Модести и добавила несколько слов по-арабски, отчего шейх и его свита заржали как сумасшедшие.

— А-а! — только и повторял шейх Абу-Тахир, мотая головой и вытирая рукавом набежавшие слезы. Потом, снова посерьезнев, он взял Модести за руку и сказал: — С тех пор тебя навсегда запомнили в Малораке. У нас есть нефть, я очень богатый. Ты не дашь украсть мои алмазы, а я сделаю тебе хорошие подарки. Все, чего захочешь. По рукам?

Модести поплевала на ладонь, Абу-Тахир засмеялся и сделал то же самое. После этого они хлопнули ладонями.

— По рукам, — сказала Модести. — Старый друг щедр. А раз речь зашла о подарках, то сэр Таррант тоже кое-что принес — от гостя хозяину.

Таррант недоуменно уставился на Модести.

— Вы, по-моему, положили его во внутренний карман, сэр Джеральд, — подсказала она.

«Антикварный магазинчик, — вспомнил Таррант, — когда она на две минуты вышла из машины». И тут же отметил, что ничего тогда не почувствовал. Однако он послушно сунул руку во внутренний карман. Рядом с бумажником лежала маленькая плоская картоночка. Таррант извлек ее и передал шейху.

Шейх сломал сургучную печать, раскрыл картоночку. Под слоем ваты там находились часы с крышкой. Когда Абу-Тахир открыл крышку, на ее внутренней стороне оказалась цветная эмаль с изображением головы королевы.

На несколько секунд Абу-Тахир застыл, разглядывая часы, которые бережно держал своими грубыми сильными пальцами. Затем он поднял голову. В его глазах были восторг и благоговение.