Роберт Ладлэм - Директива Джэнсона Страница 55

— Кажется, я начинаю понимать, что было дальше, — с напускным облегчением подхватил Джэнсон.

Ему предстояло просить Бермана о большом одолжении; ссориться с ним незачем. С другой стороны, не надо и заискивать, показывая свое безвыходное положение, ибо в этом случае Берман постарается полностью реализовать свое преимущество, превратив долг в кредит.

— Позволь высказать догадку. Этот Баскертон оказался членом комиссии по приему новых членов Афинского клуба...

— Еще лучше. Он президент клуба!

Берман произнес последнее слово по-русски: «клуб».

— И вот вдруг оказывается, что у него перед тобой долг чести, сто тысяч фунтов, который он никак не сможет отдать, — сказал Джэнсон, пытаясь укоротить длинное повествование. — Но ничего страшного, ты великодушно прощаешь ему долг. Он так признателен, что не знает, как тебя отблагодарить. А на следующий день ты совершенно случайно оказываешься за соседним столиком в «Шики»...

Разговаривая, Джэнсон не переставал оглядывать присутствующих и обслуживающий персонал, проверяя, не исходит ли от кого-либо угроза.

— Григорий не ходит в «Шики». Григорий не ест рыба. Только пьет,как рыба! Это был «Айви». Ты можешь поверить в такое совпадение?

— О, готов поспорить, это произошло совершенно случайно! У меня и в мыслях нет, что ты подкупил метрдотеля и упросил его посадить тебя за соседний столик. Как перед этим заставил своего титулованного друга сделать так, что КС обязательно пришел к нему в гости.

Берман поднял руки вверх, складывая их запястьями.

— Сдаюсь, фараон!

Он широко улыбнулся, потому что ему нравилось, когда его проделками восторгались, а Джэнсон был из тех, кто мог оценить их по достоинству.

— Итак, Григорий, — сказал Джэнсон, пытаясь подстроиться под легкомысленный тон своего собеседника, — я пришел к тебе с любопытной проблемой. Полагаю, она тебя заинтересует.

В глазах русского зажегся огонь интереса.

— Григорий превратился в слух, — сказал он, поднося ко рту большой кусок цыпленка под пасленовым соусом.

Джэнсон вкратце описал ему случившееся: шестнадцать миллионов долларов, переведенные на счет в банке на Каймановых островах без ведома владельца счета, однако подтвержденные электронной подписью, к которой якобы, кроме него, никто не имеет доступа. Умный ход. Однако не может ли именно это быть и наводящейуликой? Есть ли вероятность, что в потоке переданных цифр кто-то оставил цифровые «отпечатки пальцев», по которым его можно вычислить?

Все то время, пока Джэнсон говорил, Берман, казалось, был полностью поглощен процессом еды, и его немногочисленные замечания были по своей природе кулинарными: рис по-итальянски лучшийв мире, торт с фруктовой патокой просто бесподобен,попробуй, сам увидишь. Как несправедливы те, кто плохо отзывается об английской кухне!

Однако от Джэнсона не укрылось, что за пустыми фразами скрывалась лихорадочная работа мысли.

Наконец финансовый воротила отложил вилку.

— Что знает Григорий об отмывании денег? — спросил он, изображая оскорбленную невинность. И тотчас же хитро усмехнулся. — Что незнает Григорий об отмывании денег? Ха! Того, что мне известно, хватит, чтобы наполнить Британская библиотека. Вы, американцы, думаете, что вы все знаете? — ничего вы не знаете! Американцы живут в большой дом, но его основание грызут термиты. Как говорят у нас в Москве, положение отчаянное, но не критическое. Знаешь ли ты, сколько грязных денег приходит и уходит из Америка ежегодно? Не меньше триста миллиардов. Больше, чем ВНП большинства стран. Банк отправляет перевод, да? А как это проследить? Ты знаешь, сколько денег приходит и уходит из американские банки каждый день?

— Надеюсь, ты меня просветишь.

— Два триллионадолларов. Вот какие огромные суммы! — Берман весело хлопнул ладонью по столу. — Все банки отправляют переводы. Где спрятать песчинку так, чтобы ее никто не нашел? На песчаном пляже. Десять лет назад вы схватили мои бывшие дружки. Кровожадные, nyekulturniy, все до одного, я не проливал слез. Но что тогда остановило тебя? Григорий Берман основал больше компаний, чем американский предприниматель Джим Кларк!

— Липовых компаний, Григорий. Ты изобретал компании, существовавшие только на бумаге.

