Хайнц Хене - Пароль: "Директор" Страница 35

Как коммунисты, так и нацисты в своих легендах превратили чету Шумахеров в верных членов коммунистической партии, готовых подчиниться любому партийному приказу. Однако все факты указывают на то, что они никогда не вступали в компартию, а просто были частью художественной элиты, восставшей против ограничения свободы со стороны государства и буржуазного общества. Курт Шумахер был «слишком интеллигентным и чувствительным, чтобы не стремиться к тому, во что он верил всю жизнь — мирному сообществу людей, которые своим трудом смогут обеспечить существование, достойное человечества».

Однако отсутствие у Шумахеров аналитических способностей или идеологического энтузиазма с лихвой компенсировал один из бывших коммунистов. Таким человеком оказался Вальтер Кюхенмайстер, во время войны добровольно поступивший в военно-морской флот. Затем он стал членом компартии и до 1926 года редактировал коммунистическое «Эхо Рура». Впоследствии его из партии выгнали. Какая бы там ни была причина, но ортодоксальный коммунист, бывший товарищ Кюхенмайстер стал предателем.[18]

Распрощавшись с издательским делом, Кюхенмайстер поступил в рекламную фирму. После захвата власти нацистами СА отправили его в концлагерь, а затем в Шонненбургскую тюрьму. После девяти месяцев заключения его по состоянию здоровья выпустили на свободу, (он страдал язвой желудка и туберкулезом легких). Работать он уже не мог, но тут ему на помощь пришла преданная и бескорыстная поклонница, член компартии доктор Эльфрида Пауль. Она руководила муниципальным приютом для сирот в Гамбурге, а с 1936 года открыла в Берлине врачебную практику. Шумахера она знала с 1923 года и через него познакомилась с Кюхенмайстером, а теперь стала жить с инвалидом.

В 1936–37 годах к их кругу примкнули ещё два активиста, которые не собирались сидеть и вздыхать по поводу будущей судьбы гитлеровской Германии. Первой была Гизела фон Пельниц, берлинский корреспондент американского агентства «Юнайтед Пресс», женщина неизлечимо больная,[19] но в то же время активный член Коммунистического союза молодежи. Она все время требовала перейти к решительным действиям. Вторым был Гюнтер Вайзенборн, вернувшийся из Америки домой после многолетнего изгнания, пацифист и левый демократ, критик-социолог (среди его работ «Субмарина С-47» и «Варвары»). Ему тоже не терпелось участвовать хоть в каком-нибудь противодействии режиму.

Эти шестеро почти автоматически присоединились к Шульце-Бойзену. Ему они доверяли и не видели иного выбора. Кюхенмайстер и Шумахер знали его ещё с тридцать второго года, а Гизела фон Пельниц была его дальней родственницей. Харро был единственной надеждой всей группы. Он носил военную форму режима, хорошо знал высших нацистских функционеров и имел доступ, пусть даже очень скромный, к рычагам власти.

Вечерние дискуссии на квартирах друзей укрепили решимость Шульце-Бойзена предпринять какую-нибудь эффектную акцию против режима. Долгие годы он ощущал опустошенность, двойная игра, которую приходилось вести в Министерстве авиации, стала почти невыносима, и любые действия против режима помогли бы хоть как-то облегчить душу. Больше того, его жена, Либертас, у которой давно уже появились, по крайней мере поверхностные, антифашистские убеждения, была готова поддержать любое предприятие «одержимого» Харро.

«Если ты против, стоит ли тебе с этим бороться?» — спросил на одной из встреч Шумахер. Вайзенборн кивнул, Шульце-Бойзен согласился, и вскоре был предложен план, как нанести по режиму ощутимый удар.

Такую возможность предоставила бушевавшая уже несколько месяцев гражданская война в Испании. Для борцов за чистоту идеологии кровавая схватка за Пиренеями служила сигналом к началу крестового похода против фашизма. Не задумываясь об особенностях обстановки в Испании и специфике гражданской войны, которая не имела никакого отношения к Европе, тысячи немецких коммунистов, социалистов и демократов поспешили на помощь республике. В их числе оказался один из друзей Шульце-Бойзена, сын строительного подрядчика Пауль Шольц. Для сгруппировавшихся вокруг Харро конспираторов Испания представлялась первым испытательным полигоном войны, в которой должно был доказать свою силу антифашизм. И лейтенант Шульце-Бойзен знал способ нанести фашистам чувствительный удар.

