Норман Льюис - Сицилийский специалист Страница 19

Он снова расхохотался, и Марк вместе с ним.

— Я появился здесь только потому, — сказал он, — что этого пожелал Сальваторе Спина.

Лицо Кобболда, желтое и унылое в неярком свете клубных ламп, стало задумчивым.

— Что само по себе могло бы вызвать подозрения, — сказал он. — Ты, наверное, не знаешь всей правды про Спину. Он сложный механизм. Клубок интриг и заговоров. И когда я поначалу заинтересовался им, то, помню, натолкнулся на некоего Брэдли. То ли Спина работал на Брэдли, то ли Брэдли — на Спину. Я так и не сумел выяснить.

— В Палермо мне доводилось встречаться с Брэдли, — сказал Марк. — Он был армейским офицером. Но я ни разу не слышал, что он как-то связан со Спиной. Хотя определенно сказать нельзя. Брэдли имел дело с довольно странной публикой.

— Я чувствую, что он скоро здесь появится, — сказал Кобболд. — И судя по тому, что мне известно от моих агентов, хорошего от него не жди. Между прочим, и от Спина тоже. Запомни, Марк: если Спина сделал тебе одолжение, то рано или поздно он попросит тебя отплатить ему тем же.

Глава 3

Через год и два месяца после переезда в Соединенные Штаты Марк был приглашен к Дону Винченте. Старик жил в двух милях от города, в большом ветхом, окруженном рощами и парком доме, частично перестроенном на манер замка Орсини, который произвел на него неизгладимое впечатление, когда Дон Винченте еще совсем юношей гостил в Италии.

Пожилой человек — должно быть, садовник — ввел Марка в дом, в котором все показалось ему знакомым. Таким было жилище любого зажиточного сицилийца прошлого поколения: покрытые пылью гипсовые святые, в каждой комнате — картина на религиозную тему и всюду источаемый, казалось, самими стенами еле уловимый сладкий запах цветов, увядающих в семейной раке, ладана и чеснока. Дон Винченте принял его в гостиной, заставленной викторианской мебелью. Это был человек с грустным лицом, огромным крючковатым носом, маленькими красноватыми глазками и почти такой же неряшливый, как Дон К. В молодости он мог бы сойти за американца второго или третьего поколения, но, по мере того как он набирал вес, его когда-то худощавое и по-юношески свежее лицо стало сначала мясистым, а потом и толстым; Марк был просто поражен, когда увидел, до чего Дон Винченте похож на сицилийца — он даже отрастил на мизинцах непомерно длинные ногти, как некогда было модно в Сицилии.

Дон Винченте производил впечатление человека доброжелательного и простого. Когда Марк наклонился поцеловать его перстень, он опустил ему на плечо свою пухлую клешню и сам поцеловал его в щеку. Позади него, возвышаясь как башня среди хаоса из маркетри и золоченой бронзы, с мрачной точностью отмеряли время привезенные из Италии напольные часы с ярко раскрашенным циферблатом, а в клетке верещала канарейка, рассыпая на ковер зерна и песок.

— Ричардс, сколько времени ты уже в Штатах?

— Чуть больше года, Дон Винченте.

— Стыдно, что мы не встретились раньше. Я был, правда, занят. Как тебя тут приняли?

— Очень хорошо, Дон Винченте. Жаловаться не на что.

— Я про тебя много слышал. И работаешь, говорят, хорошо. Живешь все еще на Чемплейн авеню? Неплохое место. Я сам был бы не прочь там поселиться, если бы не жил тут. Отличный район. С соседями ладишь?

— Вполне. Славные люди.

— Очень хорошо. Жить в таком маленьком городке, как Солсбери, — это совсем не то что в большом городе. Нужно стараться нравиться соседям. Ты вступил в какие-нибудь общественные организации?

— В «Кивани» и в Общество Христофора Колумба. И в теннисный клуб меня приняли.

Дон Винченте поднял брови. На лице его появилось выражение легкого раздумья, и он стал похож на попугая.

— Как тебе это удалось, Ричардс? Туда принимают далеко не всех.

— Мою кандидатуру поддержали вы, Дон Винченте.

— Вот как? Потому, значит, и удалось? Что ж, очень рад за тебя. Теперь ты, так сказать, пьешь из одного источника с самыми крупными деятелями в нашей округе. Остается только, чтобы тебя выбрали церемониймейстером на парад в день святого Рокко.

— Теперь в этот день парада не бывает, Дон Винченте.

— Вот как? Очень печально. Что ж, времена меняются. Твоя жена, я слышал, участвует в благотворительности. Тоже хорошо. Пусть она когда-нибудь скажет, что хочет быть дамой-попечительницей в госпитале. Сейчас-то она еще слишком молода, может, как станет постарше.

В дверях появился, кашлянув, чтобы на него обратили внимание, молодой человек в брюках для верховой езды. Это был Виктор, непутевое чадо Дона Винченте, в котором несмотря на уродовавшую щеки сыпь, недоразвитый подбородок, капризное выражение лица и ускользающий взгляд сразу можно было распознать сына своего отца.

