Анатолий Чехов - Чёрный беркут Страница 21

— Ай, Балакеши, сказки говоришь, — усомнился Яков. — Как так нельзя поймать? Пограничники ловят, вы ловите — и никто не может?

Балакеши поднялся, обвел всех взглядом, как бы приглашая бригаду в свидетели. Все приостановили работу.

— Ты видел, Ёшка, большого Степана, что с Федором приезжал?

— Дзюбу, что ли?

— Правильно, Дзюбу, — подтвердил Балакеши. — Вот он второй год служит. Знает, как командир Лутков в наряде стоял...

— Ты тоже знаешь, вот и расскажи, — сказал Яков.

— И расскажу... — согласился Балакеши. — Лутков сверхсрочно служил. Палец ему в рот не клади! Ждали Чары Ильяса. Во всех нарядах главными командиры были. Лутков тоже главным в своем секрете сидел.

— Ну и что?

— Они сидят, да? — узкие глаза Балакеши округлились. — Полночи сидят, да? Под утро слышат шорох и стук камней: бежит кто-то по тропе, пыхтит. Лутков кричит: «Дур!» Смотрят, терьякеш. Маленький, худой, так запыхался, едва дух переводит. Тише, тише, говорит, дай попить, бегу к начальнику. Семь человек видел, сюда идут, сам Чары Ильяс их ведет! Ну, Лутков видит, последний замухрыш перед ним, а сказал все правильно: ждали они группу в семь человек, самого Чары Ильяса с ними. Дал он терьякешу попить. Как же, помощник, друг пограничников, выследил вооруженную группу! Сам своим людям команду отдает: позицию занимай! Терьякешу говорит: «Дуй по этой тропе прямо на заставу». Тот и дунул. Узнали потом, сам Чары Ильяс был, обошел наряд, свою группу в обход к городу вывел. Ему-то и надо было узнать: есть ли тут пограничники. Утром по следам пошли, все поняли. Так тот Лутков волосы на себе рвал, две недели по горам да пескам за Чары Ильясом гонялся. Где там, разве найдешь! В кобру, в зям-зяма обернется, а уйдет. После уже шаромыги сказали: за сто верст отсюда обратно переходил. Все равно перешел.

— Ну, а что с тем Лутковым было?

— Не знаю, Ёшка. Нет его больше на заставе. Говорят, уволился или куда-то перевели его.

Яков понимал, что в рассказе Балакеши правда переплетается с легендой, но, оказывается, его противник здесь не только Шарапхан.

— А кто тут еще знаменитый кочахчи? — осторожно спросил он.

— Ай, Ёшка! Мало ли кочахчи! По горам табунами бегают. Мусабек за кордоном целый полк носчиков держит. Главарей его все знают: Чары Ильяс, Джафархан, Шарапхан, Анна´, Атагок. Да мало ли кто! Пойди перелови их!

Яков исподволь присматривался к хитроватому, с широким приплюснутым носом Балакеши, которому словно в детстве еще примяли переносицу да так и оставили на всю жизнь. Умные, насмешливые глаза председателя ТОЗа словно испытывали его. Некоторых из бригады, может, и задело, что молодого Кайманова, только вернувшегося в родные края и еще не узнавшего толком, кто такие настоящие контрабандисты, Карачун утвердил старшим бригады. Тот же Балакеши, может, просто испытывает его: каков он, их новый командир?

— Шарапхан тоже такой, как Чары Ильяс? — спросил Яков.

— Ай, Ёшка! Шарапхан совсем не такой! — воскликнул Балакеши.

Если Барат, Мамед, Савалан и тот же Аликпер были ровесниками Якова, не знали многих старших односельчан, то Балакеши очень хорошо были известны богатые жители окрестных селений, баи, их прихвостни, бежавшие за кордон, как только победила Советская власть.

— Чары Ильяс — сын кобры и шакала, маленький, худой, хитрый, — продолжал Балакеши. — Шарапхан совсем другой! Горный барс Шарапхан! Ростом — во! Плечи — во! Глаза — во! Нос крючком, как у беркута! Барс и тот милей Шарапхана. Сын быка и леопарда Шарапхан! Никого не боится, напролом прет. Собирает двенадцать — пятнадцать носчиков и идет. Знает, что пограничников в наряде всегда не больше двух-трех. На заставах людей мало. Как начнет стрелять, сминает наряд — и пошел. Лови его! Шарапхан появился — в горах война! Терьяку несет на миллион. Узнает Федор, что Шарапхан идет, — всю заставу поднимает в ружье! А он ударит в одном месте, рассеет своих — и поди ищи его. В другом месте уходит. Ну, два-три носчика попадутся, сам Шарапхан никогда! Обязательно уйдет.

— А эти, Атагок, Анна, какие?

— Ай, Ёшка, будешь кочахчи ловить, сам увидишь какие. Поймаешь и посмотришь, — задирая кверху черную скобку бороды и обнажая в улыбке белые зубы, отозвался Балакеши. Яков подумал, что с такой физиономией, как у Балакеши, можно стать главарем любой группы контрабандистов.

— Ай, Балакеши, — вмешался Барат. — Зачем говоришь: «Поймаешь»? Вместе будем ловить! Один Ёшка, один Балакеши, один Барат никого не поймают. Все вместе поймаем!

