Двойное сердце агента - Андрей Болонов Страница 45

– Товарищ полковник, разрешите доложить: все идет по плану, мы с него глаз не спускаем, сегодня ночью завершим операцию…

– Идиоты! – прервал его Гудасов. – Все отменяю! Пока вы там задницами терлись, объект уже по Москве разгуливает. Дебилы! Быстро дуйте в аэропорт и ближайшим рейсом в Москву! Пулей! Будем рыбу покрупнее ловить!

И швырнул трубку на рычаг.

* * *

– Что он сказал? – спросил Юров у Грошева, в руке которого стонала короткими гудками телефонная трубка.

– Что сказал… Похвалил… – пожал плечами Грошев. – Приказ на ликвидацию отменен почему-то…

– И что теперь?

– Сказал, крупную рыбу будем ловить.

– Это как? – с недоумением переспросил Юров. – А как же объект?

– Шмотки собирай! – рявкнул на весь гостиничный номер Грошев. – В аэропорт и ближайшим рейсом в Москву! Пулей!

* * *

Минуту назад Тоффрой принес Даллесу очередную шифровку из Москвы.

– Я что, теперь и в своем кабинете не могу говорить спокойно? – нервно забарабанил пальцами Даллес по столу. – Может, меня тоже КГБ слушает?!

– Все посольские кабинеты неоднократно проверялись, – развел руками Тоффрой. – В том числе и электронными средствами.

– Что они могли узнать?

– Как я понимаю, теперь КГБ известно, что есть некий агент Томас и что в их заведении есть наш человек… Но ничего конкретно! Никаких имен, адресов, контактов…

Даллес потянулся за трубкой, закурил.

– Ладно, – успокоившись, пыхнул он колечком дыма в потолок. – Нет худа без добра. Подумаем, как использовать ситуацию. Вы свободны…

Тоффрой встал и направился к выходу.

– И поторопите фон Брауна, – бросил ему вслед Даллес. – Не хотелось бы идти на крайние меры.

* * *

Вернер фон Браун торопился сам. И не только потому, что над ним висел дамоклов меч его прошлого, который мог погубить и его настоящее, и его будущее. Он всю жизнь мечтал об этом – быть первым. Первым отправить в космос человека. Один раз американцы уже проиграли. Советы раньше запустили спутник. Но тогда… тогда была не его вина – не он руководил проектом. Но вот теперь, когда он – главный конструктор и руководитель программы «Меркури», когда на него работают десятки тысяч человек, когда в его распоряжение предоставлены любые ресурсы… И хотя он не знал имени своего главного соперника в России, он часто думал о нем, пытаясь представить, как он выглядит, как работает, какие книги читает, кто помогает ему… Вернер фон Браун не может ему проиграть!

Браун вошел в испытательную лабораторию. Настроение было хорошее – он только что выслушал доклад ведущих инженеров и решил заглянуть в тренажерный зал, где заканчивали тренировку на центрифуге Шепард, Гриссом и Гленн.

– Какие новости, профессор? – обступили его астронавты. – Долго нам еще крутить педали и вращаться на этой жуткой штуковине? Очень хочется взглянуть на нашу планетку из космоса.

– Могу вас поздравить, господа, – сказал Браун, – ракета «Атлас» почти готова. Но надо еще как следует подготовить того, кто полетит на ней первым.

– Любой из нас готов хоть сегодня! – воскликнул Гленн.

– Я вижу, – похлопал его по плечу Браун. – Вы все молодцы! Но первым полетит другой…

– Как это?! – хором вскричали астронавты. – Кто?!

Браун улыбнулся, довольный произведенным эффектом, и сделал знак рукой одному из медиков, стоявшему у двери. Тот вышел и через мгновение вернулся вновь, ведя за руку… шимпанзе!

– Прошу знакомиться! – рассмеялся Браун. – Ваш конкурент.

