Чингиз Абдуллаев - Упраздненный ритуал Страница 20
- Категория: Детективы и Триллеры / Шпионский детектив
- Автор: Чингиз Абдуллаев
- Год выпуска: -
- ISBN: -
- Издательство: -
- Страниц: 30
- Добавлено: 2019-05-09 13:42:25
Чингиз Абдуллаев - Упраздненный ритуал краткое содержание
Прочтите описание перед тем, как прочитать онлайн книгу «Чингиз Абдуллаев - Упраздненный ритуал» бесплатно полную версию:Он — человек самой опасной и изысканной профессии на свете. Он — человек спецслужб. Мастер своего дела. Мастер международного — не класса даже, но экстракласса.Он приходит на помощь в странном деле — в деле о дне встречи выпускников. О дне, в который уже несколько лет происходят убийства. Странные, нелогичные, немотивированные…Ключ к преступлениям лежит недалеко — в ближнем зарубежье, в маленькой, богатой южной стране. В стране, где человек готов добиваться удачи любой ценой и мстить любыми способами. Но — КТО ЭТОТ человек? На этот вопрос — слишком много ответов, и неясно, какой из них — единственно правильный…
Чингиз Абдуллаев - Упраздненный ритуал читать онлайн бесплатно
— Конечно. Он безотказный был. Мягкий такой, мямля. Мы его жалели.
— А Эльмиру Рамазанову?
— Она такой выдумщицей была. На первое апреля всегда ребят разыгрывала.
— Что вы можете сказать об остальных? Я имею в виду четверых мужчин, которые сидят сейчас в соседней комнате. Если можно, подробнее.
— Габышев — наш кумир. Мы все были в него влюблены. Вообще-то, все парни были влюблены в Свету Кирсанову, а все девочки в — Вову Габышева. Когда они начали встречаться, вся школа была в восторге. Но потом что-то у них не заладилось.
— Почему не заладилось? — быстро спросил Дронго.
— Не знаю. Но мне кажется, Вова никогда ее не любил. Он вообще не способен на сильные чувства. Хороший парень, но никогда он не будет связан с женщиной. Есть мужчины, которые всегда сами по себе.
— А Раис Аббасов?
— Вот он всегда при деле, — улыбнулась Ольга, — он у нас бизнесмен. Всегда такой рассудительный, спокойный. Очень хороший парень, всем старается помочь.
— У них были нормальные отношения с погибшим?
— Не знаю. Кажется, да. У него со всеми были хорошие отношения.
— Остаются двое — Магеррамов и Альтман. Что вы можете сказать о них?
— Нормальные ребята, — пожала плечами Ольга.
— Это не характеристика, — сказал Дронго, подходя ближе. — Мне нужно знать ваше мнение о каждом. Как они учились, с кем дружили, с кем ссорились?
— С Фазиком никто поначалу не дружил. Он ведь маленького роста был, все смеялись, когда он рядом вставал. И с девочками у него всегда проблемы были. В пятом-шестом классе мы вытянулись, а мальчишки еще маленькими оставались. Так на нашем фоне Фазик вообще коротышкой казался. По-моему, он только с Рауфом дружил, с погибшим. Знаете, как он переживал, когда мы в горах Рауфа потеряли! Уже ночь была, а он все не успокаивался, звал нас искать его.
— Рауф тоже был маленького роста?
— Нет, — ответила Ольга, — он был высокий. Выше среднего роста, — уточнила она. — Они не из-за этого сошлись. Просто у Рауфа был мягкий характер, вот он и опекал маленького Фазиля. Дружили, друг к другу ходили в гости. У Фазиля сестра была младшая, и у Рауфа тоже. Так они тоже дружили.
— А Леня Альтман?
