Роберт Ладлэм - Директива Джэнсона Страница 56

Форт-Мид, штат Мэриленд

Сэнфорд Хилдрет опаздывал, но разве это случалось впервые? Дэнни Каллахэн работал его личным водителем уже три года, и он очень удивился бы, если бы его шеф успел куда-нибудь вовремя.

Каллахэн принадлежал к немногочисленной когорте избранных, кому было доверено возить высшее руководство разведывательных ведомств Соединенных Штатов. Все эти люди регулярно проходили строжайшую проверку на благонадежность. Все были неженаты и не имели детей. Все владели навыками рукопашного боя, а также прошли курс обучения основам безопасности и диверсионной тактики. Инструкции были выразительными и недвусмысленными: «Если понадобится спасти пассажира ценой собственной жизни». Их пассажирами были те, кто держал в голове государственную тайну, те, от кого зависели важнейшие интересы страны.

Длинные черные лимузины, перевозившие пассажиров, были бронированными; кузов усилен стальными пластинами, затемненные стекла выдерживали попадание пули 45-го калибра, выпущенной в упор. Бескамерные покрышки, оснащенные системой автоматического поддержания давления, были покрыты изнутри специальным полимером, препятствующим быстрому выходу воздуха через проколы и порезы. Но главным в обеспечении безопасности пассажира был не автомобиль, а мастерство водителя.

Каллахэн был одним из трех водителей, которым обычно поручали возить заместителя директора Агентства национальной безопасности, но Сэнфорд Хилдрет не делал секрета из того, что он предпочитает ездить именно с Дэнни Каллахэном. Дэнни были знакомы все объездные дороги, Дэнни знал, когда можно чуть превысить скорость, Дэнни мог довезти его домой из Форт-Мида на десять-пятнадцать минут быстрее других водителей. Кроме того, наверняка для Хилдрета дополнительной рекомендацией также служили боевые награды, полученные Дэнни во время войны в Персидском заливе. Сам Хилдрет никогда не участвовал в боевых действиях, но он уважал тех, кто прошел через войну. Они почти не разговаривали друг с другом, Дэнни и его босс; как правило, полупрозрачная звуконепроницаемая перегородка, отделявшая место водителя от пассажирского отделения, оставалась поднятой. Но однажды, где-то с год назад, Хилдрету было скучно или он хотел развеяться, и они разговорились. Дэнни рассказал ему, что играл в футбол за университетскую команду, ставшую чемпионом штата Индиана. По реакции Хилдрета он понял, что это ему тоже понравилось.

— Значит, ты играл в нападении, да? А ты до сих пор сохранил форму, — заметил Хилдрет. — Когда-нибудь ты мне обязательно расскажешь, что для этого делаешь.

Сам Хилдрет был миниатюрным, но он предпочитал, чтобы его окружали люди крупные. Быть может, ему доставляло удовольствие сознание того, что он, коротышка, повелевает великанами, прислуживающими ему. А может быть, ему просто было так уютнее.

Дэнни Каллахэн взглянул на часы на приборной панели. Хилдрет сказал, что будет готов тронуться в половине седьмого. Сейчас уже четверть восьмого. Но что тут необычного? Сорокапятиминутные опоздания не были редкостью. Иногда Хилдрет опаздывал и на час.

В наушнике Каллахэн услышал голос диспетчера.

— Козерог спускается.

Значит, Хилдрет уже идет.

Каллахэн подал машину к выходу в левой части огромной коробки из стекла и бетона в форме подковы, в которой размещалось Агентство национальной безопасности. Начинался дождь, упавший вначале несколькими мелкими каплями. Дождавшись, когда в дверях покажется Хилдрет, Каллахэн вышел из машины.

— Здравствуй, Дэнни, — кивнул Хилдрет.

В ярком свете галогеновых фонарей блеснул его высокий лоб. Небольшое сморщенное лицо скривилось в мимолетную улыбку.

— Добрый вечер, доктор Хилдрет, — поздоровался Каллахэн.

Как-то он прочел статью в «Вашингтон пост», где упоминалось, что Хилдрет защитил докторскую диссертацию в области международных отношений. С тех пор он стал называть его «доктором», и ему казалось, что Хилдрету такое обращение приятно.

Каллахэн открыл заднюю дверь, а затем захлопнул ее с выразительным стуком.

Вскоре дождь стал сильным. Завесы сплошных струй, терзаемые порывами ветра, искажали свет фар встречных машин. До Мейсон-Фоллз было тридцать миль, но Каллахэн мог проехать весь маршрут чуть ли не с завязанными глазами: выехать на Сэведж-роуд, свернуть на шоссе номер 295, потом проехать совсем немного по шоссе номер 395, пересечь Потомак и подняться по бульвару Арлингтон.

