Спасти «Скифа» - Андрей Анатольевич Кокотюха Страница 16

Согласно стратегическому замыслу Ставки, воплощение которого непосредственно контролировало командование Центрального штаба партизанского движения, отряды должны постепенно идти на соединение. Чтобы, как только фронт подойдет совсем близко к стратегически важному пункту, которым является Харьков и прилегающие районы, одновременно выступить в рейд по тылам, оттягивая на себя часть сил противника и деморализуя его, тем самым ускоряя продвижение советских войск на Киевском направлении – город должен быть взят еще до конца осени. Для этого сначала нужно было собрать разрозненные отряды, образовавшиеся после удачного весеннего контрнаступления немцев.

Вот с какой целью небольшую группу под командованием Барабаша забросили в немецкий тыл уже через неделю после повторного захвата Харьковщины.

Начало вышло не слишком удачным. Группа Барабаша чуть не оказалась на грани провала, и после, анализируя случившееся, командир понял: вторично так вывернуться из безнадежной ситуации не получится. Свой единственный счастливый случай Барабаш уже использовал, сам тогда того не осознав: такие шансы обычно как раз и выпадают случайно. А все потому, что выполнение задачи началось для группы слишком уж хорошо.

Первый отряд, встреченный ими в лесах – девять красноармейцев, захваченных в плен во время отступления и сбежавших из лагеря. Организовал побег и возглавил группу старший лейтенант, командир подбитого танка, единственный уцелевший из всего экипажа. Остальные – рядовые, ефрейтор, один старший сержант. Форма без погон, оружие захвачено в бою: офицер, решивший, что длительное стратегическое планирование пойдет только во вред, уже на третий день плена, с утра дав знать желающим, что пойдет на прорыв, а там пан или пропал, уже к полудню подал сигнал и первым кинулся на охрану. Могло не сработать, но сработало – у красноармейцев еще жили инстинкты, и если кто-то поднимает командой в атаку, большинство идет автоматически, не думая о последствиях.

Впрочем, как рассудил тогда Барабаш, слушая сбивчивый рассказ отчаянного старлея, как раз о последствиях пленные подумали в первую очередь. Даже наверняка так: война шла неполных два года, приказ за номером двести семьдесят Ставка Верховного главнокомандования не отменяла и, судя по всему, отменять его не собиралась. Согласно этому приказу, военнопленные советские солдаты и офицеры приравнивались к дезертирам. Потому, даже если повезет сбежать из лагеря, у своих наверняка их ждал арест, тщательное расследование НКВД и – за редким исключением – обвинение в измене Родине. По законам военного времени за такое полагался расстрел. Хотя, если повезет, могли отправить в штрафной батальон, рядовым – не важно, кем был до плена, красноармейцем или командиром. Плен нужно было искупать кровью.

Но в ситуации, в которой оказались эти беглецы, они получали очень маленький, но шанс избежать позорной и трагической участи. Немцы прорвались стремительно, на фронте творилось бог знает что, потому, попав в плен и вырвавшись всего через трое суток, можно было списать все произошедшее как раз на сложную фронтовую обстановку: разрозненная воинская часть собралась во вражеском тылу, показала пример самоорганизации, достойно и храбро била врага.

В этом направлении и повел разговор старший лейтенант. Побег вышел спонтанным, только боевой клич, никакой организации. Каждый сам за себя, каждый надеялся уцелеть в общем бедламе, каждый надеялся, что роковая пуля настигнет соседа, с которым еще час назад делил сырую брюкву, разрезая, вернее – расковыривая и распиливая ее куском дощечки. Конвоиры быстро опомнились, взяли стихийно вспыхнувшее восстание под контроль, автоматные и пулеметные очереди секли беглецов нещадно. И все-таки девятерым удалось уйти в лес.

– Я вам правду говорю, товарищ командир! – горячо убеждал тогда старший лейтенант. – Но только вам! Вы же знаете, как и что запоют в особом отделе в случае чего? Если я там когда-нибудь эту правду скажу, а ведь говорить придется, вы же знаете, товарищ командир! С ваш же спросят, ведь верно?

Тогда Дмитрий Барабаш подтвердил: спрос непременно будет – он даже сейчас обязан передавать данные о каждом офицере Красной армии, присоединившимся к его отряду во время выполнения стратегического боевого задания.

– Так что вам стоит? Скажите, что встретили нас в лесу, что мы отбились от своих! Вы увидите, как мы воюем! Мы докажем, мы искупим, дайте нам задание! Мы даже оружие не возьмем! Вот увидите, мы проявим себя, мы добудем его в бою на ваших глазах!

Барабашу, успевшему многое и многих повидать и понимавшему правоту старшего лейтенанта, очень хотелось помочь ему, рискнувшему пойти на пролом, поведшему за собой остальных и, возможно, только благодаря этому выжившему. Он включил беглецов в состав отряда, который уже назывался Кулешовским – по названию деревни Кулешовка, это район высадки группы Барабаша, – старшего лейтенанта назначил взводным, и одновременно – командиром ударного истребительного отряда. Вот только уже через сутки Барабаш потерял треть своих людей под шквальным минометным огнем – «старший лейтенант» вывел их прямо на засаду, это был ложный побег, форму красноармейцев одели предатели, и Барабаш понятия не имел, скольких они уже успели сдать немцам. Он вовремя, буквально в последний момент, каким-то шестым чувством разгадал замысел «старлея» – тот слишком спешил выполнить задание, подожди он еще немного, когда отряд прилично разрастется, бдительность Барабаша, возможно, удалось бы усыпить окончательно…

Они прорвались с потерями, но сохранив рацию и связь с Центральным штабом. Барабаш сообщил о ложном отряде и возможности подобных провокаций на других участках.

Дальше все пошло лучше, отряд формировался и разрастался. Только командир, казалось, на всю оставшуюся жизнь сделался подозрительным, сам понимая, что такое отношение к каждому новому человеку и каждому событию, шедшему не по стратегическому плану, в подавляющем большинстве случаев мешает делу…

Выйдя из землянки радистов, Дмитрий Барабаш осмотрел поляну – место, где вверенный ему Кулешовский отряд располагался вот уже второй месяц. Превратившись к этому времени в уже вполне мобильное и боеспособное воинское подразделение, он сейчас жил своей обычной, можно сказать – будничной жизнью. Возможно, подобный уклад еще некоторое время сохранится. Но все могло измениться, вплоть до того, что отряду пришлось бы сниматься и перемещаться на заранее оборудованную резервную позицию. Все зависело от сведений, которые ожидал Барабаш со связником из Харькова.

А тот не появлялся…

Папиросы в отряде не ходили, все смолили самосад, и командир, начавший курить осенью сорок первого, когда немцы отогнали