Ян Флеминг - На тайной службе Ее Величества Страница 20

— Ах так? Лаборатории располагаются в отдельном здании. Там же живет граф. В здании, где мы находимся, живут пациенты. Он просит вас не беспокоить их лишними вопросами. Лечение требует деликатного обращения. Вы меня понимаете?

— Да, конечно. А когда я смогу увидеть графа? Видите ли, фрейлейн Бунт, я очень занятой человек. В Лондоне меня ждут дела. Бонд говорил, стараясь произвести впечатление. — Новые африканские государства. Много работы над их символикой — флаги, денежные знаки, почтовые марки, медали. В Геральдической палате не хватает сотрудников. Я надеюсь, граф понимает, что его личные проблемы, конечно, столь интересные и важные, отходят тем не менее на второй план перед делами правительственного уровня.

Бонд достиг своей цели. Теперь она была вся внимание, выражала готовность войти в его положение.

— Конечно, конечно, уважаемый сэр Хилари. Граф просит извинить его, он не может встретиться с вами сегодня вечером, но будет рад видеть вас завтра в 11 утра. Вас это устраивает?

— Безусловно, безусловно. За это время я приведу в порядок свои документы и книги. Может быть, — он сделал жест в сторону небольшого письменного стола у окна, — попросить еще один стол, чтобы разложить все эти бумаги? Видите ли, — Бонд улыбнулся и развел руками, — нам, книжным червям, требуется много места.

— Конечно, сэр Хилари. Стол доставят без промедления. — Она подошла к двери и нажала кнопку звонка. Посмотрев вниз, она произнесла несколько смущенно: — Вы, наверное, заметили, что с этой стороны двери нет дверной ручки? (Бонд, конечно, заметил это, но виду не показал.) Когда вы захотите выйти из комнаты, звоните. Хорошо? Это из-за пациентов. Необходимо, чтобы их ничто не беспокоило. Трудно помешать им посещать друг друга, чтобы посплетничать. Это для их же блага — надеюсь, вы понимаете? Ко сну здесь отходят в 10 часов. Но есть ночные дежурства, если вам что-нибудь потребуется. И двери, конечно, не заперты. Вы можете войти в свою комнату в любое время. Так. В 6 вечера мы собираемся на коктейль в баре. Это своего рода пауза, перерыв на отдых. — Губы связались бантиком, но лишь на мгновение. — Мои девочки с нетерпением ждут встречи с вами.

Дверь открылась. Появился один из тех типов, что выглядел как инструктор горнолыжного спорта, смуглый, с бычьей шеей, с карими глазами жителя Средиземноморья. Один из корсиканцев — один из перебежчиков от Марка-Анжа? На плохом французском, скороговоркой, женщина сказала, что нужен еще один стол. Надо принести его, пока они будут обедать.

— Слушаюсь, — произнес мужчина. — Она придержала дверь, он вышел и пошел по коридору направо. Стало быть, охрана располагается в конце коридора? Это надо запомнить.

— Это пока все, сэр Хилари? Почта уходит в полдень. У нас есть радиотелефонная связь, вы можете, если хотите, ею воспользоваться. Не передать ли что-нибудь графу?

— Пожалуйста, скажите, что я с большим нетерпением жду встречи с ним завтра. Итак — до шести вечера, — Бонду вдруг очень захотелось остаться одному, наедине со своими мыслями. Рукой он указал на свой чемодан. — Мне нужно еще разобраться.

— Конечно, конечно, сэр Хилари. Извините, что я вас задерживаю. — И на этой любезной ноте Ирма Бунт прикрыла дверь, которая сразу же защелкнулась за ней.

Бонд стоял, не двигаясь, посередине комнаты. Он тихонько присвистнул. Да, веселенькая история, черт побери, ну и ну! У него было острое желание ударить как следует ногой по этой изысканной мебели. Но он заметил, что на потолке один из четырех плафонов в форме призм был пустой, там виднелось нечто похожее на глазное яблоко. Пост внутреннего наблюдения? Если да, то на какой площади он работает? Не больше широкого круга, охватывающего середину комнаты? А микрофоны? Может, весь потолок — это один большой микрофон. Обыкновенная военная хитрость, он постоянно должен помнить, что за ним следят.

Джеймс Бонд начал раскладывать вещи, думая о своем, мысли обгоняли друг друга. Затем он принял душ и должным образом подготовился к встрече с «ее девочками».

10. Роскошные девчушки

Бар был обит кожей, он казался ненастоящим, чересчур вылизанным, в нем пахло как в салоне новенькой машины. Бар был сделан с претензией на тирольский сруб: большой камин, сложенный из камня — в нем пылали огромные поленья, под потолком висела стилизованная люстра в виде колеса от телеги, лампочки на ней были похожи на оплавленные свечи. Здесь было много разных предметов из металла: настенные бра, пепельницы, настольные лампы, а сама стойка бара была легкомысленно украшена разными флажками и бутылочками из-под ликера. Приятная сладкоголосая музыка лилась из невидимых динамиков. «Здесь и не напьешься-то как следует», — подумал Бонд про себя.

