Мастер Чэнь - Амалия и Золотой век Страница 48

Совпадения и случайности — интересная штука. Они не только бывают, они бывают всегда, но когда начинаешь к ним присматриваться, что-то интересное всегда находишь.

Подхожу к окну своей комнаты, смотрю на облака над колокольнями и куполами Интрамуроса. Из окна дует горячий ветер, скоро здесь будет жарко, как дома, в Пенанге, а до этого будет карнавал. Да-да, карнавал. Люди в масках. Люди, называющиеся не теми именами, что на самом деле. Музыка и танцы.

Итак, списки пассажиров от Айка. Просто из принципа смотрю их все. И вижу самое простое и очевидное. Во-первых, ни одного японца как среди пассажиров, так и среди команды. Что, конечно, ни о чем еще не говорит, но все же… А, вот оно, это имя. А как насчет того списка, который — уже после выхода корабля из Шанхая? А теперь — после Манилы? Ну конечно же. Так просто.

Отлично, эта часть расследования закончена.

Теперь — досье на адмирала Идэ. Да-да-да, вот и все, я, собственно, и не сомневалась. Когда же Лола и чертов Эдди пустят меня в архивы Манильского диоцеза? А, да я же распорядилась об этом только вчера. Хорошо, подожду.

И вот еще списки приехавших и уехавших за полгода японцев. Вроде уже и не нужны, ну ладно. Всего-то сто с лишним человек, и среди них…

А это что такое? Эдди, хочу заорать я, Эдди, а где же?.. Но Эдди у меня в комнате нет, да и все равно на мой вопрос он ответить никак бы не мог.

Нет, это никакое не доказательство. Это только предположение, хотя если посмотреть на возраст всех этих прибывших и убывших японцев, то предположение довольно неплохое.

И что теперь остается?

Это невыносимо.

Терпение — самая невыносимая из всех пыток.

Еле втискиваю документы Айка в ячейку сейфа внизу. Японцы здесь точно рыться не будут, а все прочие — сколько угодно. В Интрамурос. Делать вид, что я развиваю свои довольно многочисленные предприятия.

Лола, как с каталогусами? Завтра? Наконец-то! Вы с Эдди готовитесь к карнавалу? Лола, нужно заказать прожекторы. Да-да, прожекторы — ну вот же они подсвечивали облака в ночь после инаугурации. И не делайте такое лицо, пойдите в Айюнтамьенто в трех кварталах отсюда, за собором, узнайте, кто организовывал ту церемонию. И сможет ли он нам помочь организовать наш карнавал. С прожекторами.

Да, да, потом, в самом конце, будет карнавал на Лунете, она же — поле Уоллеса, под стенами Интрамуроса и под окнами моего отеля.

Две недели безумных ночей с оркестрами, перекрикивающими друг друга, с королевами красоты из столицы и провинций, а еще маски, цветы, перья. Там всегда, каждый год, бывает этот человек, в домино и маске, известным всем, он танцует как никто и приглашает лучшую из претенденток на титул новой королевы красоты. И оркестр играет «Если бы ты знала».

А еще — скоро — из-за грозового горизонта придет корабль, он горой нависнет над пристанью, отель станет маленьким, по косой лестнице спустится Элистер. И Баттерфляй не выдержит такого счастья.

А пока что Баттерфляй сидит за столом на возвышении, Лола все узнала про прожекторы и вообще фактически наняла человека, который будет делать все, что нужно для того самого, нашего карнавала. И возьмет за это недешево.

Все получается. Даже у Моны Барсаны все вышло отлично, у меня на столе коробка из-под сигар «Дон Мануэль» (хорошо, что президент об этом не знает, или, по крайней мере, не пробовал то, что было в коробке). А сейчас в ней — совсем другие сигары, да-да, вот такие мне и нужны. Ну, может быть, в небольшой «короне» надо добавить шоколадного оттенка, если такой лист для начинки можно вырастить.

Тем временем я нервно перелистываю то, что просматриваю всегда и везде, вожу с собой, в этот раз шутки ради положила в сейф отеля. Помогает отвлечься от японцев и прочих загадочных персонажей. Что там придумали нового — как всегда, именно американцы, а вовсе не хозяева половины мира, мои дорогие британцы? Вот: авто в форме «слезы» появилось на улицах Чикаго, развивает до 100 миль в час. Ртутная лампочка — в 200 раз сильнее домашней лампы. Новый магнитный сплав. Улучшенный, вдвое дольше служащий полировочный блок для мебели — а вот это уже хорошо, потому что просто. Ребята из «Дженерал электрик» изобрели новые фонари для шоссе, 400 свечей, нет, не то. Что за бред — какая-то крыса из нержавеющей стали, на колесиках, путем проб и ошибок находит путь в лабиринте и запоминает его. Изобрел доктор Стивенсон Смит из Вашингтонского университета. Нет-нет.