— Этот сам по себе, — отмахнулась Ольга, — такой законченный единоличник. Мы его тогда с трудом заставили вступить в комсомол. Представляете, в те времена не хотел вступать в комсомол. Такой скандал был, меня чуть из комсоргов не выгнали. Восемьдесят второй год был, мы в седьмом классе учились. Вы же помните, какой это был год. Брежнев умер, Андропов стал генсеком. Как раз в ноябре, мы тогда уже в восьмой перешли. Так к нам первый секретарь райкома комсомола приехал, чтобы с Леней поговорить. В то время за такой отказ могли и из школы выгнать. Тем более, что Леню тогда в Артек не пустили. Он хорошо учился, но почему-то его не пустили. Я думаю, из-за его фамилии.
— При чем тут его фамилия? — не выдержал Ахмедов, — в нашей республике никогда не было антисемитизма. Думайте, что говорите. Здесь наш гость из Прибалтики. Что он о нас подумает?
— Я говорю, как есть, — пожала плечами Ольга, — мне уже бояться нечего. Комсомола все равно нет, а я свое отбоялась в горах, когда нас чуть снарядом не накрыло.
Леня ведь лучше всех учился, а медаль ему все равно не дали. Не положено, говорили, так много медалей давать евреям. Специальная разнарядка была, вот ему две четверки и влепили.
— Какие глупости, — возмутился Ахмедов, — можно подумать, что в нашем городе обижали евреев. Не нужно наговаривать, Рабиева, это некрасиво.
— А я не наговариваю, — возмутилась Ольга, — в нашем городе действительно все дружно жили. И евреи, и армяне, и азербайджанцы, и русские, и украинцы. Разве я про это говорю? У нас соседка была еврейка, так я мацу до сих пор кушаю. Я не про нас говорю, а про них, — она показала куда-то вверх, — это они нас всех зажимали. И евреев, и всех остальных.
— Не очень-то вас зажмешь, — заметил Ахмедов.
— Значит, Альтман вступил в комсомол позже всех? — улыбнувшись, уточнил Дронго.
— Да, — кивнула Ольга, — позже всех. Мы ему значок и билет вручили позже всех.
— Вы сказали, что погибшая Рамазанова была выдумщицей. Что это значит? Можете привести какой-нибудь пример?
— Сколько хотите. Она и журналы меняла, и контрольные переписывала. Такая выдумщица была. Однажды Керимов и Габышев в женской раздевалке спрятались и вылезли в тот самый момент, когда мы все почти разделись. Такой крик стоял! В отместку Эльмира предложила спрятать одежду ребят, когда они пойдут на физкультуру. Мы действительно спрятали ее во дворе, под скамейкой, а потом оказалось, что часть вещей уборщица выбросила. Решила, что это старые вещи, и выбросила все в мусорный ящик. Знаете, какой шум был! Многие наши ребята в одних трусах сидели и ждали, пока им другую одежду из дома принесут. Особенно досталось Фазику, у него отец строгий был. И Рауфу, бедному, тоже досталось. Его отец, правда, рано умер. Он нефтяником был, на буровой работал. Рано умер, а потом и мать умерла. Говорили, что она простудилась на работе. Рауф сразу после окончания школы переехал в Сумгаит к тетке. А сестра здесь осталась, у другой тети.
— Между Рауфом и Габышевым была ссора накануне вашего восхождения в горы. Из-за чего они поспорили?
— Из-за Светы, — вздохнула Ольга, — я же говорила, что все наши мальчики в нее были влюблены. Рауф, кажется, тоже. А Вова над всеми посмеивался, вечно колкости разные говорил. Но они не спорили. Просто сказали друг другу разные слова, потом помирились.
— Вы не упомянули еще одного человека из вашей компании — Лейлу Алиеву.
— А при чем тут она? — удивилась Ольга. — Лейла — девочка самостоятельная, умная. Двоих детей воспитывает, диссертацию защитила, муж у нее прекрасный, что еще нужно человеку. Думаете, она все бросит и убивать пойдет? Зачем, когда у нее все есть? Ведь убивают почему? Когда чего-то нет, чего-то не хватает. Я так понимаю. Разве вы знаете миллионеров, которые становились бы убийцами?
