Анна Клодзиньская - Очная ставка Страница 29

— Это мог быть он.

— Кого вы имеете в виду? — спросил Бялецкий. Ему не хотелось ничего подсказывать.

— Человека, который продал мне фальшивый диплом… А потом шантажировал меня. — Он еще раз посмотрел на фотографию. — О ком я говорил, что жестами и фигурой немного напоминает владельца бара Пасовского. Но я его, сохрани господь, не подозреваю! Хочу только обратить внимание на некоторое сходство…

— И на остальных фотографиях есть это сходство?

— Нет, Шантажист не носил усов. И лицо у него было гладкое.

— Вы уверены?

— Как я могу быть уверенным — мы встречались только мимолетно, и всегда в темноте или полумраке.

— А его голос? — спросил майор. — Не напоминает он вам голос владельца бара?

Завадовский беспомощно пожал плечами:

— Собственно говоря, я с Пасовским не разговаривал. Он очень редко приходит в бар, всем заведует его жена. Так что насчет голоса не знаю…

Щенсный, забрав снимки, поехал в управление, где они с Кренглевский стали думать, что делать дальше. Собирались уже разослать фотоотпечатки во все подразделения милиции, когда капитану вдруг что-то пришло в голову:

— Слушай, помнишь дело о нападении на профессора Маруша?

— Это того, у кого украли доллары и что-то там еще? Налетчик был в маске?

— Да.

— Думаешь, что… — Майор посмотрел на снимки. — Но что общего имеет это дело со скупкой драгоценностей или шантажом?

— Не знаю. Хочу подойти с другой стороны. Побеседую с профессором о его знакомых. Посмотрим, не назовет ли он эту фамилию.

— Уража?

— Нет! Пасовского! Если это так, то придется повнимательней присмотреться к этому пану. Знаешь, как обстоит дело с социологическими исследованиями? Если человек не устраивает скандалов, не навлекает на себя недовольство соседей, если его не привлекают к ответственности, то больше о нем ничего не узнаешь.

Но Щенсный отнесся к этому скептически:

— Налетов, взломов и ограблений в Варшаве совершается множество. Почему ты хочешь заняться именно этим? Не вижу оснований.

— Это займет у меня не больше часа.

— Но это будет час, оторванный от дела, — сопротивлялся майор. — Скажи сразу, что хочешь уйти домой или выпить кофе.

— Ничего подобного! — Кренглевский начинал злиться.

— Ну, значит, хочешь блеснуть гениальной инициативой…

Щенсный неожиданно рассмеялся, и капитан, успокоенный, поехал к профессору. Вернулся, правда, часа через три, но с миной победителя. Майор упредил его, констатировав:

— Маруш знает Пасовского.

— Еще как! — Кренглевский сел за стол, достал сигареты. — Они уже пару лет вместе играют в бридж. Но это не все. Профессор вспомнил, что во время одной из карточных встреч шел разговор о его премии. В тот вечер там был и Пасовский. Совершенно точно. Маруш сообщил всей компании, что доллары уже получил. Конечно, никого из пятерки игроков профессор не подозревает, но фамилии этих людей он мне назвал.

Щенсный смотрел на товарища и улыбался. Потом сказал:

— Туше. У тебя все задатки Мегрэ.

— Что значит — туше?

— Ты победил меня. Один-ноль в твою пользу. Я не верил, что этот налет может иметь что-то общее с нашим делом. Хотя нам еще далеко до того, чтобы что-то поставить в вину Пасовскому.

Вальдемар Козик выдал Оператора. Сделал он это не столько из зависти (я, мол, сижу, пусть и он не разгуливает на свободе), сколько из расчета. В свое время рыжий вор крутился возле его жены, и она была к нему благосклонна. Мандолина очень боялся, что тот поселится у него на квартире и будет пользоваться всем, включая жену Козика.

Потому и выдал. Отпечатки пальцев, оставленные в квартире Уража, по заключению эксперта отдела криминалистики, были относительно свежими, четкими. Это произошло потому, что Оператор оказался последним клиентом скупщика перед его исчезновением. Отпечатки же пальцев рыжего не фигурировали в дактилоскопической картотеке, чем он втайне очень гордился.

Захваченный врасплох на рассвете в своей квартире, Оператор крайне удивился и без скандала дал вывести себя на улицу. В управлении, внимательно приглядевшись к майору Щенсному и подумав над своей судьбой, он решил говорить правду. Точнее, минимум правды, необходимый для того, чтобы не подорвать у властей свой авторитет.

— Фамилия?

— Дариуш Торовский.

— Кличка?

— Не имею, — ответил он вежливо.

— Чем вы занимаетесь?

— Выращиваю канареек.

Щенсный посмотрел на него, покачал головой:

— И где же вы их выращиваете?

