Эдуардо Мендоса - Кошачья свара. Мадрид, 1936 Страница 41

Шеф госбезопасности умолк, чтобы его собеседник усвоил информацию и сделал свои собственные выводы, до того как перейти от общего к частному.

- Фалангисты всегда отчаянно пытались добыть оружие, и эти попытки только усилились со времен последних выборов. Вдобавок к деньгам Муссолини, часть средств им предоставляют разные бестолковые богатеи. Разумеется, оружие они должны покупать за границей и платить за него валютой. У многих есть деньги на зарубежных депозитах, но их ревностно охраняют. Если что-нибудь случится, эти деньги обеспечат им безбедное существование. Другие, каких немного, готовы на любую жертву ради дела. И наиболее заметный среди них - ваш друг, герцог де ла Игуалада.

Это открытие поразило Энтони, не столько в плане идеологических воззрений сеньора герцога, сколько тем, что он намеренно их от него скрыл. Это впечатление не осталось незамеченным остальными: шеф госбезопасности и подполковник обменялись понимающими взглядами. Пока сеньор Майоль театрально прикуривал очередную сигарету, подполковник продолжил объяснения вместо него.

- В свое время герцог де ла Игуалада был рьяным сторонником диктатуры Примо де Риверы, чьим близким другом он тогда являлся, и после его падения перенес свою верность на сына диктатора. Он всегда защищал Хосе-Антонио и помогал ему, как в финансовом плане, так и прибегая к своему влиянию: во время гонений он приютил его как члена своей семьи. Позднее все усложнилось...

- Но это уже иная тема, - вмешался сеньор Майоль, - сейчас важно другое.

По всем признакам, герцог де ла Игуалада собирался вывезти из Испании серьезную сумму денег с целью покупки оружия. Его старший сын уже месяц путешествовал по Франции и Италии. Объявленной причиной путешествия являлось мнимое обучение искусству; истинная же цель - установить контакт с фашистскими группировками для организации покупки и доставки оружия, как только прибудут деньги. У герцога не было счетов в европейских банках и, согласно надежным источникам, он не осуществлял продаж или активного использования капитала в Испании. Но, несомненно, он что-то замышляет.

- И именно в это время появляетесь вы, самый безобидный человек в мире, - язвительно вставил подполковник. - Приходите к герцогу, идете на вечеринку с Хосе-Антонио и обхаживаете дочку, но при этом не знаете ничего из того, что мы вам рассказываем.

- Мы знаем, что с вами связался торговец из Лондона по имени Педро Тичер, - продолжил Майоль. - Он встречался с вами по поручению герцога де ла Игуалады?

- Кто рассказал вам о Педро Тичере? - спросил Энтони. - Это частные дела, касающиеся моей профессии.

В этот раз из своего угла ответил капитан Коскольюэла.

- Уже несколько лет Педро Тичер служит связным между испанской и английской фашистскими группировками. Вы не знали?

- Как бы я это узнал? Он ничего мне не сказал. Педро Тичер - известный человек в мире искусства в Великобритании, и я не лезу в политику. Не было никаких причин подозревать, что за его визитом стоит международная интрига.

- Значит, вы не отрицаете, что виделись с Педро Тимчером в Лондоне семь дней назад? - спросил подполковник, и Пилар навострила уши и выпрямила спину, чтобы не упустить ни единого слова из ответа.

- Вы знаете это так же хорошо, как и я. Не будем терять больше времени, господа. Педро Тичер пришел увидеться со мной от имени одной испанской семьи, чтобы предложить мне оценить ее коллекцию картин. Ни Педро Тичер, ни впоследствии заинтересованные лица не скрывали от меня вероятный объект оценки: перед лицом нестабильности, царящей в Испании, они обдумывали возможность распродажи части своего имущества с целью переезда за границу. Это намерение, конечно, ни тогда, ни сейчас не входит в пределы моей компетенции. Меня попросили сделать оценку; оценка картин - часть моей профессии.

- Вы признаете, что согласились выполнить задачу, - произнес подполковник.

- Да, конечно. Я специалист по испанской живописи, и меня прельщала возможность обогатить свои познания благодаря коллекции, которая обещала быть интересной. К тому же у меня не было других обязательств в Англии, и я с радостью ухватился за предлог вернуться в Мадрид.

- Это произошло семь дней назад, как вы сами сказали. Разве этого времени не достаточно для оценки?

