Лев Рубус - Запах лимона Страница 7

Председатель распорядился послать сообщение в Ростов о розыске и наблюдении. Утлин жив. Но кто же тогда убит, и кто же убийца?

«Тов. Петров, прибыл труп убитого Утлина. Приедете посмотреть? Без вас не распаковывали. Что? Нет, фотографий нет. На месте вряд ли мог быть аппарат».

«Тов. Петров, к Вам Борщевский. По делу Утлина. Пропустить?». — «Да, да. Как раз кстати». Положил трубку. «Надо с ним поехать посмотреть труп. О, черт их дери совсем. Ничего не понимаю. Может быть, это и не Утлин совсем убит, а кто-нибудь, похитивший у него документы… Или Утлин убийца?… Нет, уж это кажется совсем дико. А впрочем, чего не бывает?»

Сейчас откроют ящик и вынут большую банку с заспиртованной головой. Страшно нервничает Борщевский: жутко видеть голову, а особенно голову того, кто был так дорог и близок! Нет, он не может смотреть, он закрывает глаза!..

«Ну, возьмите же себя в руки, товарищ! Вы должны понять, что от вашего опознания зависит многое».

Но что это? Не на что смотреть! Опознавать нечего. Голова в банке будто бы опалена огнем. На обнажившемся местами черепе отдельные клочки мяса. Нет носа. Ни признака бороды и волос на голове. Что это значит? Неужели не сумели законсервировать? Какое несчастье! Какое несчастье, — но делать нечего. Опознание невозможно. «Едемте, товарищ Борщевский».

Если бы кто-нибудь допросил мальчишку на станции Ялама, торговавшего чучхелой при проходе скорого «Баку-Москва», он, может быть, сумел бы рассказать, как высокий, в сером пальто, в пенсне, вышел из спального вагона, дал ему три рубля, — отправить телеграмму в Баку, — сдачи не надо — взял у него квитанцию, зашел в буфет и, когда тронулся поезд, сначала, как будто, хотел нагнать его, но потом, видно, передумал и, махнув вслед буферным фонарям рукой, спросил его о ближайшей гостинице.

А кого нужно было допросить, чтобы узнать, что делал дальше этот странный в сером? Заспанная горничная, проводившая его по темной лестнице и коридорам до грязного номера, не смотрела в его лицо. Уплатил он за номер вперед, документов оставлять там было не принято, и под утро запел он, как и пришел, тоже не возбудив ничьего любопытства.

А кого расспросить, какие документы достал он и долго рассматривал в номере, какие у него тогда были глаза и как он улыбнулся, и вообще, зачем он слез со скорого, чтобы снова сесть в почтовый, в том же направлении? Неужели только затем, чтобы отправить две телеграммы; одну через мальчишку неграмотного в Баку, другую — утром, лично, в Тифлис?… Кто его знает, зачем все это ему понадобилось?…

На утреннем докладе. Петров у председателя.

— «Первое сообщение из Ростова. 16 числа инженер Утлин, на основании представленных документов, получил доступ к записанному на его имя несгораемому ящику во 2-м Отделении Госбанка. Служащий, проводивший его в помещение сейфов, при допросе показал: были представлены все требуемые документы, и, кроме того, Утлин лично ему известен по своим неоднократным посещениям банка во время его служебных командировок. В данном случае, по открытии ящика, пользователь находился возле него около часа, просматривал и проверял документы (ценностей у него там нет) и затем, не вынув ничего, ушел. Бумаги из ящика Утлина не могут быть изъяты без вашего распоряжения».

— Документы изъять, препроводить сюда. Ну, а что, вы выяснили причину странного разложения трупа?

— Производится экспертиза. Исследование еще не закончено, но эксперты склонны предположить, как причину смерти Утлина, присутствие какого-то неизвестного яда, вызвавшего такой неожиданный эффект. Заключение будет дано, конечно, в письменной форме.

— Ну, что еще?

— Жду дальнейшего сообщения от агентов Ростова. Им предписано во что бы то ни стало разыскать человека, бывшего в банке.

Долго еще расспрашивает пред. ГПУ и о несчастной Евгении Джавало, и об оторванном пальце, и о славном псе Абреке, перешедшем во владение Петрова.

«Начальнику Ростовского ГПУ. Копия ГПУ Азербайджана. От Ростовского Уголовного Розыска.

