Крыжановский Жемер - Тибетский лабиринт Страница 7

И Герман стал рассказывать.

Началась эта история четырнадцать лет назад, в двадцать пятом, когда Бокий и Харченко подготовили экспедицию в Тибет. Пожалуй, правильнее сказать - не подготовили, а выстрадали - чего стоили, к примеру, изнуряющая альпинистская подготовка и изучение тибетского языка - даже вспоминать боязно. Оставалось лишь получить разрешение от наркома иностранных дел Чичерина, но в последний момент все сорвалось из-за козней Меера Трилиссера - давнего недруга Глеба Бокия. Желая насолить Бокию, Трилиссер убедил Чичерина отказать в проведении заграничной экспедиции, однако, возражений против того, чтобы организовать таковую в пределах СССР не нашлось, и Харченко удалось вначале съездить в Крым, а затем на Алтай. Обе поездки имели одну и ту же цель - поиск следов працивилизаций. Этими новыми изысканиями Александр Васильевич так увлекся, что на время примирился с невозможностью осуществить давнюю мечту - отправиться в Тибет и отыскать мифическую Шамбалу. Однако подобным образом с неудачей примирились не все - коллега Бокия по работе в ГПУ и один из членов Братства Башни, Яков Блюмкин, заявил, что плевать он хотел на бюрократические препоны и готов двинуться на поиски Шамбалы в одиночку, презрев любые трудности.

Блюмкин слыл личностью по-своему легендарной. Выходец из левых эсеров, человек авантюрного склада, именно он в восемнадцатом году осуществил убийство германского посла графа Мирбаха. Помимо того, Яков имел и иные заслуги перед пролетарской революцией, а также обладал немалыми связями и еще большими амбициями. Поэты Сергей Есенин, Николай Гумилев и Осип Мандельштам гордились дружбой с ним, а сам Лев Троцкий причислял этого человека к своему ближнему кругу. Но, как бы там ни было, все знали: Яков - хвастун, каких поискать, соврет - недорого возьмет. Поэтому когда он исчез из поля зрения, никто в Братстве не придал этому факту особого значения. Через год Блюмкин вернулся. Вид имел одичалый, но вполне довольный. Изумленным членам Братства он заявил, что побывал в Тибете, нашел Шамбалу и даже беседовал с ее представителями - потомками древней мудрой цивилизации. В доказательство своих слов Яков предъявил стопку старинных текстов на архаичном тибетском языке, в которых, якобы, содержались некие сакральные знания, в частности - ключ, позволяющий попасть в Шамбалу. Зная Блюмкина, никто бы его тибетской истории верить не стал, кабы не эти свитки, оказавшиеся вполне подлинными.

Блюмкина как отъявленного троцкиста через три года арестовали, при этом не обошлось без погони со стрельбой по улицам Москвы, а чуть позже приговорили к расстрелу. Привезенные же им из Тибета тексты стали для Германа Крыжановского настоящим наваждением. Оказалось, что они не просто написаны на труднодоступном языке, а вдобавок - весьма замысловатым способом зашифрованы. За десять лет титанических усилий ученому удалось расшифровать лишь четверть текста. Тем не менее, это явилось весомым результатом - статья, опубликованная сразу двумя научными журналами, сделала имя Крыжановского весьма известным. Вдобавок, молодежное издание «Знание-сила» в январе 1937 года поместило весьма хвалебный материал, где результаты Германовой работы именовались не иначе как открытием.

Профессор уже собирался перейти к содержанию расшифрованной части тибетских текстов, но это, очевидно, не интересовало следователей, потому что вопрос толстяка внезапно прервал повествование:

- Не о той ли статье вы говорите, которую потом опубликовали в Германии?

Герман кивнул, хотел пуститься в объяснения, что разрешения на публикацию не давал, следовательно, никак к появлению статьи за границей не причастен, но осекся, осененный простой и здравой мыслью: очевидно, эти двое - настоящие гении своего дела. Непостижимо, как легко им удалось подобрать ключик к нему. Без всяких пыток, криков и давления на психику, задавая самые обычные, к слову сказать, весьма умные и точные вопросы, тактично уходя от неприятных для собеседника тем, следователи волшебным образом сумели подвести подоплеку под любое, самое немыслимое, обвинение. Тут тебе, пожалуйста, и отец - махровая контра, и дядя - враг народа, то же самое - Востриков. Добавляем троцкиста Блюмкина, тайное Братство Башни, немецкую разведку и получаем такой «букет», что можно «пришить» организацию Вселенского заговора. А ведь Герман, черт возьми, никакой не враг, а обычный гражданин, лояльный к Советской власти и убежденный патриот своей страны. Более того - предвидя арест, он даже готовился отвечать на вопросы, многие из которых предугадал. Нет, определенно, кавказцы гениальны. Понятно, у них большой опыт работы да и общая удручающая обстановка допроса поспособствовала откровенности арестованного, но только опытом и обстановкой подобный результат не объяснишь - тут нужен великий талант, такой, что, будь эта парочка, к примеру, художниками, наверняка стоила бы в одном ряду с Рафаэлем и Леонардо…

