Леонид Николаев - Феникс Страница 48

Не будь предыстории этой встречи, Саид, пожалуй, так и решил бы – Бергу кто-то нужен. Сейчас такая мысль даже не появилась. Исламбек точно знал – оберштурмфюрер ищет его, Саида. Анализ излишен. Нет смысла взвешивать все «за» и «против». Вот уже третий месяц за ним ведется слежка, его проверяют дома, в комитете, в управлении, в лагере, то есть везде, где он появляется. И если контроль Ольшера построен на фиксации определенных пунктов, то наблюдение гестапо расплывчато, изобилует сплошными неожиданностями для Исламбека. Встречу в баре, например, Саид исключал. Чувством исключал. Ему хотелось отдыха. Только отдыха, а тут работа. Такая же тяжелая, как и у гестаповца. Один следит, другой пытается не замечать слежки. Оба играют в спокойных, равнодушных, даже беспечных берлинцев, которым, кроме пива, ничего не нужно.

Нет, их еще интересует положение на фронте. Это естественно. Вот захрипел репродуктор трансляционной сети. Почему-то перед объявлением сводки ставки главнокомандования появляются тревожные шорохи и хрипы. Будто специально прочищают динамик. Готовят слушателей к важному сообщению. Берг садится за стол, садится далеко от Саида, но просвет между рядами дает ему возможность хорошо видеть шарфюрера. Теперь уже нет сомнения – появление гестаповца у «Ашингера» вызвано интересом к Исламбеку. Значит, он шел от вокзала. Ждал приезда Саида. Знал, что он вернется из «Вальд-лагеря» вечерним поездом. Главное, знал, что шарфюрера не задержат.

Последнее показалось самым удивительным и самым тревожным – между гестапо и управлением контакт. Необычный контакт. Была неприязнь, даже вражда. Вдруг все переменилось. Одна общая сеть, и ее накидывают на Саида.

– Сталинградский участок фронта продолжает оставаться стабильным… – вещал динамик. – Город разрушен, бои идут за обладание пунктами сопротивления Советской армии, которая с фанатическим упорством пытается задержаться у Волги, хотя всему миру ясно, что Сталинград обречен.

Эту фразу Саид слышал в начале месяца. Все берлинцы слышали. Она начала повторяться, вызывая удивление и беспокойство. Трехсоттысячная армия Паулюса стояла. Стояла у Сталинграда и не проявляла никаких признаков активности. Но должна была двинуться. Берлин ждал именно такого сообщения, а оно не поступало. Какая-то стратегическая тайна связывалась с этой стабильностью. Фюрер готовил сюрприз. Иначе не могло быть. Вот только слишком затянулась развязка.

– Мы победим! – истерично выкрикнул кто-то за дальним столиком.

Все зашумели. Стали обсуждать сводку. Или просто пытались заглушить истерический голос. Он нервировал, вызывал досаду – все-таки истерия близка к отчаянию.

Берг пил пиво. Пил и смотрел в кружку. Любовался пенистым напитком. Лишь изредка вскидывал глаза и, как бы невзначай, сталкивался взглядом с Саидом. Теперь они оба будут тянуть время: кто кого пересидит.

«Зачем я нужен ему? Зачем? – спрашивал себя Саид. – Меня передали Ольшеру. В надежные руки. Гауптштурмфюрер отвечает за своих людей перед Гиммлером и распоряжается ими по собственному усмотрению. Как подчиненный Ольшера, я неприкосновенен. Но гестапо все-таки не оставляет меня в покое. Этот Берг ищет какую-то нить или уже нашел».

«Нашел? Куда ведет она? Неужели к Бель-Альянс? Там все мертво. Там даже нет следов крови – стерто временем».

Тянет пиво. Берг тянет. Что ж, Саид будет следовать его примеру. Будет сидеть в зале до закрытия, заставит этого гестаповца работать.

А потом?

Приходит в голову совершенно ясная мысль: «Ашин-гер» лишь пункт, задержка в пути. Бергу надо знать, куда направится после бара Саид. С кем встретится. Последнее – самое главное. Ради этого и идет следом гестаповец. Идет и ничего не находит. Не будет встречи. Не предусмотрена она. Исламбеку не с кем встречаться. Холостой выстрел, дорогой Берг. Напрасные усилия. Идемте лучше отдыхать. Я чертовски устал сегодня. Да и вы, надеюсь, поработали. Это ведь собачья работа – следить. Вот допьем кружку пива – и по домам.

Саид начинает торопиться. Припал к стеклу губами и не отрываясь глотает горьковатый, чуть хмельной напиток. Догоняй, оберштурмфюрер.

Что такое? Берг не спешит. Не догоняет. Наоборот, отставил кружку и с едва приметной, хитроватой улыбкой смотрит на Саида.

И тут у Саида появляется новая мысль: проверить гестаповца. Может, он следит не за ним. Вообще не следит. Бывает же так. Случайное совпадение.

