Адам Холл - Девятая директива Страница 36

— Где ваша явочная?

Мы поворачивали налево, вдоль по Раме IV, в сторону Люмпини-парка. Сарай с воздушными змеями находился ближе, чем мастерская гранильщика, к тому же там больше места и, следовательно, — большой простор для оперативных действий.

— Сой-Наронг-9.

Сказав это, я резко задержал дыхание, уперся ногой в сиденье впереди и быстро, раскрывающимся движением вжался в заднюю спинку, заставив ее отклониться до предела, а правой рукой в этот момент рубанул по лежащему на стволе запястью.

— Пожалуйста, повнимательнее, — сказал он.

С ребра ладони у меня потекла кровь.

Был слышен только короткий свист и звонкий щелчок. Ствол подпрыгнул вверх, ладонь опустилась, стрела, вспоров кожу, разорвала мышцы.

Прекрасная выучка. Реакция как у кошки, нервные центры передали импульс почти мгновенно.

Он сказал шоферу:

— На Сой-Наронг-9. Скорость умеренная.

С нами поравнялась полицейская машина, сидевшие в ней патрульные смерили нас суровым изучающим взглядом, и я почувствовал, как острие многозначительно уперлось мне в бок. Сидя смирно, я смотрел на дорогу, на полицейских — вот они прибавили газу и вскоре скрылись впереди.

— На Сой-Наронг-9, какой номер?

— Склад, — ответил я.

Он опять заговорил с водителем.

Очень медленно, глядя на китайца, я протянул руку немного вперед, чтобы кровь капала не на брюки, а на коврик под ногами. Он улыбнулся и кивнул.

Снова заговорил, когда подъехали к складу:

— Пожалуйста, в которую дверь?

— В ту, что с аллеи.

Он приказал шоферу развернуть «линкольн» и встать на выезде у первой двери. Обычно так и делали, потому что аллея вела в тупик, он это видел и хотел, чтобы машина ждала наготове, и он сразу мог умчаться в нужном направлении. Он сделал это не потому, что чего-то опасался, он просто поступил верно, и это меня обеспокоило. Он не выказывал никаких эмоций. Когда доходит до схватки вплотную, я предпочитаю, чтобы противник что-то чувствовал, — лучше, если это будет страх, но с таким же успехом можно сладить и с ненавистью. Характер чувства значит меньше, чем глубина. Глубже и сильнее эмоция — глубже и сильнее подавлена способность мыслить.

Китаец не проявлял никаких чувств. Одно только слово «пожалуйста» достаточно ясно говорило о его абсолютной уверенности. Куо таких только и подбирает — рефлексы и мускулатура дикой кошки, мозг робота.

Автомобиль наконец остановился. У меня было три или четыре секунды, чтобы прикинуть варианты. Ни один не подходил. С рядовым головорезом я бы справился, даже с двумя. Однако пространство для активных действий было невелико: «линкольн» блокировал аллею, и обе двери — автомобиля и склада — надо было открывать и закрывать. Недостаточная свобода передвижений дает преимущество, когда противник медлит и не успевает реагировать. Реакция же этого получеловека-полуавтомата при схватке на короткой дистанции была по-настоящему опасна. Вот почему я решил сначала войти в склад, а уж там распорядиться ситуацией как получится. Нападать на улице нечего было и думать.

В узкой глухой аллее восьмицилиндровый двигатель «линкольна» производил довольно громкий шум.

По-китайски:

— Когда я выйду из машины, езжай на место. Скажи им — буду через час. — По-английски: — Дверь заперта?

— Да.

— Ключи?

— У меня.

— Входи. И пожалуйста, повнимательнее.

Они следили за нами — крупные самцы чула в сине-багровой боевой раскраске и самочки пакпао с изящным хвостовым оперением. Они не всколыхнулись. Утренний воздух замер, от открывающейся двери сквозняка не было.

Я слышал, как он ее прикрыл. Урчание двигателя «линкольна» усилилось, затем смолкло вдали. В похожем на пещеру сарае гасло любое эхо, я едва различал звуки его шагов — четыре шага назад, пять. Я знал зачем.

Он сменил оружие. При выстреле с пяти шагов пружинный механизм бесполезен.

— Встань ко мне лицом, пожалуйста.

Автоматический многозарядный «ноль тридцать восьмой» с глушителем.

