Эдуардо Мендоса - Кошачья свара. Мадрид, 1936 Страница 39

- Мы не станем колебаться, не станем откладывать на завтра! - продолжал Хосе-Антонио со всё возрастающим пылом. - Наш долг - начать гражданскую войну со всеми вытекающими последствиями. Испания может быть либо синей, либо красной; третьего не дано. И будьте уверены, что наш боевой дух победит! И тогда мы увидим, сколько людей наденут голубые рубашки. Но первый шаг всегда труден, он пахнет порохом и свинцом... Но он поможет нашей империи развернуть крылья!

Больше он не успел ничего сказать: весь зал снова поднялся, вскинул руки и хором запел гимн "Навстречу солнцу".

- Пойдемте, - сказала Пакита, хватая Энтони за руку.

- Прямо сейчас?

- Сейчас или никогда. Все взбудоражены, и в этой горячке никто ничего не заметит.

Пакита оказалась права: они благополучно миновали лес поднятых рук и выскользнули наружу через боковую дверь, спустились в фойе, забрали свои пальто и вышли на улицу, и никто не попытался их задержать. Уже стемнело, и на улице было безлюдно; казалось, весь город вымер. Подхваченные холодным ветром, в воздухе кружились листовки - неизбежные спутники подобных мероприятий. В каждой тени англичанину чудился притаившийся враг.

- Чует мое сердце, это затишье не сулит ничего хорошего, - сказал он. - Давайте поймаем такси и уберемся отсюда как можно скорее.

Из здания, которое они только что покинули, донеслись приглушенные последние куплеты гимна, а за ним воинственные выкрики. Они пошли по улице Браво Мурильо и увидели, что навстречу двигается плотная группа рабочих с мрачными лицами и враждебным поведением. Пакита прижалась к своему спутнику и положила голову на плечо англичанину. Тот понял маневр, и парочка продолжила движение, как ни о чем не подозревающие любовники. Людская волна обогнула их, почти не задев. Оказавшись вне опасности, они отодвинулись друг от друга и ускорили шаг. На Куатро-Каминас отряд полицейских разворачивал все автомобили. Поскольку в поле зрения не оказалось ни одного такси, они направились на станцию Тетуан и доехали на метро до Риос-Росас, там вышли и взяли такси. Энтони назвал адрес особняка на Кастильском бульваре. Когда такси тронулось, Пакита откинулась на спинку сиденья, вздохнула и произнесла:

- Ну что, посмотрели? А теперь скажите честно, что вы об этом думаете.

- Честно? - переспросил англичанин. - Я думаю, что красноречие вашего друга прямо-таки фонтаном бьет.

Пакита печально улыбнулась и слегка задумалась, прежде чем ответить. Голос ее прозвучал тихо и устало:

- Я не стану с вами спорить. И, тем не менее, я связана с ним неразрывными узами, и корни этой связи уходят в самую глубину сердца. Хорошо это или плохо, но нас связала сама судьба. Только не понимайте мои слова так уж буквально, не ищите им практического объяснения: вы все равно его не найдете. Судьба решила, чтобы наши судьбы текли параллельно и никогда не пересекались. Я не хочу вдаваться в подробности: это было бы мучительно для меня и скучно для вас. Впрочем, мои к нему чувства отнюдь не ослепили меня. Я прекрасно понимаю, что идеология Хосе-Антонио весьма противоречива, что его партия не имеет ни четкой программы, ни социальной базы, и даже его знаменитое красноречие сводится лишь к пустому сотрясанию воздуха, а по сути ничего и не говорится. Что же касается остальных, то Руис де Альда - всего лишь символ; Раймундо Фернандес Куэста - нотариус, ничего не смыслящий в настоящей политике, а Рафаэль Санчес Масас - лишь интеллектуал, а вовсе не человек действия. Никто из них не имеет ни веса, ни стратегии, необходимых, чтобы возглавить революционное движение. Хосе-Антонио всеми этими качествами обладает, но ему тошно ими пользоваться. Он и рад бы отступить, но уже слишком поздно; слишком много пролито крови, пути назад нет. Поэтому он вынужден продолжать всё это безумие. Даже если волей судьбы Фаланга получит власть, к которой стремится, для Хосе-Антонио мало что изменится; в лучшем случае, его просто используют, в худшем - с ним покончат его же собственные союзники.

