Леонид Николаев - Феникс Страница 59

– Хорошо, что еще дают пиво, иначе сдохнешь от тоски.

– Могу угостить даже вином, – проявил заботу о друге Саид.

– С какой это радости?

– Ты же слышал утром радио.

Азиз прищурился, будто Исламбек был далеко и следовало разглядеть его получше.

– Хе… Не много ли ты на себя берешь, брат?

– Сколько шея вытерпит.

– Ой, сломается. Верблюд и то не всякую ношу несет, а шея у него вон какая…

– Ну, то верблюд… – Саид подозвал официантку и попросил бутылку сухого вина. – Один бокал, – пояснил он девице с миловидным лицом. И когда она ушла, напомнил Азизу о начале разговора: – Так откуда ты взял, что в комитете тотальная мобилизация?

– Пауль Хенкель сказал.

– Тоже мне источник.

– Не смейся, старик все знает.

– Откуда?… Рут с ним не в ладах. Не любит ее Пауль.

– Зато Каюмхан как к отцу относится.

– «Отец» – христианин, а сын – мусульманин, забавно…

– С чего решил, будто Каюмхан мусульманин? – спросил он Саида.

– Его учил грамоте мулла.

– Хе! Это было когда? Во время эмира бухарского. С тех пор мир три раза перевернулся.

– Ислам стоит незыблемо, – как мог торжественнее изрек Саид.

Азиза не так легко было провести. Он догадался, что друг подтрунивает над ним, и махнул рукой.

– Ты-то сам правоверный?

– Сомневаешься?

– Сомневался, когда ты поднял руки… Потом сомнение вытекло по капле, как вода из дырявого бурдюка.

– Что ж, мы теперь одной веры, значит… – сделал вывод Исламбек.

– Одной веры, да не одного толка.

– Так ты кто – шиит, суннит или исмаилит?

Бешено заиграл хмельной огонек в глазах Азиза.

– Не коммунист, – бросил он Саиду со злобой.

– Сомневаюсь…

– Ничего, твое сомнение тоже вытечет из бурдюка. И не по капле. Пригоршнями… Закажи еще вина!

– Ты знаешь, больше бутылки не подают.

– Себе закажи.

– Я не пью.

– Или в Мекку собрался?

Саид отвел взгляд от Азиза, от его сытого, побагровевшего от хмеля лица. Посмотрел вдаль зала, где за столиками сидели берлинцы, рабочие какого-то ближнего предприятия и станции метро. На входную дверь посмотрел. Застекленную. На улицу, где догорал зимний день.

– Мать моя больна.

Это прозвучало настолько необычно, настолько странно – вестей из дому никто не получал и не мог получать, – что Азиз не поверил услышанному. Лишь сумасшедший мог произносить подобные вещи. Последним сообщением для каждого было полевое письмо. А оно пришло до плена, год-два назад. Мир, тот мир, где жили близкие, застыл в их представлении таким, каким они видели его, надевая шинель и беря в руки винтовку. Фотография. И им казалось, что она не меняется. Если кто болел тогда, тот болеет и сейчас, если был здоровым, оставался таким до настоящего дня. Родившиеся не росли, холостые не женились, старые не умирали. Иногда лишь появлялась мысль – может, все иначе. Но мысль эту отбрасывали. Новое не уживалось, мешало. В снах жены приходили по-прежнему юными и дети лепетали свои первые слова.

– Что ты говоришь? – возмутился Азиз. – К чему вспомнил мать?

– Она умирает.

Хмель стал гаснуть в глазах Азиза. Его сменял страх: не бредит ли, как тогда в Кумлагере, Исламбек. Не тронулся ли вообще?

– Когда мы заняли оборонительный рубеж в лесу, она была здорова? – спросил Рахманов.

– Конечно, – вздохнул Саид. – Болезнь свалила ее недавно.

– Ты что, письма получаешь? – все еще побаиваясь друга, задал вопрос Азиз.

– Нет… Мне передали…

– Из новой партии пленных?

– Разве они прибыли?

– Вчера только.

Саид последнее время мало интересовался делами комитета. Неделя в Брайтенмаркте оторвала его от Но-енбургерштрассе. Позже он был поглощен событиями на фронте и ожиданием ответа из центра. Он все-таки надеялся на Анвара. Возня Каюмхана и его подручных вокруг проблемы союза эмигрантов-националистов мало беспокоила Исламбека: пусть объединяются, пусть разъединяются. Он даже не пошел на собрание власовцев, происходившее в зале «Европа-хауз», что расположен у главного входа в Ангальтский вокзал. Там должен был выступать генерал Власов с программой объединенных сил. Саид просидел эти два часа в «Уфа-Паласте» и смотрел новый фильм с участием Виктора Штааля. Ему хотелось быть дальше от комитета, дальше от опасности, которая как тень следовала за ним по Берлину. В гуще толпы, в темноте зала, он чувствовал себя спокойнее. Отсюда можно было в крайнем случае уйти незамеченным, скрыться. Такая мысль приходила в те дни в голову Саида.