Исламбек встал, направился в вестибюль. К телефону. Аппарат чернеет на тумбочке, рядом с пальмой. Его хорошо видно из зала через стеклянную дверь. И говорящему зал виден. Виден Берг. Пьет пиво. Все-таки поднял кружку.

Кому позвонить? У Исламбека нет друзей в Берлине. Азизу? Скучно. Да и он уже спит. Ага! Саид знает телефон Надие. В управлении СС. Набирает номер. Слушает гудки.

Берг опустил кружку. Разглядывает что-то в ней. Пену гаснущую или соринку. Или отражение люстры. Большой, старинной люстры с несколькими светящимися лампочками. Да, Берг явно не интересуется Исламбеком. Чертов гестаповец. Зачем он явился сюда?

– Вас слушают…

Ловко! В управлении СС не раскрывают себя, только слушают.

– Мне нужна дежурная по приемной.

– Говорите!

– Надие, это вы?

Пауза. Берг пьет и, кажется, весь поглощен своим нехитрым занятием. Не смотрит на дверь, через стекло. Никуда не смотрит. Только в кружку. Вот дьявол!

– Надие Амин-оглы сегодня не дежурит.

– Благодарю.

Саид опустил трубку. Задумался: что же делать? Есть номер домашнего телефона. Но удобно ли звонить? Впрочем, они все-таки знакомы, это дает право на короткую беседу.

Снова крутится диск. Снова бегут цифры. А Берг пьет пиво. Равнодушный до наглости.

– Как хорошо, что вы позвонили, Саид…

– Почему хорошо?

– Не уточняйте…

– Молчу.

– Жаль, что вы далеко, мне хочется многое, многое вам сказать… Саид, вы помните, куда провожали меня?

– Да.

– Повторите эту прогулку…

– Надие…

Он оглянулся на дверь. Берг пьет пиво. Проклятый гестаповец невозмутим. Истукан какой-то. Ну, погоди же!

– Надие… я иду…

Саид с азартом, почти по-мальчишески, швырнул трубку на аппарат, чем удивил и, кажется, даже рассердил старика швейцара, слонявшегося в вестибюле. Вбежал в зал, залпом допил пиво, оставшееся в кружке. Расплатился с кельнером. Шумно вышел. Напоследок все-таки посмотрел еще раз на Берга. Неужели не поднимет головы, не глянет, не встревожится – ведь Исламбек, его подопечный, покидает бар. Исчезает. Вставай, торопись, лети следом!

Сидит. Как и минуту назад. Поднимает кружку, пьет. Это уже слишком. Или он действительно не видит, не знает Саида?

Исламбеку становится почему-то скучно. Разочарование приходит вдруг. И он расстается с гестаповцем, обожженный досадой.

Вот дьявол, обвел вокруг пальца Саида этот Берг. Как разыграл равнодушие. Нет, с немцами надо держать ухо востро. Машина гестаповца стоит у самой обочины дороги, прижалась к тротуару. И в ней, конечно, Берг.

Как же все произошло? Как узнал оберштурмфюрер адрес, по которому шел Саид? Неужели догадался?

Исламбек, почти касаясь стены, двигался к дому, высокому, серому, как большинство домов в Берлине, двигался в тени, надеясь пройти незамеченным к подъезду. Машину он увидел, как только свернул в тихую боковую улицу. Улицу Надие.

Осталось каких-нибудь десять шагов. И тут его ослепили голубые лучи фар. На мгновение. И угасли. Негодяй! Дал понять, что видит, что узнал, что работает отлично.

Саид шмыгнул в вестибюль и стал торопливо подниматься по ступенькам. Почти впотьмах. Где-то вверху теплилась лампочка и бросала на лестничные площадки серо-желтые туманные блики. Он не вглядывался в ступени, преодолевал их автоматически, интуитивно чувствуя, где новая грань, где переход на следующую. На третьей площадке замер, нащупал справа, вровень с головой, кнопку электрического звонка и с силой вогнал ее в розетку. Весь, кажется, втиснулся в стену.

Открыли сразу. Надие открыла. Радостная и чуть взволнованная.

– Входите.

– Я не один, – прошептал он уже в передней, резко захлопывая за собой дверь.

Она, конечно, удивилась. Вскинула свои тонкие брови, спросила будто, – кто еще. Но не подумала страшного – губы улыбались по-прежнему радостно.

– Там гестапо, – пояснил он. И сам улыбнулся. В конечном счете, гестапо для берлинцев неприятное, но очень знакомое слово.

– С вами? – уточнила Надие. – Или за вами?

– Со мной, кажется… На улице стоит машина.

Надие помогла ему снять шинель и повела в комнату.

– Сейчас выясним, – сказала она чуть с тревогой. Выключила свет. Отворила створку окна и выглянула осторожно на улицу. Холодный осенний ветер хлынул в комнату, схватил тюль, свисавший с карниза, и принялся трепать его. – Ничего не видно.

Пришлось подойти к окну и Саиду. Действительно, улица была пуста. У старого клена, где только что вспыхивали голубые фары, светлел голый асфальт. По мостовой с шумом неслись стаи сухих листьев. Взлетали, кружились.