— Сегодня эти люди идут гораздо дальше. Покупают настоящие компании. Страховые компании в Австрии, банки в России, транспортные компании в Чили. Деньги приходят, деньги уходят, кто может сказать, куда и когда? Кто может это остановить? Ваше правительство? Ваше казначейство? В американском казначействе есть управление по борьбе с финансовыми преступлениями. Находится в захудалом городке в глуши штат Вирджиния. — Живот Бермана снова начал сотрясаться от хохота. — Его называют «общественный сортир». Кто воспринимает УБФП серьезно? Помнишь историю Сунь Мина? Приезжает в Америку, говорит, он работает с деревом. Берет кредит сто шестьдесят миллионов долларов в государственном банке Китай. Просто, как два пальца обо...ть! Подделывает контракты на импорт, лицензии разных ведомств, накладные, сертификаты на экспорт, все, что нужно. Получает разрешение на перевод денег. Кладет свои деньги в банк. Говорит один банкир: «Я играю на фондовом рынке в Гонконг». Говорит другому банкиру: «Я продаю сигареты с фильтром». Говорит третьему банкиру: «Текстиль!» Вжик-вжик-вжик. Из Китая в Америку, оттуда в Австралию. Главное — стать незаметным. Надо влиться в обычные коммерческие потоки. Песчинка на песчаном пляже. Американцы его так и не поймали. УБФП поручено следить за деньгами, но никто не дает денег УБФП! Секретарь казначейства не хочет дестабилизировать банковскую систему! У вас в стране ежедневно четыреста тысяч банковских переводов, туда и сюда. Цифровые сообщения от одного банковского компьютера к другому. Американцы так и не поймали Сунь Мина. Его поймали австралийцы!

— Пляж, где меньше песка?

— Компьютеры лучше. Искали закономерность в закономерности. Нашли кое-что смешное. И кошка выскочила из мешка.

— Смешное в смысле ха-ха или смешное странное?

— Разве есть какая-то разница? — спросил Берман, отправляя в рот ложку с большим куском торта. Он блаженно застонал, изображая гастрономическое удовольствие. — Знаешь, на прошлой неделе я был на набережная в Канарский небоскреб. Ты там был? Пятьдесят этажей. Самое высокое здание в Лондоне. Практически разорило братьев Рейхманн, но ничего страшного, это деньги не Григория. И вот я там, вместе со своей русской подругой Людмилой, она тебе понравится. У этой женщины два купола-луковицы, которым позавидует собор Василия Блаженного. Вот мы на сорок каком-то этаже, я смотрю из окна, передо мной пре-екра-асный вид на город, и вдруг — угадай, что я вижу летает в воздухе?

— Пятифунтовая бумажка?

— Бабочка, — торжествующим голосом произнес Берман. — Почему бабочка? Что делает бабочкана высоте сорока этажей над землей, в центре города? Просто поразительно. На сороковой этаж нет цветов. Так высоко в небе бабочке нечего делать. И тем не менее: бабочка.

Он многозначительно поднял палец, подчеркивая свои слова.

— Спасибо, Григорий. Я не сомневался, что ты меня обязательно просветишь.

— Всегда нужно искать бабочка. В самой гуще пустоты то, чего здесь не должно быть. В потоке цифровых сообщений ты смотришь: есть бабочка? Да. Всегда бабочка. Хлоп, хлоп, хлоп. Вот. Ты должен знать, где ее искать.

— Понимаю, — ответил Джэнсон. — А ты мне не поможешь ее найти?

Берман разочарованно взглянул на остатки торта с фруктовой патокой и вдруг просиял.

— Пойдем сыграем на бильярде. В снукер. Присоединишься ко мне? Я знаю одно местечко неподалеку.

— Nyet.

— Почему?

— Потому что ты жульничаешь. Русский весело пожал плечами.

— Григорий считает, так игра интереснее. Для того чтобы играть в снукер, нужно мастерство. Для того чтобы жульничать, нужно мастерство. Кто сказал, что жульничество есть жульничество?

Подобная логика составляла квинтэссенцию Бермана. Поймав на себе недовольный взгляд Джэнсона, русский поднял руки.

— Ну хорошо, хорошо. Я поведу тебя в свой скромный дом, da? У меня есть отличная машина. Ай-Би-Эм, суперкомпьютер РС/6000 СП. Мы будем искать бабочка.

— Мы найдембабочку, — уточнил Джэнсон, мягко, но неумолимо надавливая на своего собеседника.

Берман вращается в лондонском свете, он сколотил состояние, во много раз превосходящее все то, что было у его сообщников, с которыми он начинал. Но ничего этого не случилось бы, если бы десять лет назад Джэнсон не позволил ему уйти от уголовного преследования. Не было необходимости нажимать на рычаг; Берману прекрасно известно, что этот рычаг собой представляет. Ни у кого не было такого точно рассчитанного чувства долга, как у беззаботного бывшего советского бухгалтера.