Роберт Ладлэм - Директива Джэнсона Страница 50

Мысли Джэнсона закружились в бешеном хороводе. Что такое этот сценарий — фантазия, плод больного воображения? Он не знал — не могзнать. Пока не мог. Но исключать такую вероятность было нельзя.

Минутка Филдинга растянулась на три минуты. Но в конце концов он вернулся, осторожно затворив за собой дверь. Его поведение стало каким-то другим.

— Это действительно был вышеупомянутый студент, — писклявым голосом заверил он Джэнсона. — Безнадежный случай. Пытается развязать противоречия Кондорсе. А я никак не могу заставить его понять, что у Кондорсе главное как раз противоречия.

У Джэнсона по спине пробежали мурашки. Что-то в декане изменилось — его голос стал каким-то ломким, и разве не появилась дрожь в руках, которой раньше никогда не было? Джэнсон почувствовал, что его старый учитель чем-то глубоко встревожен.

Подойдя к этажерке, декан взял стоявший там толстый том словаря. Это был не просто словарь — Джэнсон знал, что это первый том словаря Самюэля Джонсона, редкого издания 1759 года. На корешке красовались золотые буквы «А — G». Джэнсон помнил словарь еще по тому времени, когда приходил домой к будущему декану в Невилл-корт.

— Хочу на кое-что взглянуть, — сказал Филдинг.

Но Джэнсон уловил под напускной небрежностью волнение. Не горечь потери, а какое-то другое чувство. Тревогу. Подозрение.

С Филдингом что-то случилось: дрожь в руках, неуверенный голос. И что-то еще. Что?

Энгус Филдинг стал избегать встречи глазами — вот в чем дело. Некоторым людям это свойственно всегда; но Филдинг не принадлежал к их числу. Разговаривая с собеседником, он то и дело смотрел ему в глаза, словно проверяя, доходят ли его слова до цели. Джэнсон поймал себя на том, что его рука как бы помимо воли потянулась назад.

Он зачарованно смотрел на то, как Филдинг, повернувшись к нему спиной, раскрыл толстый том и — этого не может быть!

Декан Тринити-Колледжа резко развернулся лицом к Джэнсону, сжимая в трясущейся руке маленький пистолет. У него за спиной Джэнсон разглядел книгу с вырезанной в страницах из тонкой пергаментной бумаги полостью, где было спрятано оружие. Оружие, которое теперь старый ученый нацелил на него.

— Зачем ты сюда пришел? — спросил Филдинг. Наконец он встретился взглядом с Джэнсоном, и тот уви дел в его глазах нечто такое, от чего у него перехватило дыхание: смертельную ненависть.

— Новак был хорошим человеком, — дрожащим голосом произнес Филдинг. Он говорил как-то отрешенно. — Вероятно, великим человеком. Я только что узнал, что это ты его убил.

Глава тринадцатая

Пожилой ученый, на мгновение опустив взгляд, помимо своей воли вздрогнул. Ибо Джэнсон тоже сжимал в руке пистолет — выхваченный из кобуры на поясе в одном плавном движении, подчиненном подсознанию, зарегистрировавшему то, что отказывался признать его рассудок.

Не говоря ни слова, Джэнсон поднял большим пальцем флажок, снимая с предохранителя свое курносое оружие. Несколько долгих мгновений двое стояли, молча глядя друг другу в глаза.

Кем бы ни был посетитель Филдинга, это был не студент, изучающий экономику.

— Том первый, «А -G», — сказал Джэнсон. — Вполне разумно. А — ammo (боеприпасы), G — gun (оружие). Почему бы тебе не убрать этот допотопный пугач? Тебе он никак не подходит.

Ученый-экономист презрительно фыркнул.

— Значит, ты и меня сможешь убить?

— Ради всего святого, Энгус! — взорвался Джэнсон. — Раскинь своими блестящими мозгами. Разве ты не понимаешь, что говоришь чушь?

— Вздор. Я только вижу, что ты был послан сюда для того, чтобы убрать меня — устранить человека, знавшего тебя слишком хорошо. «Машина, предназначенная для того, чтобы убивать» — я слышал, как твое начальство любовно называло тебя этим прозвищем. О да, я поддерживал связь со своими американскими коллегами. Но я до сих пор не мог поверить в то, что они мне сказали о тебе. Твое вероломство достойно восхищения. Знаешь, ты превосходно разыграл горе. Полностью одурачил меня. И я не стесняюсь в этом признаться.

— Я только хотел узнать...

