Роберт Ладлэм - Стратегия Банкрофта Страница 18

Сюзанна Малдоуэр, ее самая близкая подруга, с которой они были знакомы с одиннадцати лет, приехала первой. Хотя приглашение поступило в самую последнюю минуту, Сюзанне не пришлось откладывать важные дела: она призналась, что на этот вечер у нее было назначено лишь двойное свидание, с микроволновой плитой и телевизором. Мелисса Пратт, худенькая блондинка, которую Андреа втайне считала снобом, помешанная на мечтах о сцене, заметно растаявших со временем, появилась через несколько минут. Она приехала вместе со своим ухажером, отношения с которым длились уже восемь месяцев. Джереми Лемюэльсон, толстый коротышка, работающий в сфере социального обеспечения в Хартфорде, имел дома две дорогие электрогитары, а поскольку в свободное время он еще немного писал маслом, это давало ему право считать себя человеком искусства.

Ужин, как предупредила Андреа, не представлял из себя ничего особенного: кастрюля лапши по-домашнему с купленным в магазине острым соусом, готовые закуски из супермаркета и большая бутылка «Вуврэ».

– И что у нас сегодня за сборище? – спросила Сюзанна после того, как попробовала лапшу и шумно выразила свое восхищение. – Ты сказала, у тебя есть повод для праздника. – Она повернулась к Мелиссе. – А я ей ответила: «Предоставь судить об этом мне».

– Брент подарил тебе обручальное кольцо, да? – поспешно предположила Мелисса и, преждевременно торжествуя победу, бросила на Сюзанну красноречивый взгляд «говорила я тебе».

– Брент? Пожалуйста! – фыркнула Андреа, изображая непринужденное веселье.

Во время учебы в колледже они с Мелиссой жили в одной комнате в общежитии, и с тех самых пор та по-сестрински интересовалась всеми романтическими успехами и неудачами подруги.

– Тебя повысили по работе? – настал черед Сюзанны.

– Слушай, у тебя в духовке ничего не лежит? – озабоченно спросила Мелисса.

– Лежит, чесночный хлебец, – подтвердила Андреа. – Пахнет здорово, правда? – Сбегав на кухню, она принесла хлебец, который получился чуть пережаренным.

– Я уже догадался. Ты выиграла в лотерею. – Это внес свой язвительный вклад Джереми. Щеки у него раздувались от непережеванной лапши, словно у хомяка.

– Уже тепло, – подтвердила Андреа.

– Ну хорошо, подружка, выкладывай начистоту! – Перегнувшись через стол, Сюзанна сжала ей руку. – Не тяни, мы больше не можем.

– Я уже умираю, – подхватила Мелисса. – Ну же, говори!

– Ну, дело в том… – Андреа обвела взглядом три лица, на которых застыло нетерпеливое ожидание, и внезапно мысленно отрепетированные слова показались ей неуклюжими и хвастливыми. – Дело в том, что фонд Банкрофта решил… обратиться ко мне. Мне предложили место в попечительском совете.

– Просто поразительно! – восторженно воскликнула Сюзанна.

– Деньги в этом для тебя есть? – поинтересовался Джереми, растирая мозоль на указательном пальце правой руки.

– Если честно, есть, – призналась Андреа. Двенадцать миллионов долларов.

– Да? – Мягкий толчок, просьба идти до конца.

– Предложение очень щедрое. За согласие работать в фонде мне полагается премия и… – Запнувшись, Андреа мысленно выругала себя: какой же лицемеркой она стала. – О черт, послушайте, мне дают…

Она поперхнулась, не в силах произнести эти слова. Она не может сказать правду этим людям. После этого их отношения уже никогда не будут теми, что прежде. Однако если ничего не сказать – когда они узнают все сами, это будет означать конец. В который раз за сегодняшний вечер Андреа поймала себя на том, что огромная цифра душит ее.

– Послушайте, давайте просто скажем, что это сумасшедшие деньги, хорошо?

– Сумасшедшие деньги, – язвительно повторила Сюзанна. – А это сколько?

– Только не говори нам: «Я могла бы все рассказать, но только после этого мне придется вас убить», – вставила Мелисса. Однажды она сыграла эпизодическую роль в телесериале, сюжет которого был построен вокруг схожей ситуации.

– Знаешь, у меня с арифметикой нелады, – обреченно заметил Джереми. – «Сумасшедшие деньги» – это больше или меньше, чем «целая прорва»?

– Эй, послушайте, соблюдайте права человека, – произнесла Сюзанна голосом, от которого свернулось бы молоко. – Нельзя лезть в личную жизнь Андреа.

– Двенадцать… – тихо промолвила Андреа. – Двенадцать миллионов.

Наступила гнетущая тишина. Пораженные гости переглянулись. Наконец Джереми, поперхнувшись непрожеванной лапшой, залпом опрокинул бокал «Вуврэ».

