Две операции майора Климова - Огнев Владимир Федорович Страница 21

— Ты вот что, Александр, садись за стол и изложи все это на бумаге. А я скоро вернусь. Сейчас один мой сотрудник с заявительницей беседует, дежурной по этажу из «Тавриды». Пришла к нам сразу со смены. Послушаю, что она говорит.

— ...Он разыграл передо мной комедию! — Оксана Кондратьевна Бойко возмущенно хлопнула ладонью по столу и, смутившись, отвернулась, делая вид, что поправляет прическу. — Извините. Что-то я разошлась уж очень. Но в самом деле, что же это получается? Я за него переживаю, волнуюсь. Шутка ли — сердечный приступ. И вдруг вспомнила: трубочку-то телефонную не положила на место. А ну как на станции отключат телефон, посчитают неисправным? Ему ж, думаю, и не позвонить тогда. Иду обратно, открываю дверь тихонечко, чтобы не побеспокоить сеньора. И вижу: стоит этот Кассини у стола и ром хлещет прямо из бутылки. Потом кому-то по телефону звонить начал. Я так же тихонечко двери прикрыла и ушла. А саму аж трясет от злости. Что за шуточки? И главное — зачем? Утром пошла я к директору, рассказала про это безобразие, а он меня к вам направил. Темное, говорит, дело. Сообщить надо.

— Надолго, Оксана Кондратьевна, он вас в номере задержал? — спросил Корнев.

— Да минут на пятнадцать-двадцать, не меньше. Точно не скажу, на часы не посмотрела, разволновалась я.

— Из обслуживающего персонала в это время в коридоре никого не было?

— Нет, что вы. Полночь все-таки.

— А вы, Оксана Кондратьевна, не замечали, с кем близок Кассини, есть ли у него друзья среди спутников-туристов, встречался ли он с нашими гражданами?

— Нет. Трудно это заметить, народ все время меняется, каждый день новые люди. Да и дежурим мы через двое суток. Ой, подождите! А сегодня утром, когда я смену сдавала, к нему, к Кассини этому, заходил в номер один итальянец. Фамилию его не помню, а живет он в пятьдесят первом номере. Это точно помню. Пригодится вам?

— Нам, Оксана Кондратьевна, все пригодится, что вы рассказали, — улыбнулся Корнев. — Спасибо, что зашли. Очень правильно сделали. А сейчас отдыхайте. Прочитайте, пожалуйста, запись вашего рассказа, подпишите и отдыхайте. Небось, устали за ночь...

Корнев положил перед Александром текст заявления Бойко, ероша волосы, прошелся по кабинету.

— Прочитал? Что скажешь?

— Мне кажется, Павел Петрович, — Саша облизнул пересохшие губы, заговорил в стиле недавно проштудированных учебников, — есть основания подозревать, что это была заранее обусловленная и неплохо подготовленная шпионская явка.

— Вот именно, есть основания подозревать... А знаешь, в чем специфика нашей работы здесь, в курортном городе? В факторе времени. Не сегодня-завтра вся эта публика разъедется из Ялты. А успеть нужно многое...

Корнев остановился напротив Саши, испытующе глянул ему в лицо.

— Понимаешь, товарищ Колосков, людей у нас не хватает. Может быть, ты, как лицо заинтересованное, подключишься на денек-два?

Саша смущенно потупился. Галочка ждет в гостинице. Что сказать ей? Он же в отпуске. Но как он может отказаться? Александр смял сигарету, встал.

— Я в вашем распоряжении, товарищ капитан...

Лунная, сверкающая чешуйчатым серебром дорожка пробежала по морскому заливу. Ночной бриз, насыщенный запахами сосновых лесов, скользит с гор, ласкает стихший, засыпающий город.

В Приморском парке, под черным в ночи кипарисом, обнялись на скамье Галя и Саша Колосковы.

Плещет волна в иллюминатор каюты, где, оживленно жестикулируя, спорят за бутылкой рома подданные Иордании Антонио Кассини и Винченцо Горетти.

У подъезда гостиницы подмигивает зеленым огоньком такси, готовое доставить доктора Штреземанна в Симферопольский аэропорт.