— Полным-полно, — сказал Дронго, — только миллионеры и убивают людей, поверьте мне на слово.
Она посмотрела на Дронго, лицо его казалось серьезным, но затем заметила усмешку, промелькнувшую на физиономии Вейдеманиса.
— Да бросьте вы меня разыгрывать, — отмахнулась она. — Где вы видели таких миллионеров? Только в кино? А в жизни они на своих миллионах сидят и охраняют их, чтобы не потерять. И других забот у них нет.
— Это концептуальный спор, — согласился Дронго и вдруг спросил:
— Почему вы бросили учебу, Ольга? Почему вы не стали учиться дальше?
— Что? — казалось, этот вопрос застиг ее врасплох.
— Мне рассказывали, что вы были одной из лучших учениц, комсоргом класса. А потом вдруг все бросили и уехали с мужем в Таджикистан, даже не доучившись. Вы не пробовали поступить в институт?
— Вам не все сказали, — она поправила волосы, взглянула на Дронго. — Вам не все рассказали, — повторила она, — я ведь в институт поступила. В политехнический, как и хотела. А потом встретила своего будущего мужа. Он старше меня, мы с ним случайно познакомились… Когда мы нашего первого ребенка ждали… Ну, в общем, что говорить… Я возвращалась домой, когда меня сбила машина. В результате у меня был выкидыш. Я потом полгода лежала в горячке, все не могла себе простить, что не заметила машину. Хотя как положено переходила, на зеленный свет. А он пьяный был, сукин сын, говорят, племянник какого-то министра. Вот мы с мужем и решили тогда уехать отсюда. Врачи мне сказали, что у меня больше детей не будет. Я с горя чуть руки на себя не наложила.
В классе было слышно, как где-то в коридоре переговариваются сотрудники полиции. Трое мужчин молчали, ожидая окончания этой истории.
— А потом я снова забеременела, — с вызовом сказала Ольга, — врачи говорили, что мне нельзя рожать. А я знала, что буду рожать. Знала, что нужна мужу, вот такая нужна. Больная, пустая, но нужна. Знаете, как он за мной ухаживал. И его глаза… Я тогда поняла, что у бабы одно счастье есть в жизни, когда на нее вот так мужик смотрит. И нет больше никакого счастья для женщины, что хотите мне говорите. Он мне сказал: ты мне нужна, и больше ни о чем не думай. А я думала. Думала. Знала, что сына он хочет. Как и все мужики нормальные, сына хочет, — она тихо заплакала.
— Извините нас, — сказал Дронго, — не нужно больше ничего рассказывать.
— Нет, расскажу, — возразила Ольга. — Я несколько месяцев на сохранении лежала. Все боялась повторного выкидыша. До самой последней минуты не разрешала проверить, кто у меня будет. Твердо знала, что будет мальчик. Я его чувствовала в себе, слышала, как он ночами бился, разговаривала с ним.
Она вытерла лицо.
— Там, в горах, есть такое лекарство. Сейчас о нем все знают. Мумие называется. Мне его давали пить. Врачи говорили, что шансов почти нет. Почти нет никаких шансов. А я ждала, когда, наконец, мой мальчик созреет. И через девять месяцев легла на стол. Сама попросила: если со мной что-нибудь случится, спасайте мальчика. Врач-старик, такой чудный таджик, почти по-русски не говорил. Он спас и меня, и мальчика. А вы спрашиваете, почему я не училась. Зачем же мне было бегать от своего счастья? Они сегодня за мной сюда приедут — муж мой и сынишка маленький. И я знаю, что должна к ним живой и невредимой выйти. И если я этого подлюгу убийцу найду, если только я с ним встречусь, он мне ничего сделать не сможет. Я ему, подлецу, глаза выдавлю, я ему все скажу. Я свое горе уже хлебнула, полную чашу. Нельзя мне умирать, понимаете, нельзя.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.