— У меня опять что-то с машиной, папа. Можно взять твою?

— Конечно можно. Ты же знаешь, что можно. Только, пожалуйста, не врывайся и не перебивай, когда у меня конфиденциальный разговор.

— Помешан на машинах. — пояснил старик Марку, когда Виктор ушел. — Вчера вечером налетел на своем «сандерберде» на дерево, разбил вдребезги, но думает, что я не знаю, — добавил он с хриплым снисходительным смешком. Затем доверительный, отеческий тон вдруг исчез, и Марк почувствовал разделявшее их расстояние. — Ричардс, я хочу тебя кое о чем попросить. Ты ведь часто видишься с Кобболдом?

— Только по делу, Дон Винченте. Вне работы он к себе не очень допускает.

— Да, знаю, он всегда держался особняком. Тем не менее, сумел ли ты из ваших встреч составить о нем какое-либо мнение?

— Он умный человек, Дон Винченте, сомневаться не приходится. И образованный, сразу видно.

— Этим ты мне ничего не сказал, — заметил Дон Винченте более строгим тоном — Он предан делу.

Подчиненные Дона Винченте, хорошо изучившие характер своего босса и все еще считавшиеся с ним, предупредили Марка, что к нему лучше являться с добрыми вестями, нежели с дурными. Дон Винченте любил, когда говорили, что приближенные исправно ему служат.

— Я послал его с ответственным заданием за границу. Ты об этом слышал?

— Я знаю, что он на Кубе.

— Правильно. В Гаване. У меня там сейчас разворачиваются большие дела, и он поехал туда наставить местных политиканов на путь истинный. Неплохо справляется. Не припомню ни единого случая, чтобы я был недоволен работой Кобболда. Но вот беда: он оказался carogna[11]. Пошел в Бюро по борьбе с наркотиками. В Гаване торгуют наркотиками, и он донес в полицию.

— Я не верю этому, Дон Винченте.

— Молчи и слушай. Тебя не просят верить, тебе говорят. Л наркотиками не занимаюсь и никогда не занимался. Но чем занимаются мои друзья, это их дело. Кобболд донес властям на одного из моих друзей, а тебе известно, что это значит. — Солнце, выйдя из-за облака, проникло в комнату сквозь цветное стекло высокого окна, и в его желтом свете лицо Дона Винченте, сразу постарев, приобрело восковой оттенок. — К счастью, у нас еще есть связи, помогающие контакту с властями. Между прочим, один наш знакомый знает тебя еще по Палермо. Я забыл его фамилию.

— Брэдли? — спросил Марк.

— Возможно. Он сказал, что вы вместе работали. Сказал, что на днях заедет повидаться. В подобном случае это полезное знакомство, Ричардс. Когда доносят на моего друга, мне кажется, что донесли на меня. Кстати, тот, на кого он донес, и твой друг тоже.

Спина, подумал Марк. Все сходится. Во время деловых ленчей с Кобболдом в загородном клубе или в беседах о правовых аспектах купли-продажи очередного земельного участка неизбежно возникала одна и та же тема: Спина и его переезд в Гавану, его дела с наркотиками, его перспективы. Пытаясь завоевать симпатии Марка или по крайней мере нейтрализовать в нем сторонника Спины, Кобболд не стеснялся и открыто высказывал свои предположения о том, чего надо ждать. Здоровье Дона Винченте ухудшается, и уже давно, если следовать железным обычаям Сицилии, его полагалось бы убрать с поста. Спина же, хоть и всего на несколько лет моложе Дона Винченте, был человеком сравнительно здоровым и видел себя, поскольку у Дона Винченте не было достаточно умного и сильного сына, его законным преемником. Но так как после высылки из Штатов Спина не мог туда вернуться, он уговорил Дона Винченте перевести капиталы и основные операции в Гавану, где со временем сумеет без шума все прибрать к рукам. Марк не разделял недовольства Кобболда нынешней ситуацией и его мрачных взглядов на будущее, и вот теперь своей попыткой сделать власти орудием мести и заодно осуществить собственные честолюбивые планы Кобболд совершил преступление, и прощения ему явно нет.

— Я слышал, ты мастер устраивать несчастные случаи, поэтому у меня будет к тебе просьба.

— Я к вашим услугам, Дон Винченте.

— Я ненавижу carogna, и ты, наверное, тоже. Этот малый по воскресеньям обедал у меня. И большой дом на Риджуэй, где он живет, я подарил ему на свадьбу. Любой скажет тебе, что я относился к нему лучше, чем к собственному сыну. Он знает все мои планы. Это — настоящая измена. — От волнения на кончике огромного носа Дона Винченте появилась и задрожала капля. Он достал носовой платок и громко высморкался. — Ты сделаешь мне большое одолжение, Ричардс, если съездишь в Гавану и решишь эту проблему.