- Совершенно. Картину не так просто оценить. Нужно учесть множество факторов, художественной и материальной природы. Химические, например. Или документальные. К тому же каждая картина несет с собой небольшую историю, и всё это вносит свой вклад в определение ее подлинности и, в итоге, стоимости. Речь идет не только о том, чтобы сказать, подлинна картина или нет. Кроме мошеннических фальсификаций, случаются искажения вследствие неосторожной реставрации, ошибочное установление авторства, встречаются копии, сделанные самим художником, картины из мастерской, и так далее, и тому подобное. Коллекция сеньора герцога многочисленна, и работы принадлежат различным периодам. По правде говоря, полное проведение тщательной и исчерпывающей оценки потребовало бы месяцы, может быть, даже целый год. Я надеюсь провести ее быстрее, но не в мгновение ока.

Эта разумная речь была встречена со снисхождением и немедленно забыта его собеседниками, слишком искусными, чтобы позволить увести себя в область, далекую от их компетенции и текущего дела.

- И во сколько вы оцениваете, в общих чертах, коллекцию картин герцога? - спросил Майоль.

- Невозможно сказать определенно, - ответил англичанин. - Очевидно, что экономическая ценность зависит от многих непредсказуемых факторов. В любом случае, не совершайте ошибку: денежная оценка не входит в мои обязанности, а в данном случае меня об этом и не просили. Как эксперт, я ограничиваюсь лишь подтверждением авторства произведения или, если автор неизвестен, могу определить, перу какого художника или какой школы оно принадлежит, когда и в каком месте написано. Это, разумеется, имеет экономические последствия, но лишь постфактум.

- Вы посоветовали герцогу продать какую-нибудь картину? В Европе. Вы имеете связи с английскими галереями, да и в других странах тоже.

- Я уже вам сказал, что я не торгую картинами. Во время наших бесед возникала тема возможной продажи, не отрицаю. В этих случаях я высказался против такой операции. Герцог подтвердит вам мои слова.

- Сеньор Уайтлендс, - настаивал шеф госбезопасности, - вы скрываете от нас нечто, что мы должны знать в свете того, о чем только что говорили? Вы обладаете какой-либо информацией о том, что герцог собирается что-то продать за рубежом? Трудно задать вопрос яснее. Я прошу вас дать столь же четкий ответ. Да или нет?

Энтони уже принял решение и не колебался с ответом.

- Нет.

Вслед за категоричным ответом воцарилась невозмутимая тишина. Никто не проявлял признаков замешательства или досады, будто бы они ожидали именно такой ответ и никакой другой. Дон Алонсо Майоль встал, прошелся по ограниченному пространству, а затем обратился к пухлой стенографистке.

- Вы можете идти домой, Пилар, и спасибо за ваше присутствие.

- Всегда к вашим услугам, дон Алонсо, - ответила она, закрывая тетрадь, затем убрала ее в сумку, достала пенал и положила туда карандаш. - Завтра утром я передам вам документ.

- Не беспокойтесь. Это не к спеху, - мягко ответил сеньор Майоль.

Попрощавшись легким поклоном со всеми, включая Энтони, Пилар вышла. Сеньор Майоль повернулся лицом к англичанину.

- Я также благодарен вам за содействие, сеньор Уайтлендс, - он протянул ему руку, обратившись при этом к подполковнику. - Гумерсиндо, оставляю это дело в твоих руках.

- Будьте спокойны, дон Алонсо.

Видя, что все встают, Энтони сделал то же самое и направился к вешалке.

- Я уже могу идти? - спросил он, прежде чем надеть пальто.

- Нет. Вы задержаны за участие в неразрешенном митинге. Вас проводят в тюрьму Управления и в свое время мы решим, передать ли вас в распоряжение суда или же, учитывая ваше положение иностранца, депортировать. Капитан Коскольюэла вас сопроводит. Не вижу необходимости в присутствии агентов. Завтра мы займемся антропометрической карточкой. В такое время здесь вряд ли остался кто-то, кто может сделать фотографии.

- Как! Вы сажаете меня в тюрьму? - воскликнул Энтони. - Но я даже не поужинал!

- Как и мы, сеньор Вителас, - ответил ему подполковник.

Глава 24

Проснувшись, он увидел слабый свет в узком окошке своей камеры и предположил, что уже, должно быть, около шести утра. Поскольку он не мог всю ночь наблюдать за часами, то не мог подсчитать, сколько времени проспал. Должно быть, совсем немного. С той минуты, как зловеще лязгнула дверь его камеры, за которой скрылся капитан Коскольюэла, Энтони Уайтлендс прошел путь от смятения к панике и затем - к долгим раздумьям. Его положение было, мягко говоря, не слишком обнадеживающим: закон был на стороне тех, кто его арестовал, а его нежелание сотрудничать, весьма вероятно, заставит их применить любые средства воздействия, вплоть до пыток. С этой точки зрения собственное будущее виделось ему в довольно-таки мрачных тонах. С другой стороны, его по-прежнему мучил всё тот же вопрос: имеет ли смысл подобное упрямство - как с практической, так и с этической точки зрения.