Чингиз Абдуллаев - Балканский синдром Страница 35

– Боже мой! Конечно, нет. Мы, безусловно, были влюблены и нравились друг другу, но он, по-моему, готов был встречаться со всеми девочками с нашего университета. И у нас были гораздо более красивые молодые женщины, чем я. Видимо, должность моего отца все-таки сказалась на его выборе. Он ведь сразу стал делать карьеру, его избрали руководителем нашего студенческого профсоюза, и ему всегда нравилась политика. Политика, женщины, деньги. Он еще тогда, в коммунистические времена, был очень деловым и предприимчивым человеком.

– Однако вы сказали сыну, что его не могли убить из-за политики.

– Конечно, не могли. Он был очень гибкий политик, всегда готовый изменить свою позицию в угоду политической конъюнктуре. Я думаю, что и левоцентристом он стал, почувствовав, что в наших бывших республиках есть своеобразная ностальгия по спокойной жизни конца семидесятых – начала восьмидесятых. Он всегда ловко пользовался политической обстановкой.

– Несмотря на это, он сделал попытку собрать вместе представителей всех бывших республик вашей страны.

– Значит, посчитал, что на этом можно заработать политический капитал, – убежденно произнесла Ядранка. – Конечно, я могу ошибаться, все-таки прошло столько лет, и мы не общались, он мог серьезно измениться. Но я внимательно следила за его политической карьерой, слушала некоторые его выступления, читала о них в газетах, в Интернете. Он не изменился. Все, что было в молодом Предраге Баштиче, осталось и в более зрелом возрасте. Абсолютно циничный, расчетливый, умный, смелый, напористый, наглый – в хорошем смысле, умелый, пробивной.

– Не очень лестная характеристика для обычного человека, но очень неплохая для политика, – заметил Дронго.

– Возможно, вы считаете, что во мне говорит некая обида или разочарование. Но это глупо. Спустя столько лет после нашего разрыва. Я была всегда благодарна Баштичу, что у нас растет такой сын, как Зоран. Хотя временами он неуправляем и упрямством напоминает отца. Должна сказать, что смерть Предрага стала для него сильным ударом.

– Я могу спросить, почему вы расстались?

– Конечно. Он не пропускал ни одной моей подруги. Просто физически не был способен спокойно усидеть на месте, когда перед ним появлялась симпатичная мордашка. К тому же начались межэтнические столкновения, Хорватия потребовала права выхода из состава Федерации, мой отец вышел из партии и стал одним из лидеров национального движения за самостоятельность. Все это очень не нравилось в Белграде. Отца даже собирались арестовать. Разумеется, в таком положении он никак не способствовал росту карьеры своего зятя. И тогда Баштич решил, что будет правильно, если мы разведемся. Я сама была инициатором этого развода, хотя сейчас понимаю, что он меня подтолкнул к этому. Он не скрывал своих связей, и мне было достаточно больно и неприятно. В какой-то момент я решила просто порвать всякие отношения и уехать в Загреб. Он не стал меня удерживать, а позже мы развелись уже официально.

– Вы рассказывали Зорану о причинах вашего разрыва?

– Ни в коем случае! Дело в том, что мой нынешний муж, известный врач, категорически не советовал мне говорить что-либо плохое об отце мальчика, чтобы не повредить его психике. Наоборот, в этом доме всегда хорошо говорили о Баштиче. Намного лучше, чем он заслужил. Я тоже считала, что так будет правильно. Даже когда Предраг женился во второй раз, а Зоран был еще совсем маленьким, даже когда женился в третий раз. Во всех случаях я не позволяла себе говорить о нем плохо в присутствии сына.

– Вы были знакомы с его второй супругой?

– Нет. И с третьей тоже незнакома. Хотя Зоран с ней познакомился и сказал, что она типичная немецкая бюргерша. Возможно, он излишне категоричен. Но второй брак Баштича был тоже не совсем романтическим. Конечно, Бистра – красивая женщина. На тот момент у нее был жених, один из самых близких друзей Предрага. А у Баштича начались очень серьезные финансовые проблемы. Банк, который он создал, не просто обанкротился, они задолжали очень большие суммы разным компаниям и организациям. В таких условиях спасти его могла только срочная женитьба на дочери банкира Андона Китанова, одного из самых влиятельных и известных финансистов нашей Федерации, которого хорошо знали и уважали не только в Сербии или Македонии, но и во всех остальных республиках. Баштич отбил невесту у своего друга и стал зятем Китанова, после чего достаточно успешно решил все свои финансовые проблемы.

