Ян Флеминг - На тайной службе Ее Величества Страница 21

Пока Руби продолжала свою немногословную перекличку, Бонд старался связать имена с лицами и постараться понять, почему собралась здесь вместе эта очаровательная, но очень странная группа девушек, согласившихся на добровольное заточение на вершине действительно очень высокой горы в Альпах. Казалось, что все девушки вели себя одинаково просто и говорили одним и тем же языком, употребляя одинаковые выражения, они были похожи на тех девушек, что посиживают в английских пивных, такие скромные на вид, попивают себе «Бейбишам», газированный грушевый сидр, неумело затягиваются сигаретой и время от времени бросают своему приятелю французское «пардон». И это хорошие, порядочные девушки, они из тех, кто спокойно скажут пристающим: «Только не надо портить вечер» или: «У всех мужчин лишь одно на уме», а то и вовсе раздраженно: «А ну-ка убери руки». И какое разное у всех произношение, диалектные особенности, словно специально собранные со всей Англии, — полнозвучные гласные Ланкашира, ритмическая интонация, типичная для Уэльса, шотландская картавость, носовые звуки облагороженного кокни.

«Считайте, что меня почти удалось одурачить», — подумал Бонд, когда Руби подошла к концу длинного списка.

— А это Берил, вся в жемчугах и в таком же жемчужном джемпере. Ну, теперь, надеюсь, вы разобрались, кто есть кто?

Бонд посмотрел в круглые голубые глаза, в которых явно забегали озорные чертики.

— Честно говоря, нет. И я чувствую себя, как тот известный комик, которого в одном из фильмов хитростью заманили в женскую школу. Ну знаете, что-то вроде женского монастыря.

Ока хихикнула. Бонд еще не знал, что хихикает она постоянно. Она была чересчур «утонченной», чтобы раскрыть свои прелестные губки и расхохотаться. Ему также предстояло узнать, что она не умела чихать, как все нормальные люди, вместо этого она издавала слабый писк, зажимая рот кружевным платочком. Бонд не ведал пока, что она довольствуется очень малым количеством пищи, которую едва разжевывает, прежде чем проглотить, причем делает это совсем незаметно. (Ведь она «так хорошо воспитана».)

— Ой-ой, но мы совсем не из того женского монастыря. Те девочки такие гадкие. Как вам в голову такое пришло!

— Так просто ляпнул, — беззаботно ответил Бонд. — А не выпить ли нам еще по одной?

— Спасибо, мне не надо.

Бонд повернулся к фрейлейн Бунт:

— А вы, мисс Бунт?

— Благодарю вас, сэр Хилари. Яблочный сок, с вашего позволения.

Виолетта, четвертая за их столом, сказала вполне серьезно, что не станет больше пить кока-колу.

— Меня газики от нее мучают, — пояснила она.

— Виолетта, — чувство приличия никогда не изменяло Руби, теперь оно было оскорблено, — ну как ты можешь!

— Но ведь это так, — упрямо повторил Виолетта. — Они меня точно мучают. И еще я от нее икаю. А что плохого в том, что я об этом говорю?

«Добрый старый Манчестер», — подумал Бонд. Он поднялся и пошел к стойке бара, раздумывая, как ему осилить этот и другие вечера. Он заказал напитки, и тут его осенило! Надо, чтобы лед тронулся! Всеми правдами и неправдами он станет душой этого общества! Он попросил пустой бокал и сказал, чтобы края его смочили водою. Затем он взял бумажную салфетку и вернулся к столу. Сел.

— Вот что, — сказал он, когда все взоры обратились на него, — если бы нам пришлось платить за напитки, как бы мы решили, кому это делать? Сейчас покажу — я научился этому в армии. — Он поставил бокал на середину стола, развернул бумажную салфетку и накрыл ею бокал так, что она прилипла к мокрым краям. Затем достал из кармана несколько мелких монет, выбрал одну, достоинством в 5 сантимов, и бросил ее на середину натянутой поверхности салфетки.

— Начнем, пожалуй, — произнес он, вспомнив, что в последний раз играл в эту игру в одном из самых грязных притонов Сингапура. — Кто еще курит? Нам нужно еще три человека с зажженными сигаретами. — За их столом курила только Виолетта. Ирма хлопнула в ладоши и скомандовала:

— Элизабет, Верил, идите сюда. Девочки, идите все сюда. Сэр Хилари придумал какую-то смешную игру.

Девушки столпились вокруг, весело щебеча, радуясь развлечению:

— Что он задумал?

— Ой, что-то будет?

— А как мы будем играть?

— Так вот, — сказал Бонд, чувствуя себя массовиком-затейником с какого-нибудь теплохода, совершающего круиз, — сейчас мы выясним, кому платить. Все по очереди сделаем по затяжке, стряхнем пепел, вот так, и коснемся горящим концом сигареты салфетки так, чтобы прожечь дырочку, видите? — Бумага слегка вспыхнула. — Теперь вы, Виолетта, потом Элизабет, за ней Верил. Дело в том, что бумага как бы превращается в паутинку, держащую монетку посередине. Платит тот, кто прожжет дырочку, после чего монетка упадет. Все ясно? Тогда начинайте, Виолетта.