Через пятнадцать минут Каллахэн увидел в зеркале заднего вида мигающие огни на крыше полицейской машины. Какое-то время он думал, что патруль проедет мимо, но бело-черный крейсер начал прижимать лимузин к обочине.

Этого не может быть. Однако — насколько мог видеть Дэнни сквозь пелену дождя — других машин поблизости не было. Какого черта?

Ну да, он на десять миль в час превысил максимальную скорость, но полицейский должен был заметить правительственные номерные знаки и отцепиться. Какой-нибудь новичок с гонором? Каллахэн с наслаждением поставил бы его на место. Но Хилдрет непредсказуем: может так статься, он рассердится, обвинит Дэнни в превышении скорости, хотя обычно он всегда давал понять, что благодарен водителю за то, что тот так быстро отвозит его домой — ценит его «grande vitesse»[33]. Именно это выражение употребил как-то раз Хилдрет; вернувшись домой, Каллахэн посмотрел его значение в словаре. Но никому не нравится, когда его останавливает дорожная полиция. Быть может, Хилдрет постарается свалить всю вину на водителя, и в служебной характеристике Каллахэна появится черная отметка.

Каллахэн свернул на обочину. Патрульная машина остановилась сразу же за лимузином.

К водительской двери подошел полицейский в блестящем от дождя синем плаще. Каллахэн нажал на кнопку, опуская стекло.

— Вы знаете, с какой скоростью ехали?

Каллахэн протянул полицейскому две карточки, запаянные в пластик.

— Проверьте их, и вы пожалеете о том, что находитесь здесь.

— О, извините, я понятия не имел.

Казалось, полицейский был искренне смущен, но это было странно — его едва ли можно было назвать новичком. Лет сорока, с расплющенным боксерским носом и тонким шрамом на подбородке.

— В следующий раз внимательнее смотрите на номера, — скучающим, снисходительным тоном посоветовал Каллахэн. — Если увидите префикс SXT — это значит, перед вами машина высокопоставленного федерального чиновника.

Полицейский оторвал листок бумаги.

— Я стираю это происшествие из своих архивов. Надеюсь, вы последуете моему примеру, а?

— О чем речь.

— Вы на меня не в обиде? — с легкой тревогой в голосе спросил полицейский, протягивая руку в салон. — Я с уважением отношусь к вашей работе, ребята.

Вздохнув, Каллахэн все же решил пожать протянутую руку — которая, как это ни странно, протянулась мимо его пальцев к запястью. Он ощутил боль укола.

— Черт!

— Извини, дружище, — сказал полицейский. — Мой перстень-печатка, черт бы его побрал.

Но он и не подумал убрать руку.

— В чем дело, мать твою? — возмутился Каллахэн. Внезапно он почувствовал странную слабость. Мужчина в синем дождевике просунул руку в окно и открыл запор. Он потянул дверь на себя.

Каллахэн был озадачен, даже взбешен. Он попытался что-то сказать... но, не смог издать ни звука. Он захотел оттолкнуть наглеца... но, когда попробовал поднять руку, ничего не произошло. А когда дверь открылась, он едва не вывалился из нее, словно куль с песком. Он не мог пошевелить и пальцем.

— Спокойнее, парень, — снисходительно рассмеялся мужчина в дождевике.

Он успел подхватить Каллахэна, прежде чем тот свалился на землю, и запихнул его обратно в машину, но только на место рядом с водителем.

Бессильно раскрыв рот, Каллахэн смотрел на то, как мужчина сел за руль.

Замигала синяя лампочка внутренней связи, и из маленького громкоговорителя послышался трескучий голос:

— Дэнни! Черт побери, что происходит?

Хилдрет, отделенный матовым стеклом, начал беспокоиться.

Мужчина в синем дождевике нажал кнопку на приборной панели, блокируя задние двери лимузина. Затем он плавно выехал на шоссе и повернул к Арлингтонскому мемориальному мосту.

— Готов поспорить, ты ломаешь голову, что это такое, — дружелюбно обратился лжеполицейский к Каллахэну. — Эта штука называется анектин. Нейро-мыщечная блокировка. Используется в хирургии. Иногда ее вводят вместе с наркозом, чтобы пациент не дергался на операционном столе. Своеобразное ощущение, правда? Вроде бы ты в полном сознании, но не можешь пошевелиться, мать твою. Диафрагма поднимается и опускается, сердце качает кровь, ты даже можешь моргать. Но все мышцы, подчиняемые сознательным командам мозга, бездействуют. И еще один плюс: анектин включается в обмен веществ, и его чертовски сложно обнаружить в организме, если не знать наперед, что искать.