Анна Клодзиньская - Очная ставка Страница 33

И так — выступая в облике то Казимежа Пасовского, то Якуба Уража — он стремился к своей цели.

В начале декабря морозы еще не наступили, зато падал мокрый густой снег. Очереди у магазинов становились все длиннее, люди стояли в промокшей обуви, замерзшие, с посиневшими отрешенными лицами, с потухшими глазами. Полки в салонах одежды и обувных магазинах опустели. Заработная плата увеличилась на двадцать пять процентов, а выпуск продукция, постоянно сдерживаемый забастовками, понизился до уровня, который был достигнут несколько лет назад. Кто жил в старой квартире, с печкой, тот мог ее по крайней мере растопить, хотя бы сломанным стулом. У кого же была квартира с центральным отоплением, а таких насчитывалось большинство, особенно в крупных городах, тот с ужасом думал о том, что в любой день может ударить сильный мороз. Электростанции поглощали последние тонны угля и кокса.

Щенсный все еще возвращался в мыслях в Урочище. Убийство Данеля Мрозика не давало ему покоя. Прежде всего он не мог найти объяснения тому, каким образом парень встретился со своим убийцей ночью на поляне.

«Зачем он туда пошел? — размышлял майор. — Действительно ли он не знал Уража? И что скупщик делал на поляне?..»

Наконец однажды он зашел к своему знакомому, археологу по профессии, магистру Леху Турскому. Тот, будучи научным работником, состоял в штате университета, кроме того, устроился в нескольких учреждениях на полставки, работал по договорам и контрактам, писал также книгу о том, как велось строительство деревянно-каменных сооружений несколько столетий назад. В этих целях он совершил даже поездку в Туструп на Ютландском полуострове. Археолог был обременен домом, женой и тремя детьми. Когда он успевал и как умел все это сочетать, оставалось его личной тайной.

Но для майора он нашел время, правда совершенно случайно, поскольку лежал дома со сломанной ногой, скучал, мучил семью, и очень обрадовался гостю. Определение «лежал», впрочем, неточно, так как Турский в течение всего дня ковылял по комнатам; несмотря ни на что, верх брали его энергия и темперамент.

Хозяин дома усадил Щенсного в кресло, напоил кофе и угостил домашними пирожными, приготовленными на маргарине. Нашлось также по рюмке сливовицы, которую археолог припрятал от супруги и держал на черный день или для друзей. Только после всего этого Щенсный смог объяснить, с чем пришел. Рассказал, не вдаваясь в детали следствия, об убийстве на поляне, называвшейся Урочищем, сообщил более подробные данные и намеревался уже спросить, не знает ли Турский кого-либо из археологической группы, которая в свое время интересовалась валунами, когда хозяин вдруг резко его прервал:

— Но я же сам там был! Хорошо помню это, потому что во время работы нашу группу навестил мой шурин и сообщил о рождении сына. Вот этого карапуза. — Он указал на белокурого мальчика лет шести, заглянувшего в комнату. — Поди сюда, Ендрек, поздоровайся.

Малыш показал язык и исчез.

— Значит, ты был там! — повторил обрадованный Щенсный. — Это замечательно! Расскажи, что вы там обнаружили. Это может иметь огромное значение.

Турский пожал плечами.

— Никакого значения! — возразил он. — Сначала нам показалось, что мы наткнулись на курган с захоронениями, поскольку валуны были уложены рукой человека, довольно симметрично, и присыпаны конусообразной кучей земли. Разумеется, все поросло кустами и травой. Мы очистили это место, присмотрелись внимательней. Кто-то высказал мнение, что это каменные могилы. Боюсь, ты не разбираешься в археологии, поэтому кратко поясню. Подобные могилы берут начало с Железного века, их сооружали в Польше из отдельных плит песчаника. Еще сегодня можно встретить много подобных могил в Гданьском воеводстве.

— И это была как раз такая могила?

— Нет. Трудно сказать, кто и для какой цели соорудил все это, попривозил на поляну огромные валуны и другие камни. Я пытался найти там хоть какие-нибудь остатки неизвестного строения, но и это не увенчалось успехом. Считаю, что валуны была завезены значительно позже, может быть, даже двести, триста лет назад. Возможно, какой-то правитель хотел построить там небольшую крепость или замок в целях обороны, а потом по каким-то причинам у него это не получилось и он отказался от своего намерения. Во всяком случае, для нас, археологов, эта вещь не представляла большого интереса.

Майор внимательно слушал, что-то ему в этом деле казалось неясным, требовало уточнения.