Девушки завопили от восторга.

— Какая интересная игра!

— Берил, берегись!

Прехорошенькие мордашки склонились к Бонду. Роскошные волосы касались его лица. Три девушки молниеносно прожгли сигаретой бумагу, не разорвав паутинки, а Бонд, считавшийся знатоком этой игры, решил показать себя рыцарем и нарочно проиграл. Со звоном монетка упала в стакан, раздались смех и аплодисменты.

— Вот видите, девочки, — сказала Ирма Бунт, как будто именно она придумала эту игру, — платит сэр Хилари, не так ли? Мы чудесно провели время. А теперь, — она посмотрела на свои ручные мужские часы, — заканчиваем коктейль. До ужина осталось пять минут.

Послышались возгласы: «Ну еще один раз, пожалуйста, давайте еще сыграем, мисс Бунт». Но Бонд вежливо поднялся, держа стакан с виски в руке.

— Мы еще поиграем завтра. Но я надеюсь, что вы не начнете из-за этого курить. Нисколько не сомневаюсь, что игру эту изобрели владельцы табачных компаний!

Все засмеялись. Девушки продолжали стоять вокруг Бонда, с восхищением глядя на него. Какой же он славный! А они-то думали, что приедет такой чопорный тип, застегнутый на все пуговицы. Бонд заслуженно гордился собой. Лед тронулся! Он сразу всех их привлек на свою сторону. Теперь они друзья-приятели. С этого момента он может разговаривать с ними, не боясь испугать. Чувствуя, что гамбит удался, он последовал за брюками в обтяжку — Ирма Бунт повела всех в столовую, которая находилась в соседней комнате.

Было половина восьмого. Бонд вдруг почувствовал себя таким уставшим: он был измучен мыслью о предстоящем скучном времяпрепровождении, его утомила эта самая, пожалуй, трудная роль в его жизни, он умаялся решать головоломки, которые придумывал Блофелд на пике Глория. Что еще замыслил этот ублюдок? Он сел справа от Ирмы Бунт, точно так же, как и в баре, Руби сидела по правую руку, а Виолетта; скромно державшаяся в тени, напротив него. Бонд с мрачным видом развернул салфетку. На эту неприступную крепость, гнездо хищной птицы, денег Блофелд явно не пожалел. Их три стола в дальнем углу у большого овального окна занимали лишь незначительную площадь огромной залы с низким потолком, роскошно обставленной с претензией на стиль немецкого барокко, украшенной канделябрами, свисающими с животов летящих херувимов, массивными гипсовыми позолоченными гирляндами, освященной присутствием потемневших портретов неизвестных вельмож. Должно быть, Блофелд чувствовал себя здесь как дома, бежать никуда не собирался. Сколько же он вложил сюда? Никак не меньше миллиона фунтов стерлингов, даже принимая в расчет крупную ссуду от швейцарских банков на строительство канатной дороги. Арендовать горную вершину, построить дорогу на деньги, взятые взаем, с участием инженеров и местных властей — это, о чем Бонд был прекрасно осведомлен, один из самых выгодных способов вложения капитала и отмывания денег, нажитых неправедным путем. Если тебе повезет, если вместе с местными властями удастся дать взятку или запугать окрестных фермеров, дабы согласились они допустить чужаков на свои пастбища, разрешили сделать вырубки в местах прохождения трассы и расположения опор канатной дороги, все остальное — дело рекламной техники и правильно рассчитанной кампании, ставящей своей целью привлечение местного населения к делу, поставленному с размахом. Добавьте к этому идею элитарного клуба, рассчитанную на снобизм клиентов, идею создания совершенно роскошного заведения, каким представилось Бонду это место днем, примите во внимание ту же букву "G" с короной и некий таинственный Институт, руководимый каким-то графом, и вы помчитесь сюда сломя голову. Горнолыжный спорт. Бонд где-то вычитал эту информацию, считался теперь самым популярным в мире. Парадоксально, но ведь популярность других видов спорта определяется лишь числом зрителей. Среди горнолыжников же одни участники, и денег на снаряжение они тратят поболее других. Костюмы, ботинки, лыжи, крепления, а теперь еще и все, что связано «с выходом после лыж», каждый день, без остановки, начиная с четырех часов дня и до захода солнца, — все это стало продуктом огромной индустрии. Если удавалось захватить высокую гору — Блофелду это каким-то образом удалось, — вы были в полном порядке. Затраты оправдывались с лихвой — снег, конечно, вещь непостоянная, но в Энгадине, на такой высоте, проблем с ним не было: три-четыре года работы — и можно снимать сливки! Блофелду, конечно, здорово подфартило.