В кабинете начальника Ялтинского городского отдела КГБ за журнальным столиком в углу беседуют двое.

Перед Корневым папки с бумагами. Но капитан не заглядывает в них. Каждый факт, действие, слово врезались в память.

— Штреземанн — разведчик и приезжал для связи с агентом...

— Факты, Павел Петрович, только факты.

— Хорошо, товарищ подполковник, только факты. Начнем с посещения иностранными туристами «Массандры». Экономист Семин, оказавшийся на приеме соседом Штреземанна, обратил внимание на то, что этот, с позволения сказать «коммерсант», недостаточно ориентирован в вопросах, не знать которые служащий его ранга не может. Семин особо отметил некомпетентность доктора, когда речь зашла о взаимоотношениях гамбургской фирмы с однородными австрийскими кампаниями и последних колебаниях валютного курса. А как вам известно, Семин — крупный специалист в области международных экономических связей, ошибиться он не мог.

— Я помню эти материалы. Тогда Штреземанн поспешил уклониться от разговора и до конца приема старательно избегал Семина.

— Совершенно верно. Как раз этот факт и заставил нас заинтересоваться доктором. Поведение Штреземанна в Ялте было безупречным, но... как бы точнее выразиться... уж очень настойчиво он внушал окружающим мысль о постоянстве некоторых своих привычек, в частности таких, как ежедневные прогулки в одиночестве, дальние заплывы. Мне кажется, что он просто приучал нас к тому, что за этими привычками ничего не кроется.

— Это уже не факты, это из области психологии.

— Это оценка ряда фактов. И она подтверждается последующими событиями.

— Ну, ну...

— Штреземанн охотно вступал в контакты с советскими людьми и никогда не пытался скрывать их. Из этого правила выпадает его встреча в море с пловцом в желтой шапочке.

— Случайно обогнал такого же любителя плавания...

— Внешне выглядит так. Но куда делся этот «любитель плавания»? Уж очень квалифицированно исчез он из нашего поля зрения.

— Гм... Кстати, тщательно проанализируйте этот момент на совещании в своем подразделении. Это наш промах, он должен стать уроком. Ну, дальше.

— В тот же день доктор дал телеграмму в Гамбург. Ничего особенного, поздравление с днем рождения. Даже отправить ее попросил горничную. А вчера получил телеграфное уведомление фирмы о желательности его срочного возвращения к месту службы. И сразу заказал билет... на Москву. Спрашивается: почему Штреземанн прерывает отдых за неделю до окончания тура? Почему он летит не ближним путем, а через Москву?

— Да... Полагаю, что ответ на эти вопросы вы формулируете так: доктор не хочет рисковать, храня при себе полученные от агента материалы; доктор боится таможенного контроля на границе и хочет избавиться от этих материалов, передав их резиденту в посольстве.

Корнев молча кивнул.

— Пожалуй, вывод о причастности Штреземанна к иностранной разведке логичен, но... к сожалению, никаких оснований для его задержания у нас нет.

Поднявшись с кресла, начальник отдела подошел к письменному столу, снял трубку телефона специальной связи и вызвал Москву. Разговор был долгим и обстоятельным...

Подполковник опустил трубку на аппарат, задумался. Затем извлек из сейфа конверт с подколотым к нему листом бумаги и снова устроился в кресле у журнального столика. Прогоняя усталость, помассировал набухшие под веками синеватые мешки.

— Сегодня переслали из исполкома. Ознакомься.

— Мэру города Ялты, — прочитал Корнев адрес на почтовом конверте.

— Текст на французском. Если что-нибудь не разберешь — перевод подколот.

«Подданные Иордании, итальянцы по происхождению, Винченцо Горетти и Антонио Кассини привезли партию контрабандного товара для инженера Долинского завода Валерия И. Наумова. Контрабанда будет передана в гостинице «Таврида» через некоего Рыбина. Возмущенный использованием туризма в преступных целях. Ваш друг».

— Пока, пожалуй, трудно сказать, что это: искреннее возмущение порядочного человека или попытка увести нас в сторону. Настораживает, что отправлена эта анонимка с расчетом, что дойдет она до адресата после отплытия этих милых туристов, — усмехнулся подполковник.

— А писал, судя по почерку, действительно иностранец.