Когда он закрыл за собой обитую кожей, украшенную бронзовыми кнопочками дверь, воцарилась минутная тишина, затем раздался все усиливающийся шум голосов, отовсюду на Блонда устремились чьи-то взгляды, его оценивали со всех сторон. Бонд сразу понял, что оказался в кругу самых симпатичных девушек, каких ему когда-либо приходилось встречать, и вокруг этих созвездий ковыляла Ирма Бунт, выглядевшая по крайней мере странно в своем самодельном домотканом костюме, предназначенном «на выход после лыж», надо сказать, что в костюме преобладали оранжевый и черный цвета.

— Сэр Хилари, — представила она его. При этом цепко схватила за руку. — Чудесно, просто чудесно, не правда ли? Проходите, пожалуйста, познакомьтесь с моими девочками.

В баре было ужасно жарко, и Бонд почувствовал, как на лбу его выступила испарина, пока его водили от стола к столу и он пожимал все эти прохладные, сухие, вялые руки. В ушах его звенели имена — Руби, Виолетта, Перл, Анна, Элизабет, Верил, но видел он только множество прекрасных загорелых лиц и целый ряд восхитительных, обтянутых свитерами бюстов. Это напоминало ему посещение там, у себя дома, заведений под привычными названиями «Девушки-колокольчики» или «Молодая поросль». Он пробрался на место, оставленное специально для него, и сел между Ирмой Бунт и голубоглазой красавицей блондинкой с роскошной грудью. Бонд был просто сражен и взял себя в руки лишь тогда, когда бармен вопросительно взглянул на него.

— Виски с содовой, пожалуйста, — произнес он, и ему показалось, что голос его доносится откуда-то издалека.

Он не торопясь закурил сигарету, а в это время за четырьмя стоящими полукругом столами, которые днем, по всей видимости, убирали, — и это помещение превращалось в отличную смотровую площадку, откуда открывался ослепительный ландшафт, — велась какая-то странная, неестественная беседа, все как будто играли. Десять девушек и Ирма. Все девушки-англичанки. Никаких фамилий. И ни одного мужчины. Всем девушкам двадцать с небольшим. Все девушки, на первый взгляд, при деле. Все похожи на стюардесс. Возбуждены присутствием мужчины — мужчины приятной наружности, к тому же баронета с ног до головы, если только баронеты не бестелесны. Довольный собственной шуткой, Бонд повернулся к блондинке.

— Извините, ради бога, но я не расслышал ваше имя.

— Меня зовут Руби, — сказала она дружелюбно, но несколько манерно. — Наверное, это тяжелое испытание — оказаться единственным мужчиной, я имею в виду единственным среди нас всех, девушек.

— Ну, скорее это приятная неожиданность. Очень приятная. Вас так много, что запомнить, как кого зовут, просто невозможно. — Он понизил голос до заговорщицкого шепота. — Будьте добры, введите меня еще раз в курс дела, давайте, так сказать, пройдемся по всей команде.

Бонду подали виски с содовой, он нашел коктейль достаточно крепким, чем остался доволен. Сделал большой, но в меру глоток. При этом обратил внимание на то, что девушки пили кока-колу и фруктовые соки, коктейли все только слабые — типа «Орэндж блоссомс» или «Дайкири». Руби как раз пила «Дайкири». Было очевидно, что в спиртном его ограничивать никто не собирается, но следовало соблюдать осторожность и проявлять умеренность, подобающую настоящему джентльмену.

Руби, по всей видимости, была очень рада завязать знакомство.

— Итак, — сказала она, — я начну справа от вас. Это мисс Бунт, что-то вроде матроны. Вы с ней уже встречались. Затем, в фиолетовом шотландском свитере, конечно же, — Виолетта. Далее, за следующим столом, та, что в зеленой с золотом блузке от Пуччи, — Анна, я рядом с ней, просто в зеленом, — Перл. Она здесь, кажется, моя самая лучшая подруга.

Так она перечислила всех, переходя от одной красотки к другой. До Бонда долетали обрывки их разговора. «Фриц говорит, что я еще недостаточно уверенно чувствую себя на склоне, лыжи просто убегают от меня». — «Представь, и у меня то же самое, — радостное хихиканье, — попка вся в синяках». — «Граф уверяет, что я иду на поправку. Ну разве не ужасно, что придется уезжать отсюда?» — «Интересно, что сейчас делает Полли? Ее уже месяц как нет». — «Мне кажется, что для загара лучше всего натираться „Сколом“. Все эти мази и кремы — словно жир на сковородке». И так далее — обычная болтовня, которую можно услышать в кругу веселых, здоровых девушек, учившихся кататься на горных лыжах, — лишь имя графа произносится благоговейным шепотом, да на Ирму Бунт и Бонда поглядывают украдкой, чтобы убедиться, что ведут себя надлежащим образом, не слишком шумно.