Эьчин Гасанов - Убийство журналиста Страница 22

– Нам не следует так дешево отдавать его вам, это азербайджанский предатель и развратник!

– Мы убьем его позднее, после освобождения Чепении, – мягко успокоила ее Шаргия.

У азербайджанского бизнесмена еще было в запасе время. Перед красным дворцом стоял "джип". "БМВ" остановилась, и Лейли вышла из машины.

– Я оставляю вас здесь, – сказала она Мелик. – Мамед Садуллаев находится в "джипе", который последует за этой машиной. Помните,

Шаргия не даст ему уйти просто так, в обмен на ничто… Они проверят ящики с золотом.

Толстый чепенец с бельмом осклабился. У него было лицо висельника

Он сел за руль, и "шахиня" захлопнула дверцу машины. Небольшой конвой тронулся в путь, взяв курс на юг, мимо пляжей с чарующими названиями – "Тропиканка", '' Кристиан Бич" – куда богатые азербайджанцы приезжали с открытием сезона заниматься любовью.

Мелик верил в свою звезду, но понимал, нельзя постоянно играть с огнем, однажды удача может изменить ему…

Шаргия нежно погладила затылок Мелика чекой, вынутой из гранаты.

– Вы знаете, как она устроена, – сказала Шаргия. – Стоит мне разжать пальцы, и все будет кончено. Детонаторы очень короткие, они рассчитаны на три-четыре секунды.

Мелик молчал. Шаргия демонстрировала свой фанатизм с наслаждением. Три машины остановились у въезда в деревню Накдаран.

Деревня казалась вымершей, и Мелик спрашивал себя, готов ли отец

Василий к встрече. В противном случае ему, Мелику, придется расплачиваться за операцию собственной жизнью: он знал, что в фургоне ни грамма золота!

Пять или шесть парня вышли из укрытия, в котором по прибытии в деревню был спрятан "джип". Все они были вооружены китайскими и русскими автоматами. Шаргия отдала им приказ, и они побежали к маленькой церквушке. Больше на улице никого не было видно.

– Азербайджанские псы боятся нас, – прокомментировала последний факт чепенка. – Когда мы появляемся где-нибудь, они прячутся.

Действительно, не проходило недели, чтобы их "джип", напичканный предназначенными для какой то страны бомбами, не взорвался в какой-либо деревне. Понятно, почему деревенские жители не выбегали их встречать со знаменами…

– Смотрите мне, – добавила Шаргия апатично. – Надеюсь, ваши друзья империалисты не устроили западни, иначе произойдет резня.

Сделаем так: ваш драгоценный Мамед Садуллаев отправится в церковь в сопровождении наших людей Мы с вами тоже пойдем туда. И не забывайте: в церкви тоже наши люди, и она окружена кордоном, который не пропустит в нее ни одного человека. После того как Ягуб проверит золото, он доложит мне об этом. Затем Мамед выйдет из церкви и сядет в эту машину. Вы останетесь с нами до нашего возвращения в Бусары во избежание засады. Понятно?

– Понятно.

Мелик не представлял себе, как можно выйти из этой передряги.

Он вышел из машины с подавленным видом и стал подниматься по ступенькам паперти с таким ощущением, что взбирается на эшафот. Ефим

Файнер нервно курил за рулем фургона. Он казался еще крупнее, чем обычно, из-за бронежилета, надетого под свитер.

Оказавшись в полумраке церкви, Мелик ощутил приятную прохладу, но подумал, что расслабляться не стоит. Шаргия склонилась над ухом омерзительного Ягуба, бельмо которого сейчас казалось гигантским.

Тот вышел, закрыв за собой дверь. Мелик увидел в церковном помещении чепенцев.

Из-за кустов показался чепенец и нацелил автомат на маленькую машину, идущую со стороны Баку.

– Проезд закрыт! – крикнул он по-азербайджански.

Преподобный отец Василий смерил его презрительным взглядом и выключил сцепление.

– Вы не можете закрыть проезд для Бога, а я его представитель, – произнес он красивым басом.

– Проезд закрыт! – повторил чепенец, наставив автомат на маленького человека в сутане.

Отец Василий не моргнул глазом. Он медленным жестом перекрестил чепенца.

– Сын мой, – кротко сказал он, – повторяю тебе: я представитель

Бога, пусть и не твоего. Ты можешь выстрелить мне в спину, но Бог не любит, когда убивают его слуг. Поступай, как подсказывает тебе совесть.

И он, выйдя из машины, спокойно направился к церковному зданию.

Чепенец заколебался. Он получил приказ никого не пропускать, но боевики избегали столкновений с местными христианами, чтобы не настраивать их против себя. Как раз в этот момент из церкви вышел

Ягуб. Чепенец крикнул ему:

– Капитан, этот человек хочет войти в церковь!