– Зачем? – спросил он, желая уточнить факт, сообщенный ему Азизом.

– По вербовке. Поедут в школы.

– Неделю назад отправляли, – с наигранным изумлением произнес Исламбек.

Азиз лег грудью на стол, на тарелку из-под котлет, через кружки пивные погнал слова к Саиду. Тихие, доверительные.

– Баймирзе приказано каждые три дня давать группу. Туда. Гауптштурмфюреру.

– Откуда столько людей?

– Хе! Разве это люди… – Азиз сморщил нос, большой мясистый нос. Сморщил, будто чуял дурной запах. – Они идут, не спрашивая куда. Лишь бы живот набить.

– Мы тоже так шли, – вставил Саид.

– Врешь, брат… Азиз не баран, чтобы за сноп клевера подставлять голову под нож.

– Разве они подставляют?..

Еще дальше заполз Азиз на стол, раздвинул локтями кружки, почти уперся лицом в глаза Саида. Прохрипел:

– Смертники.

Прохрипел и оглянулся, – не уловил ли кто его слово.

Никто не уловил – немцы занимались своим картофельным супом и мушель-салатом. Старательно занимались. Один Саид оказался обладателем новости. «Смертники!» Ужасное имя для человека. Не приговоренный никем к казни, он все-таки осужден. Обречен на гибель. Исламбек знал о немецких лагерях смерти. Слышал о том же в комитете. Но школы смертников – необъяснимое название! Оно прозвучало впервые. Впрочем, может, это не школы смертников. Смертники – завербованные для выполнения специальных заданий. Им дарована жизнь.

Саид ошибался. Это понял Азиз по недоумению, павшему на лицо друга. Стал объяснять. Также тихо. Таинственно:

– Они не знают о смерти… Их обманули.

Снова непонятно. Исламбек стягивает брови, напрягает себя, чтобы добыть суть.

– Э-э, – проворчал Азиз. – Выпей вина, мозги чище станут… Фрейлейн! – позвал он официантку и, когда та подошла, кивнул на Исламбека: – Еще бутылочку, для него.

– Я не буду, – предупредил Саид.

– Молчи! Несите, фрейлейн! – Миловидная девица, немая как рыба, застучала туфельками. – В крайнем случае, – улыбнулся Азиз, – мы найдем место этой яблочной жиже. Она все-таки с градусом.

– Ты уверен, что прислали смертников? – потянул прежнюю ниточку Исламбек.

– Кто может на это ответить?! – Азиз вскинул свои круглые брови, выражая бессилие. – Один Аллах и еще господин Ольшер.

– Узнал же ты от кого-то.

– У меня есть уши, и притом большие, – ты ведь считаешь меня ослом. Так вот этими ослиными ушами я услышал. От кого? От людей.

– Люди могут сказать и пленным.

– Не успеют. Немцы торопятся. Им нельзя ждать второго Сталинграда.

– Для одного слова не нужно много времени, – заметил Саид.

– Времени много не нужно, но нужна смелость. А кому хочется висеть на веревке. Приятнее сидеть в гаштетте и есть шпинат с картофелем.

Хмельной огонек весело разгуливал в глазах Азиза. Полусмеженные веки протянули две черные дорожки, по которым перемещались то влево, то вправо красноватые белки.

– Однако ты предпочел веревку, – кольнул друга Саид.

– Я?!

– Рассказал мне тайну.

– Ха-ха… Не смеши Азиза. Он знает, кому что передать. Ты, слава Аллаху, не пленный. – Рахманов многозначительно подмигнул Саиду. – Не смертник… пока…

На столе появилась вторая бутылка. Азиз тотчас опрокинул ее, и зеленовато-желтое вино, действительно похожее на яблочную жижу, с бульканьем хлынуло в пивную кружку.

– За унтерштурмфюрера СС.

– Кого ты имеешь в виду?

– Тебя, брат. – И прежде чем выпить, Азиз довольно похлопал себя по груди. – Нет, неплохую лошадку я выбрал. А? Признайся. На ней мы далеко уедем.

– А куда ты собираешься?

– Только не туда! – ладонь Рахманова описала в воздухе кривую, обозначающую какое-то смутное направление. – Там мне делать нечего…

Яблочная жижа все-таки давала о себе знать. Набрякшие, тяжелые веки Азиза опустились еще ниже, и просвет стал совсем тонким – две узкие, узкие щели. Что за ними, Саид уже не мог угадать. Один туманный блеск.

– Кто же тебе сказал о смертниках?

– Каких смертниках? – очнулся Рахманов… – А, об этих… которые… – веки снова приподнялись. С трудом. На короткое время, чтобы дать возможность Саиду прочесть мысли друга. – Они тебя интересуют?.. Хорошо… Что я получу за них?..