Норман Льюис - Сицилийский специалист Страница 18

— Гаваной занимается внешнеторговая контора, — заметил Марк. — А моя ведет дела в основном в городе и его пригородах.

Кобболд уселся поудобнее в кресле, скрестил ноги и откинул голову.

— Я слышал, что ты перед отъездом из Италии встретился со знаменитым Спиной.

— Я пробыл с ним всего около часа.

— Есть в нем что-то необычное? Марк задумался.

— Есть. Он совсем не такой, каким его себе представляешь. Я думал, это здоровенный мужчина крутого нрава, а оказалось, что он небольшого роста и довольно приятный в обхождении. Чувствуется, что с ним легко ладить. А лицом он похож на обезьяну.

— В свое время он убил немало людей, — заметил Кобболд. — Много лет назад он и Дон Винченте были компаньонами. У них был тотализатор для итальянцев в нижней части Манхэттена. Еще до того, как они пошли разными путями. Как тебе известно, Спину посадили за принуждение девиц к проституции. Они с Доном Винченте, по-моему, родились в одной деревне, в Алькамо Марина, если мне не изменяет память, и вместе приехали сюда. Последние из могикан, а? И как только он вышел на свободу, его выслали обратно в Италию. Говорят, он живет в Неаполе.

— Он уезжает из Италии, — сказал Марк. — Может, уже уехал.

— Правда?

— Если только он не шутил. Он приехал в Палермо попрощаться с нами и сказал, чтобы я обязательно разыскал его, если мне придется быть на Кубе.

— Он так сказал? Значит, он все-таки едет в Гавану. И тебе он понравился? Ты тоже не устоял перед его знаменитым обаянием?

— Он не может не нравиться.

— Ты слышал когда-нибудь о Кастелламарской войне, что шла здесь в тридцатые годы?

— Слышал.

— За одну ночь он уложил сорок человек. Он убийца, Ричардс. Настоящий убийца. Но сейчас в наш век его методы устарели.

Марк промолчал. Эти кровавые легенды не вызывали в нем никаких чувств. В Сицилии Спина оказал ему содействие, помог ему и его семье живыми выбраться из Италии и попросил Дона Винченте взять его под свою защиту. Что бы этот человек ни сделал со своими врагами, его, Марка, это не касается. Он навсегда у Спины в долгу.

Но Марку было известно и то, что отец Кобболда погиб во время Кастелламарской войны.

Глава 2

Первые полгода пребывания в Солсбери Тереза никак не могла прийти в себя. Во время двухнедельного путешествия к берегам Америки она часто думала про города Соединенных Штатов, и они представлялись ей такими же, как Палермо, только с более широкими улицами, более высокими виллами, более просторными площадями и с более опасным — из-за количества машин — уличным движением; там люди живут еще более скученно, чем у нее на родине, и деревенской тишины, одиночества и скуки, столь презираемых людьми крестьянского происхождения, там нет. Каким же непохожим на воображаемый оказался настоящий Солсбери! Большинство домов было из дерева, чего не любит крестьянин, жаждущий укрыться под защитой камня; более того, на всех так называемых «респектабельных» улицах, вроде Чемплейн авеню, дома стояли далеко друг от друга, посреди широких лужаек. Сицилийцы боятся открытой местности. В Шакке, Агридженто или Палермо — везде они предпочитают селиться как можно теснее, в многоквартирных домах, чтобы кругом — на лестницах, площадках, в коридорах, наверху и внизу — были соседи. Постоянное человеческое присутствие избавляет их от воспоминаний о мародерах и одновременно не дает забыть о том, что другие люди живут теми же заботами.

Полгода Тереза сидела дома, борясь с одиночеством, утешаясь воспитанием детей, и с растущим любопытством рассматривала и оценивала окружавший ее новый мир. Затем начались перемены. Оказалось, что у нее от природы отличные, еще лучше, чем у Марка, лингвистические способности, прекрасная память, удивительное умение подражать другим и врожденное чувство слова. Она старалась говорить по-английски где только можно: с продавцами в магазинах, с разносчиками, с женщиной, которая приходила к ним убирать, с Марком, когда он бывал дома, и, наконец, когда пришла уверенность, — с соседями. Через год она превосходно владела языком и говорила с настоящим солсберийским акцентом, лишенным тех тягучих гласных на конце слова, которые так часто выдают эмигранта из Италии. Типичная молодая сицилийка, выходившая из дома только к мессе, теперь старалась проводить как можно больше времени в городе, бродя по магазинам и рассматривая витрины, или у соседей — за кофе по утрам и за бриджем после обеда. Когда ей надо было уйти из дому, Тереза вызывала приходящую няню и оставляла детей на ее попечение (к этому времени они решили, что Амедео будет теперь Мартином, а Лючия — Люси); она даже успела вступить в два благотворительных общества. Марк купил ей «фольксваген», который она освоила меньше чем за месяц.