Ягуб тоже остановился в нерешительности. Что нужно этому худосочному священнику?

Отец Василий вежливо приветствовал его.

– Что вы хотите здесь делать? – спросил Ягуб растерянно. – Мы реквизировали церковь.

– Церковь, может быть, вы и реквизировали, но не Бога! – сказал отец Василий все тем же ровным тоном. – Никто не помешает мне отслужить мессу, как я это делаю каждое воскресенье. Посмотрите на этих сестер, которые пришли на службу.

Две монашенки, тоже направлявшиеся к церкви, поклонились отцу иезуиту. Ягуб пожал плечами.

– Ладно, проходите. Служите вашу дурацкую мессу.

Иезуит не оскорбился и прямо направился к паперти маленькой церкви. Ягуб крикнул, чтобы пропустили его и монашенок. Для самоуспокоения он посмотрел в сторону вооруженного отряда, что топтался невдалеке. Один из боевиков небрежно шагал к кафе, расположенному напротив церкви, вероятно, чтобы принести напитки своим товарищам.

Капитан Ягуб смерил взглядом стоящего перед фургоном Ефима Файнера.

– Где золото?

Американец указал на ящики.

– Здесь.

– Откройте один.

– Открывай сам.

Чепенец выругался и потянул к себе один из ящиков. Он наклонился и начал его открывать. Ефим Файнер спокойно наблюдал за ним.

Шахрияр вскинул автомат на плечо, чтобы распахнуть дверь кафе.

Войдя внутрь, он сразу почувствовал неладное: зал был битком набит молчаливо сидящими людьми, причем только мужчинами. А на столах ничего…

Шахрияр открыл рот, чтобы попросить ящик пепси-колы, но слова застряли у него в горле. Он стал медленно отступать к двери. Ни один из посетителей не шелохнулся.

Повернувшись к двери, он тихо приоткрыл одну ее створку, будто боялся наделать шума. В этот момент нож, брошенный уверенной рукой, вонзился ему в спину. Он пошатнулся и, вцепившись в дверь, соскользнул на пол. Один из посетителей встал из-за стола, подошел к нему, вынул нож из спины и перерезал ему горло.

Как раз в тот момент, когда Ягуб, наклонившись, открывал первый ящик, наполненный песком…

Побагровев от ярости, Ягуб вынул из-за пояса парабеллум 38-го калибра.

– Вы смеетесь над нами! – взревел он.

– Возможно, – ответил американец.

Взбесившись от ярости, Ягуб прицелился. Раздался выстрел, и Ефима отнесло ударной волной к кузову фургона. Пуля попала ему в грудь.

Его очки упали.

Ягуб напрасно не выстрелил второй раз. У него было ощущение, что ураган вырвал оружие из его рук. Парабеллум взлетел в воздух.

Впервые в жизни Ягуб видел человека, которого не сразила пуля 38-го калибра, выпущенная в упор. По-видимому, он не знал о степени сопротивляемости броне жилета, утяжеленного стальной сеткой.

– Гнусная тварь! – процедил Ефим. – Ты больше никого не будешь пытать в Бусарах.

Он обхватил шею чепенца правой рукой и, упершись в землю, стал бить его головой о переднее крыло фургона с силой кузнечного молота.

Ягуб вопил до тех пор, пока из его ушей не полилась кровь. Его череп пробил дыру в толе и треснул с неприятным звуком. Ефим Файнер с отвращением отвернулся.

Присутствовавшие при этой сцене боевики, казалось, были прикованы к земле. Они не решались стрелять в американца из опасения, что попадут в своего капитана. В тот момент, когда они все же были готовы отреагировать на происшедшее, из окон кафе одновременно посыпались все стекла. Ошеломленные шехиды стали падать под пулями.

Установленный на стойке бара пулемет непрерывно грохотал…

Отец Василий удовлетворенно улыбался, стоя на паперти церкви.

Теперь наступил момент его выхода на сцену.

Глава 19

Отец Василий осторожно повернул ручку двери, незаметно приоткрыв створку.

Он вытер о сутану вспотевшие руки, после чего сунул их в карманы.

Когда он вынул их оттуда, в каждой было по кольту с удлиненной обоймой. Метким попаданием через дверную щель иезуит уложил сразу двух боевиков, находящихся внутри церкви. Затем ударом ноги распахнул разом обе створки.

– Всемогуща рука Господа, – пробормотал он.

Вытянув руки горизонтально, он открыл огонь из обоих кольтов по стоящим на коленях людям в первом ряду, перед алтарем.

Буквально за несколько минут до этого кюре Накдаран нервно топтался в церкви перед дарохранительницей, моля Господа о том, чтобы Он по возможности уменьшил число миропомазании. Поведение пяти прихожан в первом ряду было примерным. Стоя на коленях на жестких деревянных скамеечках, они молились, обхватив головы руками.