– Ты нас дуришь, – выдавил он.

– Это шутка, да? – спросила Мелисса. – Или, точнее, импровизация, да? – Она повернулась к Сюзанне. – Помнишь, я брала уроки в студии актерского мастерства? Андреа помогала мне оттачивать импровизацию, и я всегда считала, что у нее получается лучше, чем у меня.

Андреа покачала головой.

– Я сама не могу в это поверить, – пробормотала она.

– Значит, гусеница превращается в бабочку, – заметила Сюзанна. У нее на щеках появились два красных пятна.

– Двенадцать миллионов долларов, – тихо повторила Мелисса, чуть ли не нараспев, как делала она, заучивая наизусть роль. – Прими мои поздравления! Я бесконечно за тебя рада! Это просто не… ве… роятно. – Последнее слово рассыпалось на три.

– Предлагаю тост! – воскликнул Джереми, снова наполняя свой бокал.

Общее настроение было ликующим и шутливым, но к тому времени, когда ужин перешел в кофе с ликером, к возбуждению гостей – или Андреа только показалось? – начала примешиваться зависть. Друзья мысленно тратили за нее деньги, выдумывая сценарии «из жизни богатых и знаменитых», которые получались одновременно невероятными и банальными. Джереми рассказал, с едва заметным налетом вызова, об одном своем богатом знакомом – еще школьником он работал у него дома, – который был «совершенно обычным парнем, никогда не задирал нос»; и в его рассказе прозвучала тень укора, как будто Андреа было не суждено подняться до уровня этого хозяина завода «Пепси-колы» из Дойлстауна, штат Пенсильвания.

Наконец после десятого упоминания о Дональде Трампе[14] и восьмидесятифутовых яхтах Андреа не выдержала:

– Нельзя ли поговорить о чем-нибудь другом?

Сюзанна бросила на нее взгляд, красноречиво говорящий: «Кого ты хочешь провести, малыш?»

– А о чем еще говорить? – спросила она.

– Я серьезно, – ответила Андреа. – Как дела у вас?

– Милая, не надо этого покровительственного тона, – ответила Сюзанна, притворяясь, что оскорблена.

Но вдруг до Андреа дошло, что это не совсем так. Ее подруга лишь делает вид, будто притворяется, что оскорблена.

Значит, вот на что все будет похоже.

– Кто-нибудь хочет чая на травах? – жизнерадостным тоном спросила Андреа, чувствуя, что у нее начинает болеть голова.

Сюзанна уставилась на нее немигающим взглядом.

– Помнишь, как ты всегда говорила, что ты не имеешь никакого отношения к Банкрофтам? – спросила она, и в ее голосе прозвучала жестокость. – Так вот, знаешь что? Ты теперь стала одной из них.

В полутемной комнате, освещенной лишь голубоватым свечением плоского монитора, проворные пальцы ласкали слегка вогнутые клавиши; жидкокристаллический экран заполнялся символами и очищался. Буквы, цифры. Запросы на поставки. Подтверждения оплаты. Аннулированные контракты. Премии перечисленные и премии удержанные; штрафы и вычеты, налагаемые по строгой системе. Информация приходила. Информация уходила. Этот компьютер, через глобальную сеть связанный с бесчисленным количеством других, разбросанных по всему миру, получал и генерировал последовательности двоичных чисел, потоки единиц и нулей, открывавших и закрывавших электронные клапаны, и каждый отдельный знак имел такую же неизмеримо крохотную ценность, как и один атом, из великого множества которых возводятся величественные сооружения. Инструкции и распоряжения выдавались и изменялись в цифровом виде. Данные собирались, сравнивались, оценивались. Слагаемые разлетались по всему свету, переносились в виде цифр из одного финансового учреждения в другое, затем дальше и дальше, пока в конце концов не оканчивали свой путь на номерном банковском счету, вложенном в другой номерной банковский счет. И снова выдавались инструкции; для вербовки новых агентов задействовались самые разные пути.

Лицо сидящего за компьютером человека было освещено лишь лунным сиянием экрана. Однако получатели сообщений были лишены возможности взглянуть даже на этот нечеткий образ. Направляющая сила оставалась скрытой от них, такая же бестелесная, как утренний туман, такая же далекая, как солнце, прогоняющее его прочь. В голове у человека за компьютером пронеслась строчка из старинной песни чернокожих рабов: «И у него в руках весь мир».

Стук клавиш почти терялся в окружающих звуках, но это были звуки знаний и действий, и ресурсов, которые преобразовывали первое во второе. Это были звуки власти. В левом нижнем углу клавиатуры находились две клавиши, обозначенные словами «КОМАНДА» и «КОНТРОЛЬ». И это была скорее не шутка, а признание реальности, с чем был полностью согласен человек за компьютером. Тихое постукивание клавиш действительно представляло собой звук команд и контроля.