А это просто скучно: «Студебекер», самая умная машина 1935 года для думающих покупателей в 1936-м. В пятницу ее покажут в «Манила Моторс». Авто стали страшные: горбатые, со скошенным задом, этакие гиппопотамчики. Хотя некий NASH-400 1936 года — первый в мире автомобиль, где не надо открывать капот, чтобы заправить его газолином, — это еще ничего.

А вот это — ну-ка, ну-ка… Создается система охлаждения воздуха для автобусов и авто. Какая же безумно простая идея или просто безумная. У меня дома целых два рефрижератора, и я хорошо знаю, что эта штука — для весьма преуспевающих. И не испугаться совместить недешевое авто с дико дорогим рефрижератором — это уже почти гениально. Да, машина похожа черт знает на что, с этой громадной штукой на крыше — конденсером, холодной змеей в решетке. Да, она будет пачкаться, ее будет заливать дождь, сверху падать кокосовые орехи. Ну и что, найдут как сделать красивой и защищенной эту странную нашлепку. Придумал Ральф Пео из Буффало, называет свое изобретение «погодой по заказу». Еще не начато промышленное применение. Браво!

Лола, телеграмма в Пенанг, да-да, такая длинная. Да, у меня там тоже есть офис. Вообще-то это здесь он «тоже», а там…

А там Фред Лим, мой генеральный менеджер, сейчас получит телеграфную инструкцию: найти, связаться, сделать первый в Малайе, если не в Азии, заказ на эти странные штуки. Безумие — верный признак того, что это будет продаваться. Или, как говорят мои японские подопечные, у некоторых людей нет необходимого, поэтому они приобретают роскошное.

— Мадам! — сообщает тихонько Лола. — Хуан здесь.

Но Хуан здесь не затем, чтобы отправить телеграмму, — наоборот, телеграмма отложится, потому что «мадам, ваш китаец говорит, что вас ждут в Бинондо. Те китайцы, что вы приказывали».

Это еще неизвестно, Хуан, кто в данном случае будет кому приказывать. Это очень серьезные китайцы.

Джефри, вытянувшись в струнку, сидит как можно дальше от меня, лицо у него такое, будто он в похоронных очках. Хуан, поворачиваясь иногда в мою сторону, что бы вы думали? — рассказывает: пресиденте просыпается после веселой ночи, снимает трубку (отвечает ему обычно неизбежный герой этих историй, его секретарь, «маленький пресиденте» Хорхе Варгас):

— Хорхе, я ведь подписал вчера этот закон насчет введения летом энергосберегающего времени?

— Да, пресиденте, вы сделали это вечером, как раз перед тем, как отправиться слегка отдохнуть.

— Хорхе, немедленно найди этот закон и порви на сто кусков!

Джефри замолкает, я, улыбаясь, думаю о том, что корабль придет, потом уйдет, увозя нас с Элистером, а этот мир останется — мир, где правит человек, меняющий настроение по пять раз в час, и всегда искренне; человек, для которого политика — между капризом и комедией; человек, который завоевывает без счета женщин, но и мужчин — искренними извинениями и просьбами о помощи. А еще он завоевывает города речами, в которых голос его переходит от шепота уговоров до крика страсти. Иногда он говорит по-английски, в провинции его никто не понимает, но все равно часами слушают.

А я даже не всегда смогу узнавать, у себя в Малайе, как у него тут дела.

Бинондо, левее Эскольты… только сейчас я понимаю, что китайцы здесь — это очень серьезно. Множество кварталов, знакомые запахи, газеты с иероглифами на улицах, такие же вывески.

— Нас примут в китайской торговой палате, мадам, — сообщает мне Джефри. — В ней несколько сотен членов.

Что ж, в палате — тоже неплохо. Не будет никаких мрачных штаб-квартир на задворках старых кварталов. Скучное филиппинское коммерческое здание в три этажа, с неизбежными испанскими решетками на окнах. Маленькая обшарпанная комната, вентилятор, веселый человечек в круглых очках. Джефри ждет у дверей, человечек указывает ему на стул рядом с нами, и я хорошо понимаю, что теперь это другой Джефри — это, на короткое время, не мой менеджер.

— Джефри передал вам, я надеюсь, насчет моих друзей в Пенанге, — начинаю я после приветствий.

— Да! — радостно говорит человечек — Онгпин, так его зовут? Бывшее китайское имя, постепенно становящееся филиппинским. — Да. Как там Джимми Леонг?

— Он умер, — бесстрастно отвечаю я, вспоминая это странное, почти женское лицо и неуклюжие движения, и еще — страх, свой страх перед человеком по имени Джимми Леонг. — В октябре. Очень долго болел. И когда я уезжала, ситуация в Пенанге была сложной. Пока что делами управляет некто Чинь. Семья Леонгов, возможно, еще не решила, что же будет дальше.