– Как звали его друга? – сразу спросил Дронго. Он видел, как нервничает сидевший рядом Орлич. Капитану сербской службы безопасности явно неприятно было слышать все эти характеристики убитого вице-премьера, но он сдержанно молчал.

– Если вы считаете, что он мог организовать убийство Баштича, то ошибаетесь, – улыбнулась Ядранка. – Через несколько лет Бистра и Предраг развелись. Она уехала в Скопье, а он остался в Белграде, где продолжал делать успешную политическую карьеру. А потом тот самый жених нашел Бистру и сделал ей предложение. Насколько я знаю, она решила больше не выходить замуж официально. Но сейчас они живут все вместе в Америке. Сама Бистра, ее дочь от брака с Баштичем и ее бывший жених, который пронес свою первую любовь через столько испытаний. Кажется, Бистра поняла, что тогда ошиблась, предпочтя внешнюю мишуру Баштича спокойной сдержанности жениха. К сожалению, так часто бывает в жизни. Мы совершаем ошибки, за которые потом расплачиваемся. И никто от подобных ошибок не застрахован.

– Вы знали об отношениях вашего сына и Баштича?

– Не обо всем. Зоран старался мне ничего не говорить. Он уже давно живет на два дома – между Германией и Хорватией. Там у него знакомая подруга, с которой их связывают, кажется, серьезные отношения. Но я знаю, что Баштич давал Зорану крупные суммы. Я была против и часто звонила ему, чтобы он не баловал сына. В конце концов это не метод – задабривать сына деньгами. С другой стороны, я понимала, что он пытается таким образом компенсировать часть отцовской любви, которой Зоран был лишен в детстве. Поэтому и не возражала против их тесного общения. У вас есть еще вопросы? Извините, что я не много знаю, ведь последние годы мы с ним почти не общались.

– Я вас понимаю, – ответил Дронго, – и хочу еще раз поблагодарить за ваше понимание и согласие нас принять. А теперь разрешите вас покинуть.

– Может, я могу предложить вам кофе или чай? – сказала госпожа Квесич. – Я тоже хотела поблагодарить вас за Зорана. Он мне все рассказал. И он убежден, что вы сможете найти настоящего убийцу. Не хотите еще немного задержаться?

– Спасибо. Мы должны вернуться в аэропорт, – ответил Дронго. – Еще раз благодарю вас.

На прощание она пожала им руки. Когда они вышли на улицу, начался дождь. Машин рядом нигде не было, и им пришлось пройти почти два квартала, прежде чем они поймали такси.

– Вот что значит быть дочерью такого одиозного политика, как Горан Квесич, – в сердцах пробормотал Орлич. – Она до сих пор ненавидит своего первого мужа. Если ее внимательно послушать, он всю жизнь был бабником, карьеристом и подлецом. Я несколько раз хотел вмешаться, но решил вам не мешать.

– Ты не прав. Она просто вспоминает, каким он был еще в студенческие годы. Должен тебе сказать, что Даниэла тоже говорила о нем как о своеобразном мужчине, «охотнике за женщинами». Я не могу его осуждать, хотя бы потому, что сам встречался с Даниэлой, о чем ты знаешь. Грех прелюбодеяния – один из смертных грехов у христиан, и, судя по всему, он неоднократно грешил. Впрочем, как и мы все.

– Она была слишком строга к нему и слишком категорична в своих оценках, – не соглашался Орлич. – Получается, что оба раза он женился по расчету. В первый раз, чтобы сделать политическую карьеру, во второй – из-за своих финансовых проблем. Получается, что и в третий раз он женился для того, чтобы стать послом в Германии. Только смею напомнить, что он сначала стал послом и лишь затем женился на фрау Хейнкесс.

– Но в Белграде все знали о его связях и о предстоящей женитьбе, – напомнил Дронго. – Ты напрасно считаешь, что я присвоил себе право судьи. Я никогда никого не осуждаю за его образ жизни. Это право каждого человека – любить кого угодно и жить как ему нравится. Конечно, соблюдая при этом некие правила, установленные в цивилизованном обществе. Но с кем встречаться, взрослый мужчина решает для себя сам. И не нам быть блюстителями нравственности. Но мне было интересно узнать ее мнение относительно молодого Баштича. Ведь прошло много лет, и теперь она стала взрослее, опытнее, мудрее.

– Она просто не может ему простить развода, – упрямо повторил Павел. – Вы видели многих женщин в своей жизни, которые вспоминали бы своих бывших мужей добрым словом? Обычно они озлоблены на своих бывших благоверных и не жалеют черной краски для создания их образов.

– Откуда такой опыт? – улыбнувшись, поинтересовался Дронго.