— Поймаем, Барат, поймаем, — согласился Балакеши. — Завтра начнем ловить. Шарапхана — в один карман, Чары Ильяса — в другой. Только, Барат, хоть и любишь ты шашлык, не ходи сегодня к роднику Ове-Хури: там Чары Ильяс с Шарапханом шашлык будут жарить, в кости играть. Проиграешь бичак, чем будешь в зубах ковырять?

Глаза Барата сверкнули гневом, но он сдержался, ответил спокойно:

— Не могу, дорогой. Так люблю шашлык, бичак не пожалею. Пойду хоть с Шарапханом поем. У нас не поешь скоро: жди, пока Балакеши или Ёшка из новой винтовки козла убьют.

Дружный хохот заглушил его слова. Нужно было что-то предпринять, чтобы эти, пока еще добродушные препирательства не переросли в ссору. Товарищи Якова по бригаде, люди прямые и суровые, не терпели бахвальства. Надо было как-то обратить все в шутку.

— Ай, Барат, — с веселой беззаботностью проговорил Кайманов. — Пойдешь играть в кости с Шарапханом, передавай привет. Скажи, Ёшка на границу пришел, старый долг хочет вернуть.

— Скажу, Ёшка, скажу. Увижу Шарапхана, сам за тебя долг верну.

Барат внезапно замолчал, так и остался с открытым ртом, увидев что-то на дороге. Яков обернулся. Ловко орудуя лопатой, Ольга засыпала ямки мелкой щебенкой.

— Оля! Ну что ты делаешь? — Подскочив к ней, он почти выхватил лопату из ее рук. — Тебе же нельзя и двух килограммов поднимать!

— Я потихонечку, — виновато произнесла Ольга. — Скорее закончим, в поселок поедем.

Яков хотел сказать, что двумя-тремя совками щебенки дело не продвинешь, но, подумав, пришел к выводу — Ольга права. Сам он чувствовал себя здесь как рыба в воде. Тут и товарищи, и работа, и охота за горными козлами, а иногда и за контрабандистами. Чего еще можно желать мужчине? А каково женщине, к тому же на сносях, целыми днями быть одной среди мужчин, спать в палатке, готовить пищу на костре, не слышать ни одного родного русского слова?

— Ай, Оля-ханум! — воскликнул Барат. — Ты — наш начальник. Скажешь сейчас домой идти, построимся и с песней на Дауган пойдем. Только подожди немножко, джанам. Барат к роднику Ове-Хури сходит. Самого Шарапхана на шашлык принесет, тогда пойдем.

— Да я что, я, как все, — совсем растерялась Ольга.

— Спасибо, Оля. Терпеливая ты у меня. Ну потерпи еще дня два, а там под настоящую крышу попадем.

До самого ужина продолжались разговоры о контрабандистах, знаменитых главарях носчиков, о хозяине кочахчи Таги Мусабек-бае. Яков чувствовал, не зря его товарищи смакуют эти истории. Все, о чем говорилось, было их жизнью: тропы контрабандистов проходят не где-нибудь, а здесь, в этих горах, по соседству с местом работы. И еще одно подметил он. Видно, в самом деле хитрый Балакеши испытывал его. Требовалось как-то ответить на незлобивые подшучивания старого бригадира. Он прикидывал в уме, что бы такое предпринять, но ничего не мог придумать. И вдруг придумал. В карьере у склона горы подрывник бригады Савалан закладывает в шпуры заряды аммонала, время от времени кричит, чтоб не подходили, поджигает шнур и убегает в укрытие. Раздается взрыв, летят камни. Снова появляется Савалан, начинает долбить гору, закладывает очередной заряд. Как раз то, что нужно.

— Эй, Барат, — позвал он друга и шепотом, так, чтобы никто, кроме него, не услышал, попросил: — Пойди в палатку, возьми и припрячь немного аммонала, кусочек шнура. Вечером комедь будем делать.

— Ай, Ёшка, ай, молодец! — обрадовался Барат и с таинственным видом отправился выполнять поручение.

Улучив момент, Яков подошел к Ольге:

— За ужином недалеко от палатки будет взрыв, не пугайся!

— Целый день взрывы, Яша. Чего ж ночью-то взрывать?

— Надо, Оля, надо...

Наступил вечер. Хорошо после работы умыться родниковой водой, потом плотно поужинать. И не какую-нибудь бурду есть, а настоящий вкусный суп и не менее вкусную кашу, приготовленные настоящей хозяйкой. Ольга хорошо готовит. С шутками и прибаутками рабочие усаживались вокруг костра. Яков подмигнул Барату, обратился к председателю ТОЗа:

— Эй, Балакеши, я все думаю, как кочахчи ходят по горам и нас не боятся? Мы ведь можем их поймать! А? Как думаешь? Теперь ведь у нас и винтовки есть.

Узкие глазки Балакеши засверкали любопытством: неужели и правда разговорами запугали Ёшку?

— Как им бояться? — ответил он неопределенно. — Бойся не бойся, а идти надо. Не захочет кто идти, Таги Мусабек-бай все равно заставит.