Новые знакомства пробудили ее ум и расширили круг интересов. В Сицилии молодые женщины беседуют друг с другом только о детях или об интимных отношениях с мужьями, не скупясь на подробности, порожденные самой необузданной фантазией. Здесь о себе не рассказывали. О сексе говорили между прочим, точно о телевизионных сериях, уделяя этой проблеме не больше внимания, чем керамике, плетению корзин или политике республиканцев.

Марк начал замечать в Терезе какое-то беспокойство, прилив энергии и почти неженское любопытство, а вместе с этим изменилась и ее внешность; она похудела, бедра и грудь перестали быть пышными, она сделалась более привлекательной и, казалось ему, даже выросла.

Вулкан их сексуальной жизни слегка остыл. Неукоснительно соблюдавшийся обычай ложиться в постель днем был нарушен тем обстоятельством, что в Солсбери не существовало сиесты. Мужчинам в положении Марка сиесту заменяли долгие деловые ленчи. Но когда днем он бывал свободен, он шел домой, и они с Терезой удалялись в спальню. В эти часы они говорили по-итальянски, употребляя вульгаризмы, которым не могли подыскать эквивалента в английском языке, Она начала носить трусики. Сначала он был шокирован: в Сицилии эту деталь дамского туалета надевали, чтобы возбудить мужчину, только проститутки. Но он быстро смирился и стал получать удовольствие, раздевая жену. Нет, некоторые американские обычаи совсем недурны.

Все итальянские эмигранты первым делом спешили превратиться в настоящих американцев. Появились итальянцы в этих краях четверть века назад, оттесняя голландцев и немцев и стремясь пробраться под крыло всемогущего молодого тогда Винченте ди Стефано.

Кобболд рассказал Марку о первых шагах этого объединения, возникшего на чисто национальной основе.

— Он правил всем. Все политические деятели были у него в кулаке. И он старался помогать своим землякам. Тот, кто приезжал из Неаполя или Сицилии, тотчас получал работу. Если же человек был родом из Кастелламмаре, он получал хорошую должность. С тех пор положение изменилось. — Они сидели в загородном клубе, где Кобболд только что попарился в сауне и привел в порядок ногти.

— А что же произошло? — полюбопытствовал Марк.

— Что произошло? По-моему, слишком долго все шло чересчур гладко. Как в истории: ни одна империя не существует вечно. Сыновья не интересовались делом. Он послал их в Принстон, и они исчезли, как только закончили университет. Ты, наверное, слышал поговорку: «Не делай детей своих лучше себя»? В свое время я назвал бы его «Саро del Capi»[10], если тут знают, что это такое. Во всех Штатах не было босса, который не послал бы ему поздравления ко дню ангела. А теперь город наш по-прежнему открыт для приезжих, но поддержки они уже не получают. У нас все еще есть король, но он без армии… Меня, между прочим, можно рассматривать как иллюстрацию к происходящему, — продолжал он. — Мой отец гнал отраву, на которой заработал достаточно, чтобы послать меня в колледж, а теперь я пью «Мутон Ротшильд». Ты способен представить меня с пистолетом в руке?

— Каким же вам видится будущее нашей организации?

— Будущее? Раз уж ты спрашиваешь меня, то отвечу: весьма неопределенным. Я более оптимистично настроен в отношении кубинского проекта, поскольку там мы переходим в сферу законного бизнеса. Здесь же такой уверенности у меня нет. Еще некоторое время по инерции мы будем существовать; сколько — не берусь определить. В основе здешнего бизнеса лежал принцип личной власти, которой в случае необходимости можно было воспользоваться, теперь же это сделать трудно, поскольку действующие лица — вымирающее племя. — Он поставил бокал на стол и рассмеялся. — Марк, я знаком с тобой уже почти год и хочу рассказать тебе кое-что, это тебя позабавит. Когда ты впервые появился, я не мог понять, зачем ты здесь, почему старик так старался притащить тебя сюда. С виду у тебя не было никаких достоинств, за исключением, так сказать, задатков наемного убийцы. Неужто талант такого рода здесь больше не водится и старик решил ввозить его из-за границы?

Он снова расхохотался, и Марк вместе с ним.