Для руководства немецкой помощью генералу Франко Министерство авиации рейха сформировало «Специальный штаб В» под началом генерала Гельмута Вильберга. На него возложили ответственность за транспорт для отправки добровольцев, оружия и боеприпасов в Испанию. Министерство авиации держало в руках все тайные связи со сражавшимися против левых республиканцев путчистами Франко. Москва провозгласила поддержку республики самой неотложной задачей антифашистского Народного фронта.

Шульце-Бойзен собрал всю доступную ему информацию о «Специальном штабе В»: подробности о немецких транспортах в Испанию, занятых в этом деле офицерах, а также операциях абвера за линией фронта. Все это обобщили в письмах, которые Гизела фон Пельниц опустила в почтовый ящик советского торгпредства в доме номер одиннадцать на Литценбургенштрассе в Берлине.

Впоследствии гестапо утверждало, что Шульце-Бойзен выдал Советам «секретные операции абвера». Генрих Шеель вспоминает высказывание одного из гестаповских бонз: «Во время гражданской войны в Испании мы заслали своих людей в Интернациональные бригады. Шульце-Бойзен знал их имена и передал красным. Вслед за этим наших людей поставили к стенке».

Но вскоре гестапо вышло на след заговорщиков Шульце-Бойзена. В 1937 году была арестована Гизела фон Пельниц, и её соратники решили, что их группа провалилась. Кюхенмайстер отбыл в Кельн, поближе к голландской границе, а Шульце-Бойзен и Вайзенборн собирались найти убежище в Люксембурге, когда Гизелу неожиданно выпустили. Она ничего не рассказала, и Шульце-Бойзен отделался предупреждением гестапо.

Харро вовсе не был обескуражен; для него шпионаж все ещё представлялся переходной формой в борьбе с нацистской тиранией. Тем не менее этот случай показал, как далеко он готов зайти. Правда, ему все ещё было невдомек, что он уже начал работать на советскую разведку. Вайзенборн говорил, что «это ещё не являлось политическим обязательством, в то время нельзя было установить какой-либо уклон в пользу определенной иностранной державы».

На этом этапе Шульце-Бойзен полагал, что политическое просвещение одна из сторон подпольной работы, обещавшая огромные перспективы в будущем. Вернер Краус, примкнувший к нему позднее, утверждает, что его целью было содействовать «просвещению самых широких слоев специалистов» при помощи памфлетов, устной пропаганды, листовок, чтобы таким образом инициировать «формирование интеллектуальной элиты». Во время тайных собраний Шульце-Бойзен сделал набросок информационного листка «Дер Вортгрупп» («Авангард»). Шумахер с Кюхенмайстером написали антифашистские прокламации, а остальные разбросали их ночью по улицам Берлина.

Вайзенборн свидетельствует: «Листовки оставляли под навесами автобусных остановок, в телефонных будках и т. д. Еще чаще их отправляли в конвертах без марок. Адреса печатали на пишущей машинке и обычно выбирали по профессиям из телефонного справочника, а сами листовки размножали на копировальной машине». Печатали их в доме номер два по Вайцштрассе, в квартире юриста и противник нацизма доктора Герберта Энгельзинга, а агитационные материалы хранили у Шумахера в подвале.

Постепенно организация Шульце-Бойзена стала расширяться, своими вечерними дискуссиями и тайной агитационной работой она привлекала все большее число противников нацизма. К семерке основателей присоединялись противники режима всех мастей. Среди них можно было встретить такое хрупкое создание, как знакомая Шумахера Ода Шоттмюллер — танцовщица и скульптор. Очень скоро у неё сложились тесные отношения с Харро, и она была готова на что угодно. Другой полюс составляли торговец инструментом и ещё более осторожный радист доктор Хуго Бушман, а также строительный подрядчик Шольц.

Однако вскоре на всю эту политическую деятельность была брошена тень. Письма Гизелы фон Пельниц вызвали интерес советской разведки, и теперь в жизнь Шульце-Бойзена вошел человек, который сыграл роковую роль в судьбе многих антифашистов: советский агент-вербовщик Александр Эрдберг.

Его настоящее имя, как и мир, в котором он жил, остались тайной. В советском торговом представительстве в Берлине он называл себя Эрдбергом; в берлинском коммунистическом подполье его знали как Карла Кауфмана, а для Разведупра он был полковником Александровым. Сегодня друзья Шульце-Бойзена убеждены, что его настоящее имя — Василий Бергер, родившийся в 1905 году в Москве, в 1929 году — рецензент московского издательства, а с 1930 года агент советской разведки.