— В те дни вместе с нами, — продолжал Турский, — находился один очень симпатичный инженер, уж не помню, какой специальности. Он подключился к нам совершенно случайно. Когда моя машина застряла в лесу, отказало сцепление, он проезжал мимо и предложил помощь. Ну а потом отбуксировал меня до поляны, где стояли наши палатки; исследовательская работа группы его заинтересовала, и инженер остался до вечера. Именно он и высказал предположение, что это было какое-то оборонительное сооружение, о чем говорило большое подземелье под валунами… Что с тобой?

— Какое подземелье? — Щенсный вскочил с кресла. Его глаза пылали. — Где оно находится?

Турский рассмеялся. Возбуждение друга развеселило его.

— Ну конечно, в земле, — ответил он снисходительно. — Ты не заметил его?

— Нет. Откуда мы могли знать! К тому же валуны такие огромные, заросшие сорняками, плотно уложенные один к одному… Что же находилось внутри?

— Ничего. Абсолютно ничего. Там был даже пол, искусно выложенный мелкими камнями. И вентиляция, представь себе! Очень хитро скрытая в потолке, между валунами. В случае вооруженного нападения там могли найти убежище и переждать опасность до десяти и более человек. Или, скажем, на поляне сражались рыцари, а в подземелье укрывались женщины с детьми. В таком духе можно пофантазировать. Казимеж даже…

— Какой Казимеж? — снова прервал его майор.

— Ну, тот инженер.

— Его фамилия?..

Турский задумался. Некоторое время он смотрел на Щенсного, а потом спросил:

— Это тебе надо для следствия?

— Кажется, да. Еще не знаю. Так как его звали?

— Подожди, сейчас вспомню. Что-то похожее на кожу или ремень… или подтяжки… Вспомнил! Пасовский.

— Опиши, как он выглядел.

— Высокий симпатичный мужчина. Приехал на сером «опель-рекорде». Помнится, говорил, что год или два назад открыл частный бар в центре города. Ты что, знаешь его?

— Так он был там с вами… — медленно произнес Щенсный. — Почему я раньше этого не знал!

— Ну и что это тебе дало бы?

Майор не ответил. Встал, посмотрел в окно — снег все еще падал, улицы побелели. Смеркалось.

— Так что это тебе дало бы? — повторил Турский уже немного обеспокоенно. — Послушай, ты считаешь, что он убил этого Мрозика? Не может быть!

Щенсный отвернулся от окна, снова уселся в кресло. Турский, крайне взволнованный, налил ему вторую рюмку сливовицы.

— Говори, что с этим Пасовским? Почему ты вдруг замолчал?

— Как вы обнаружили вход в подземелье? — Майор ушел от ответа.

Турский снопа развеселился.

— Крайне прозаически. Попросту уселся на одном из валунов, а он вдруг словно повернулся и задрожал подо мной. Мы присмотрелись к камню повнимательней и обнаружили хитрое устройство. Прямо скажем, восхищения заслуживал этот конструктор, живший несколько веков назад. Вход в подземелье был умело замаскирован и одновременно сделано приспособление, похожее на дверь с засовом. Все, конечно, было покрыто ржавчиной, но еще функционировало… Но ты заинтриговал меня этим Пасовским. Скажешь или нет?

— Немного позднее. А пока хочу тебе кое-что предложить. Съездишь со мной туда?

Турский озабоченно вздохнул:

— Жена устроит головомойку. Нога, ты же знаешь…

Но на Щенсного это объяснение не произвело впечатления.

— Ты же ходишь, — сказал он нетерпеливо. — Сядешь в машину, возьмем большой «Фиат», тебе будет удобно. Хочу, чтобы ты показал, где находится этот валун. Иначе мне предстоит сложная задача: поочередно садиться на каждый камень и ждать, пока он задрожит.

— Ну хорошо, — согласился археолог. Он уже был рад отправиться в заснеженный лес вместо того, чтобы совершать «экскурсии» вокруг стола. — Наконец-то вырвусь из дома, а то, боюсь, меня тут удар хватит. Когда ехать?

— Сегодня у нас среда, девятое, так?.. Мне надо обговорить этот вопрос с шефом, достать машину. С нами поедет Богдан Полоньский… может, еще кто-нибудь. Не знаю, посмотрю. Думаю, в пятницу, одиннадцатого. Тебя это устраивает?

— Вполне. В пятницу жена уходит к матери помочь ей по хозяйству. В котором часу поедем?

— С рассветом. Ну, пусть будет в восемь. В четверг вечером я еще позвоню тебе.

Он выбрал этот день — седьмое декабря, понедельник, чтобы уладить разные дела. Рассчитывал пересечь границу во вторник и не позже четверга прибыть в Мюнхен. Там ему уже не придется спешить. Самое трудное останется позади.