«Глушитель» — вообще-то неправильный термин. Ни один ствол нельзя заставить стрелять молча. Звукопоглощающее устройство уменьшает грохот, но и снижает убойную силу. И разница такая же, как между убийством и увечьем, — а покалеченный человек часто способен бежать и даже драться, и даже может приблизиться на опасное расстояние, прежде чем прозвучит второй выстрел. Выражаясь короче, у него был половинный глушитель — такой убирает лишний шум, не оказывая заметного влияния на поражающую мощь ствола. На улице или в здании выстрел услышали бы. И здесь он тоже покажется громким, но снаружи никого нет, а резонанса не будет, ибо кругом воздушные змеи, и их много. Он их увидел, с ходу оценил акустику и сменил пружинный пистолет на настоящий — автоматические действия профессионала.

— Где женщина?

Сквозь дыры в крыше падал солнечный свет, и мы стояли, наступив на собственные тени. На расстоянии в пять шагов я был бессилен — он разрядит пушку, как только я прыгну. Оставалась последняя возможность — хоть как-то вдолбить ему, что полезнее меня доставить на базу, где Куо сам сможет задавать вопросы.

— Ее здесь нет, — ответил я. Нужно выиграть время. Необходимо придумать довод, на который он клюнет.

— Ты сказал мне, что она здесь. — Он констатировал очевидный факт. Ни удивления, ни разочарования, ничего. Коротко и быстро поворачивая голову, он осмотрелся. Каждого поворота хватило бы только на полпрыжка. — Но я не могу ее ждать, — он снова не двигаясь смотрел мне прямо в лицо, — мне приказано убить тебя сразу же, как увижу. По возможности, разумеется. Возможность есть. И женщину тоже. Но ее нет, а ждать я не могу.

По спине у меня пробежал холодок. Это был одетый под человека робот-убийца, запрограммированный и запущенный знающим свое дело специалистом — Куо.

— У них есть план, — сказал я. — У полиции.

Я придумал один-единственный довод, который мог бы подойти.

— У полиции?

Это будет трудно, подумал я, потому что машина запрограммирована на убийство и механизм тикает, а часы криком не остановишь.

Кровь стекала на кончики пальцев и загустевала там, как воск на свече. Рана начала затягиваться. В бесконечно малых ее сегментах, в одном за другим, шел процесс заживления, автоматически включенный организмом. Две недели — и раны не будет, даже без медикаментов. Пустые хлопоты. Процесс заживления не продлится и двух минут.

— Да. Готовый план действий. Он не оставляет вам ни одного шанса выбраться из города. Неважно, с пленником вы будете или без него. Я знаю все детали плана. Я помогал им его составлять.

Но он не слушал. Быстро двигая головой, он внимательно осматривал пол вокруг меня и то, что за моей спиной. Я продолжал:

— Когда они начнут действовать по этому плану и Куо поймают, он поймет, что я все знал. Знал и мог сообщить ему. Он поймет, что, убив меня, ты лишил его возможности избежать ловушки. Что он с тобой сделает?

Химические реакции, происходящие в моем теле, вызывали свертывание крови, заложенные природой рефлексы были направлены на сохранение жизни. В том же направлении работали клетки мозга, но я уже понял, что начинается смерть.

— Пожалуйста, встань рядом с ящиком.

Ствол пистолета дернулся, указывая на ближайшую ко мне большую коробку. Она лежала слева от меня. Он был силен и молод и мог запросто меня туда уложить, но зачем пачкать руки?

— Встань перед ящиком, пожалуйста. С этого конца, вот так. — Черный глаз пистолета подмигнул мне снова.

Я сказал:

— Как большинство людей, я дорожу жизнью. Отвези меня к Куо, и его жизнь я тоже сберегу. И твою, кстати.

— Быстрее, пожалуйста.

На лбу у меня выступил пот. Я разозлился. Раньше всегда срабатывало безотказно: я выходил из подобных передряг хитростью либо силой, а передряги бывали почище этой; у меня остались шрамы, но они покрылись живой тканью, живой — вот что главное.

В последний раз оценка ситуации: если я не подойду к коробке, он выстрелит. Если подойду — тоже выстрелит. Буду заговаривать зубы дальше — пуля; если прыгну на него, то одна пуля в полете, а вторая и третья — когда упаду. Не пойдет.

Я повернул голову и взглянул на свой будущий гроб.

— Пожалуйста, быстрее. — Я уловил в его голосе резкие нотки. Это уже не просто команда, хуже — он терял терпение.

Человеку всегда кажется, если он в такой момент вообще способен что-то думать и соображать, что когда дойдет до последней черты, то ему предоставится шанс побороться, подвернется случайное счастье. И как ни призрачен этот последний шанс, человек надеется, что паршивые божки, которым он вверил свою судьбу, не допустят, по крайней мере, того, чтобы его ввели во Тьму Неизвестности как быка на скотобойню.

Я передвинулся к ящику, но не из покорности, а потому что это на несколько секунд продлевало мое существование, и в эти секунды могло произойти что-то, что дало бы мне еще один шанс.