Энтони, понимал, что если он что и скажет, она заставит его замолчать, и что поток признаний уже не остановить, а потому хранил молчание, даже когда она сделала паузу, и Пакита тут же добавила:

- Вы спросите, почему я вам всё это рассказываю, почему я привела вас на это мероприятие, почему я вообще доверилась вам? Я вам отвечу. Во-первых, потому, что в скором времени вы должны будете принять окончательное решение, и мне бы хотелось, чтобы вы понимали, на что идете. Во-вторых, потому что я весьма ценю и уважаю вас и, хотя у меня в мыслях не было вас использовать, мне бы не хотелось, чтобы вы решили, будто я вами манипулирую. В любом случае, я еще раз повторяю, что отблагодарю вас за вашу услугу; я никогда не беру своего слова обратно.

Такси затормозило у ворот особняка, и Энтони обрадовался, что не придется немедленно реагировать на это расплывчатое предложение. Он сделал туманный жест, и Пакита быстро вытащила руку из муфты и протянула ему.

- Спокойной ночи, Энтони, - прошептала она. - И спасибо вам за всё.

- Не за что, - ответил англичанин и серьезно добавил. - Знаете, на мгновение я решил, что вы вытащите из муфты револьвер.

- У меня нет с собой оружия, - с улыбкой сказала Пакита. - И думаю, что мне оно и не нужно, раз я с вами. Вы не заставите меня изменить мнение.

Она пожала ему руку, открыла дверцу и вышла из такси. Прежде чем Энтони смог сделать то же самое, чтобы проститься с ней на тротуаре, Пакита уже открыла калитку и исчезла в сумраке сада. Энтони понял, что с этим уже ничего не поделать, назвал таксисту адрес гостиницы и весь остаток пути размышлял над словами Пакиты. До сей поры его личный опыт подсказывал считать испанский фашизм движением крепким и без слабых мест. Теперь этот образ распался из-за слов человека, в чьей правдивости не приходилось сомневаться. Несмотря на высокомерие и манию величия своих лидеров, Фаланга была мелкой и маргинальной группировкой, сплоченной лишь красноречием своего основателя и постоянными физическими угрозами, которые мешали ее членам хладнокровно оценить положение. И хотя всё это его лично не касалось, эти выводы вызвали у англичанина упадок духа.

Глава 23

- Простите, что беспокою вас в такое время, дон Алонсо, но я хотел без промедления уведомить вас, того человека, о котором шла речь, в конце концов, нашли и задержали, сейчас его везут в отделение.

По другую сторону провода дон Алонсо Майоль, шеф госбезопасности, встретил сообщение подполковника Марранона вздохом: новость его порадовала, но определенно помешала спокойному домашнему ужину, который он планировал. Он ответил:

- Буду там через двадцать минут.

Подполковник Марранон повесил трубку и хмуро покрутил в руке сигарету. Ему тоже не доставляла радости мысль, что пришлось уйти из таверны и бросить бутерброд с рыбой. Виновнику всех этих неприятностей придется заплатить за плохое настроение обоих, подумал подполковник, закурил сигарету и начал приводить в порядок рабочий стол, чтобы произвести хорошее впечатление на начальника. Затем он вызвал секретаршу и ввел ее в курс дела.

Пухлая секретарша ответила, подняв похожие на сосиски руки в безропотном жесте. Она не выглядела сердитой. Однако, уже много лет ее муж, страдающий от какого-то хронического заболевания, не мог работать, и она одна несла на своих плечах заботу о пропитании обоих, хлопоты по дому и уход за инвалидом. Сверхурочная работа приносила ей серьезные хлопоты: необходимость позвонить соседке и попросить ее позаботиться об ужине и больном, пока она не вернется. Но пухлая секретарша никогда не жаловалась и не теряла спокойствия. Капитан Коскольюэла был другим, характер его ухудшается с каждым днем, с досадой подумал подполковник. Капитан - человек действия; он привык к сражениям и армейской жизни. Сейчас же из-за ранения он был вынужден набираться терпения в долгих часах ожидания и растрачивать свою энергию на бесконечную возню с бумагами.

Дон Алонсо Майоль, облаченный в элегантное пальто цвета морской волны с черными бархатными отворотами и котелок, вошел в кабинет раньше обещанного. Когда поступил звонок, он был на собрании в клубе и и предпочел пройти расстояние, отделявшее его от Главного управления, пешком, чтобы не терять время в пробках в центре. Вечером студенты-католики устроили у Пуэрта-дель-Соль демонстрацию против отмены религиозного образования, и там все еще оставались отдельные группы, которые полностью сковали движение, объяснил он, снимая пальто и котелок и вешая их на вешалку при помощи подполковника.

- И я говорю себе: если они уже католики, для кого им нужно религиозное образование?

- Дело не в учебе, а в том, чтобы устроить заварушку, дон Алонсо, - согласился подполковник.

Сеньор Майоль и его подчиненный сели. Первый достал сигарету из портсигара, предложил другую подчиненному, но не Пилар, вставил свою в большой мундштук, прикурил и поднес огонь подполковнику. Оба молча закурили.