Согласно вашего предписания, доношу о произведенном мною совместно и в связи с № 6 наружном наблюдении по делу инженера Утлина…»

Дальше следовало вот что:

Трудная задача предстояла наряженным агентам. Предложено было во что бы то ни стало разыскать и задержать человека по предъявленным фотографическим карточкам и приметам. С раннего утра принялись они за это нелегкое дело. Город был разбит по районам. Ни в одной гостинице, ни в одной частной квартире за эти дни не прописывался Николай Трофимович Утлин. Ни в одной из гостиниц, которые успели обойти агенты, не останавливался гражданин, похожий на фотографическую карточку. Ни опрос швейцаров, папиросников и милиционеров, дежурящих у 2-го отделения Госбанка, ни другие способы не дали никаких результатов. Некоторые видели такого. Пошел, — кто говорит — направо, кто — налево, а впрочем, хорошо и не приметили… Казалось, все методы были использованы. Может выручить только случай.

В первом часу дня агент № 17, идя по ул. Энгельса, вдруг столкнулся лицом к лицу с высоким в сером пальто, с бородкой. Столкнулись они вплотную: агент прямо наскочил на него. Тот вежливо отстранил его левой рукой и продолжал свой путь тем же размеренным шагом. Дав ему отойти, агент повернулся и, не отставая, — за ним. Вскоре оба скрылись, вынырнув из толпы, в одном из переулков. «Ну, посмотрим, куда ты пойдешь? Теперь-то ты от меня не скроешься».

Улыбнулся случай и второму агенту. Около часа или в начале второго ему показалось, что на автомобиле мимо проехал Утлин. Он готов был держать пари, что это он. Да, но поймай! Обойдя гостиницы, пивные и многие другие места в своем районе, — он бесцельно побрел к городскому театру. И вдруг остановился. Утлин вышел из подъезда театра… Серое пальто, рыжеватая растительность на лице… Выходя, снял пенсне, разгладил бородку, закурил папиросу, положил пенсне в карман и медленно пошел по улице.

Агент тихонько за ним. Вдруг преследуемый повернулся, посмотрел назад; не то подозрительно ему показалось, не то вспомнил что-то, — быстро подошел к извозчику и вскочил в пролетку. Другого извозчика нет. Значит, — бегом, следом, прячась за выступы зданий. К счастью, лошаденка — плохенькая. Наконец, свободный извозчик. Вскочил: не отставай. Эх, ускользнет, чего доброго… Э, была не была. Хоть и не совсем то по инструкции, — нагоняй. Нагнал. За рукав схватил, как поравнялись..

У проходного двора встретились самые удачливые из агентов, случайно знакомые. 13-й, запыхавшийся, выскочил из какой-то подворотни; другой спокойно вразвалку:

— Ты куда?..

— Да за ним. Я уже с час бегу!..

— Брось!..

— То есть?..

— Я тоже за ним бежал!..

— Ну?..

— Ну… Нагнал.

— Ну… и?

— За рукав схватил!

— И?…

— Председатель Сорабиса Колесников!

— Обознался?!

— Две капли воды! И ты за ним бежишь.

— А как одет?

— Как полагается.

— Какие ботинки?

— Рыжие.

— Ну вот. А у моего лаковые.

— Батюшки! Значит, твой настоящий!

Весь разговор на ходу, из подворотни в подворотню. Но, должно быть, закрутил он их проходными дворами. Упустили!

«…В последующие дни ни одному из агентов не удалось ни разу не только видеть, но даже напасть на след инженера Утлина. На основании изложенного прошу вашего разрешения прекратить наблюдение за бесполезностью».

Сотрудники Ростовского ГПУ, получив бумажку из ГПУ Азербайджана, прибыли во 2-ю контору Госбанка для изъятия содержимого сейфа, принадлежащего инженеру Утлину. Формальности выполнены. Старичок служащий, тот самый, что водил несколько дней тому назад самого Утлина, словоохотливый старичок, бренча связкой странной формы ключей, похожих скорее на воровские отмычки, повел их в стальную кладовую.

Длинное корридорообразное помещение, сплошь как бы облицованное серыми стальными шкатулками… «Вот где прочно-то! И рад бы вынуть, да попробуй-ка».

— Да, да… Насчет этого можно быть спокойным у нас… А вот и № 623 — инженера Утлина…

— Ну что же, приступайте, товарищ…

Старичок медленно, шаг за шагом, как бы священнодействуя, приблизился к ряду металлических сот. С легким, музыкальным звоном поворачивается в замке ключ… Распахнулась одна дверца, потом другая… Закружилась старая, в седом бобрике голова. Колени его, слабея, подогнулись и он сразу, как мешок, опустился на землю.

Что, что, такое? Что случилось?

Двое или трое бросились на помощь, но почти тотчас же, задыхаясь, зажимая носы, бросились обратно.

Острый, приторный, душный запах, будто аромат баснословного лимона, плотным слоем ваты закрывает нос и рот, ползет в горло, протекает, просачивается под зажимающие нос пальцы. Бежать, бежать, пока не поздно! А седому старичку поздно. Не привелось умереть в своей постели.