— В настоящее время у меня только одна, остальных я продал. А эта дома. Я как раз собирался докупить самку.

— Вы знаете Якуба Уража?

— Конечно. Он купил у меня парочку. Я принес ему… кажется, недели две назад.

— Ураж тоже занимается канарейками?

— Извините, нет. Это инвалид на пенсии. Впрочем, я его мало знаю.

Оператор сидел спокойно, но лицо его заметно напряглось. Рыжеволосый не знал, почему его привезли в управление. Услышав фамилию Уража, он встревожился, поняв, что скупщик на чем-то попался. Но был уверен, что милиции ни за что не найти потайного местечка, где он, знаменитый Оператор, прячет награбленное добро. Вместе с тем он не знал, что об этом тайнике известно Козику: Мандолине когда-то удалось подсмотреть, а это он умел делать профессионально.

Итак, Щенсный вел неторопливую беседу о канарейках, ожидая результатов обыска. Наконец в комнату вошли Кренглевский и еще один офицер из Праги. Капитан обменялся многозначительным взглядом со Щенсным, а потом положил на стол коричневый портфель. Оператор взглянул на него, залился краской и отчаянно завертелся на стуле.

— До сих пор мы говорили о канарейках, — сказал майор, — но нам следует побеседовать о более важных вещах. Итак, Дариуш Торовский, кличка Оператор. Участвовал совместно с Новаком и Кулецким в ограблении ювелирного магазина на Маршалковской. Посмотрим, что в этом портфеле.

— Это не мой портфель! — возразил рыжеволосый.

— Разве? Вы ведь живете один, не правда ли? Портфель был спрятан в тайнике под полом, там специально проделано отверстие, — сказал Кренглевский. — Это место было искусно замаскировано ковриком. Признаюсь, можно было долго искать и не найти. Но если кто-то живет на первом этаже, иногда взгляд со стороны может кое-что подметить.

Щенсный высыпал на стол содержимое портфеля: несколько золотых браслетов, колец, двое часов известной заграничной фирмы и великолепное ожерелье с бриллиантами.

— Я получил это в наследство от бабки, — заявил Оператор.

— Неужели? Вы ведь сказали, что портфель не ваш.

— Мой. Я спрятал драгоценности, чтобы до них не добрались воры. Бабка была родом из семьи Любомирских[27].

Кренглевский поперхнулся, закашлялся и на время вышел из комнаты. Майор же прищурил и без того узкие черные глаза и сказал:

— Поздравляю с такой родней. Между прочим, ваша бабка со стороны отца звалась… — он посмотрел в записки, — Грушецкой, а со стороны матери — Барановской. Но не в этом дело.

Вернулся капитан, а с ним ювелир-эксперт — пожилой, седовласый, элегантный мужчина. Эксперт, присев в стороне, достал лупу, внимательно рассмотрел драгоценности, после чего сказал:

— Ожерелье из наших магазинов, конкретно с Маршалковской и Нового света, стоимостью сто двадцать шесть тысяч злотых, прошлогоднего изготовления. Было украдено в июле этого года, о чем мы информировали милицию. Эти два браслета тоже наши, изготовлены два года назад. Украдены в конце прошлого года. Браслет частной выработки из серебра с полудрагоценными камнями, ювелирный магазин на Воле, могу сообщить адрес. На этого частника недавно совершен налет, у него отобрали валюту, драгоценности… Кажется, два слитка золота.

— Он заявил?

— Сомневаюсь. Торгует нелегально. Кольца, которые я тут вижу, выпущены нашими предприятиями и не попали еще в торговую сеть. По моему мнению, изготовлены месяц назад. Думаю, цены на них будут от шестидесяти тысяч и выше.

— Благодарим вас. — Щенсный пожал эксперту руку. Тот слегка улыбнулся, взглянул на рыжеволосого, попрощался и вышел.

— Итак? — Майор обернулся к Оператору, сидевшему с опущенной головой. — Как обстоит дело с драгоценностями, принадлежавшими бабке-княгине?

— Вы взяли Уража? — Вор хотел убедиться.

— Я задал вам вопрос, — напомнил ему Щенсный. — Сколько всего товара вы отнесли ему?

Еще некоторое время Оператор стойко держался, не отвечая на главный вопрос В восемнадцать часов четыре минуты он сдался. Признался в налете на ювелира-частника с Воли, добавив, что информацию и адрес получил от Уража. При этом упомянул нечто, крайне заинтересовавшее обоих офицеров:

— Он знал, что этот частник купил у кого-то две золотые двадцатидолларовые монеты, пять рублей царской чеканки и золотой дукат. Ну, я и пошел туда. Взял это… и еще кое-что. Обручальные кольца, кольцо с печаткой, серебряный браслет…