— Местонахождение ближайших сподвижников Петера — чтобы расправиться и с ними! — с жаром воскликнул старый профессор. — Людей из «ближнего круга», как ты выразился. И выманив у меня эту информацию, ты бы проследил за тем, чтобы выкорчевать с корнем след Петера на нашей планете. — Он усмехнулся холодной, страшной усмешкой, обнажая неровные, потемневшие зубы. — Полагаю, мне следует похвалить тебя за изворотливость. Ты спрашивал у меня, кого я имел в виду под «ними». Разумеется, «они» — это те, на кого ты работаешь!

— Ты только что с кем-то разговаривал — скажи, с кем именно?

Лицо Джэнсона залила краска ярости и изумления. Его взгляд метнулся к оружию, зажатому в руке пожилого декана, пистолету «уэббли» 22-го калибра, самому миниатюрному и удобному из тех, что состояли На вооружении английских разведслужб в начале шестидесятых.

— С кем,черт побери?

— Как ты горишь желанием узнать это! Полагаю, для того, чтобы добавить еще одно имя в кровавый список твоих жертв.

— Энгус, ты только послушай,что говоришь! Это же безумие!Зачем мне...

— Такова природа тайных операций, не так ли? Они полностью никогда не заканчиваются. Всегда находится еще одна болтающаяся ниточка, которую нужно завязать — или отрезать.

— Черт побери, Энгус, ты ведь меня хорошознаешь!

— Знаю ли? Кто-нибудь по-настоящему знает тебя?

В течение этой перепалки преподаватель и его бывший ученик стояли, направив друг на друга пистолеты. Несмотря на внешнюю выдержку, было видно, что ученого переполняют страх и отвращение. Не вызывало сомнений: Энгус Филдинг убежден, что Джэнсон стал предателем и убийцей.

И его никак не переубедить.

В конце концов, разве не на это указывают факты?

Джэнсон один был свидетелем случившегося. Он один занимался операцией, приведшей к гибели Петера Новака. На его счет переведены миллионы долларов, причем нет никакого объяснения, откуда они взялись. Несомненно, в устранении Новака были заинтересованы могущественные силы; так ли уж невероятно, что эти силы попытались завербовать кого-нибудь вроде Джэнсона, бывшего агента разведслужб, специалиста высочайшего класса, разочаровавшегося в своей работе? Наоборот, подобное предположение кажется вполне допустимым.

Джэнсон прекрасно понимал, какой психологический портрет можно составить по его личному делу; в молодости ему пришлось с лихвой познать предательство, жестокость и страдания. Да, он выжил, но насколько глубокой оказалась душевная травма и были ли вылечены все ее последствия? Начальство никогда не упоминало об этой возможности, но Джэнсон читал это у них в глазах; об этом же свидетельствовали постоянные психологические тесты, которые он должен был проходить: тест Мейерса-Бриггса, тест тематического сознательного восприятия, психологический портрет личности по Арис-тосу — все это имело целью выявить малейшие трещины в его психике. «Насилие — это то, что получается у вас очень, очень, очень хорошо»; ледяная оценка Коллинза. Именно это делало Джэнсона таким ценным для его начальства; но как раз поэтому высокопоставленные чиновники относились к нему настороженно. До тех пор пока он оставался, подобно крепостному орудию, направленным на врага, его считали ниспосланным свыше; но если же ему когда-либо будет суждено развернуться против тех, кто его обучил, кто его использовал, он мог превратиться в неукротимую машину возмездия.

На Джэнсона нахлынули воспоминания десятилетней давности, десятки похожих друг на друга случаев. «Джэнсон — это бойцовая собака, сорвавшаяся с цепи. Его нужно остановить любой ценой». Ему вручалось досье: фамилия и псевдонимы, привычки, перечень обвинений, — которое ему предстояло выучить наизусть и сжечь. Ставки были слишком высоки, и нельзя было рисковать, полагаясь на суд военного трибунала и процедуры «дисциплинарного воздействия»: из-за агента уже поплатились жизнью хорошие люди, его бывшие коллеги. Возмездие настигало отступника в виде пули небольшого калибра в затылок; труп находили в багажнике машины, принадлежавшей какому-нибудь русскому криминальному авторитету, который сам незадолго до этого встречал свой конец. Для тех, кого это интересовало, — а таких, как правило, было очень немного, — жертва была еще одним американским бизнесменом, имевшим дело в Москве и решившим обмануть своих партнеров из русской мафии. И дорого заплатившим за свою ошибку.

Бойцовая собака, сорвавшаяся с цепи, должна быть уничтожена; в Отделе консульских операций на этот счет существовало жесткое правило. Джэнсону — которому самому не раз поручали привести приговор в исполнение — это было известно, как никому другому.

Он постарался тщательно подбирать слова.