– Ну и как зовут эту… обезьяну? – немного обиженно спросил Гриссом.

– Пока у нее только номер, – пояснил фон Браун. – В случае удачного полета дадим имя.

* * *

Утреннее солнце скользнуло по золотым кремлевским куполам и заиграло озорными бликами в высоких окнах шикарного ресторана гостиницы «Националь».

За столиком, накрытым на троих, пока сидели двое – Олейников и Гудасов. Они неторопливо завтракали. На Олейникове неожиданно элегантно сидел шикарный костюм, тонкий галстук-селедка был ему явно к лицу.

Небрежным движением руки Гудасов достал из кармана пачку «Мальборо», прикурил от позолоченной зажигалки и, пустив в потолок вращающееся колечко дыма, положил пачку на стол, рядом с пустующим прибором.

– А чем занимался ваш дядя? – как бы между прочим спросил Гудасов.

– Помогал одним людям избавиться от старых ненужных вещей, – ответил Олейников, допивая кофе, – а другим найти что-нибудь ласкающее взгляд.

– Очень благородно, – усмехнулся Гудасов.

Рядом с ними неожиданно материализовался метрдотель.

– Доброе утро, Олег Владимирович! – расплылся он в подобострастной улыбке.

– Доброе, Леонард Брониславович, – небрежно бросил Гудасов.

– Как? Все хорошо?

– Все прекрасно! Если что, мы вас позовем!

Метрдотель исчез так же внезапно, как и появился.

– Я смотрю, вы здесь часто бываете? – полюбопытствовал Олейников.

– У кого место работы – душный кабинет, а у меня…

Гудасов не успел закончить фразу, как в ресторан с ослепительной улыбкой на устах влетел кудрявый блондин лет тридцати. Его модный пиджак в полоску дополнял длинный, закрученный вокруг шеи белоснежный шарф. Не переставая лучезарно улыбаться, блондин быстро пересек залу и остановился рядом с Гудасовым.

– Экскьюз муа, силь ву пле, месье Гудасофф, – затараторил он с сильным французским акцентом. – Утро для художник есть тяжелый время. Ля богема!

– «Ля богема»? – передразнил его Гудасов, недовольно поглядывая на часы. – Думаю, не «ля богема», а опять «пти шампань» и немного «русский водка»?

– Мсье Гудасофф! – воздел руки к небу блондин. – Ну что вы? Весь ночь строчил срочный заметка для «Пари-матч».

Гудасов покачал головой и указал блондину на свободное место. Тот сел, ловким движением бросил салфетку себе на колени, достал пачку сигарет и закурил. От взгляда Олейникова не скрылось, что сигареты у блондина были «Мальборо» – такие же, как и у Гудасова, да и пачку свою он, как бы ненароком, бросил на стол рядом с пачкой полковника.

– Позвольте представить, – сделал широкий жест в сторону блондина Гудасов, – господин Люсьен Жоре – не только талантливый журналист, но и большой ценитель женщин и красивой жизни.

– Но, мсье Гудасофф… – наигранно возмутился Люсьен и, расхохотавшись, незаметно для всех, кроме Олейникова, забрал со стола пачку Гудасова и положил себе в карман.

– В свою очередь, господин Жоре, – продолжил Гудасов, – позвольте вам представить моего хорошего знакомого…

– Петр! – протянул руку Олейников.

– Петр?.. э… – протянул в ответ руку Люсьен. – А фамилья?

– Просто Петр, – сказал Олейников и твердо пожал его руку.

* * *

Через полчаса Олейников с Люсьеном, уже успев подружиться, ехали в такси по умытым московским улочкам. Перед выездом из ресторана Олейников предложил улыбчивому французу махнуть по бокалу шампанского, чем окончательно укрепил узы дружбы и избавил Люсьена от остатков похмельного синдрома. Как следствие, в Люсьене проснулась говорливость, и теперь он, периодически пытаясь приобнять Олейникова,