- Хорошо, дорогой профессор, спасибо, что удовлетворили наше любопытство, - вежливо сказал щеголь. - Теперь мы с коллегой можем представиться. Я - Берия, Лаврентий Павлович, а это - товарищ Богдан Кобулов.

Глава 3

12 апреля 1939 года.

Москва.

На побелевшего Германа внимательно смотрели две пары глаз: одна - весьма доброжелательно, вторая - с легким недоверием. В свою очередь, профессор не отрывал взгляда от лица товарища Берия.

«Совершенно не похож на фото, что появлялось в газетах. Наверно, из-за сильной ретуши. Но почему же он замолчал? Неужели ждет, когда я не выдержу напряжения момента и начну истерично каяться в несуществующих преступлениях? Не дождется! Одно дело - согласиться с надуманными обвинениями под давлением, совсем другое - оболгать себя по собственной воле». С нарастающим раздражением, Герман почувствовал как у него начинает дрожать правое колено.

- Герман Иванович, у вас весьма растерянный вид! - ухмыльнулся Лаврентий Берия. - Но не стану больше напускать туману. Как вы, наверное, догадались, это - никакой не арест, хотя мы постарались обставить дело так, чтобы все выглядело как арест. Поверьте, причины на то имелись весьма серьезные.

Нарком сделал небольшую паузу, но ее с лихвой хватило, чтобы в сердце Крыжановского, подобно фениксу из пепла, начала возрождаться надежда. Однако он совершенно не разумел сути происходящего. Но, видимо, Берия действительно не намеревался дальше изводить профессора неизвестностью, потому что пустился в объяснения:

- Как вы справедливо заметили, времена меняются. И сейчас действительно настало новое время: Коммунистическая партия, ведомая великим Сталиным, решительно осудила «перегибы» и незаконные методы, практикуемые бывшим руководством НКВД. Повинных в этих преступлениях ждет суровая кара. Надеюсь, вы узнали человека в коридоре? Мы специально организовали эту встречу, чтобы у вас, Герман Иванович, не осталось сомнений относительно нашей решимости восстановить справедливость и призвать к ответу тех, кто попирает социалистическую законность, какие бы высокие посты они прежде не занимали. Что же касается вашего дяди - выдающегося советского ученого Александра Васильевича Харченко… Да-да, я не оговорился - выдающегося советского ученого, то его светлое имя в скором времени будет реабилитировано, равно как имена тысяч безвинно пострадавших…

- Зачем вы мне все это говорите? - вырвалось у Германа.

- …Новые времена, профессор, - будто не замечая реплики, продолжал нарком, - затронули не только внутреннюю жизнь советского общества, но и нашу внешнюю политику. В первую очередь, это касается отношений с гитлеровской Германией. Выступая с отчетным докладом на восемнадцатом съезде партии, товарищ Сталин полностью развенчал коварные замыслы англо-французских и североамериканских недоброжелателей, намеревающихся стравить нас с Гитлером и заставить советских и немецких рабочих воевать друг против друга. Более того, товарищ Сталин поставил вопрос о построении добрососедских отношений со всеми странами, в том числе и с Германией…

- …И в руководстве Германии нашлись здравомыслящие люди, которые прислушались к словам товарища Сталина, - с гортанным смешком ввернул словечко Кобулов.

- Совершенно верно, прислушались, - в свою очередь усмехнулся Берия, - и вышло с инициативой о налаживании делового, культурного, научного и прочего обмена между нашими странами. В рамках последовавших за тем договоренностей, вчера из Берлина в Москву вышел «Поезд дружбы», в котором находятся деятели культуры, видные ученые, молодежь и другие представители немецкого народа. В свою очередь, аналогичный поезд, но уже с нашими гражданами, завтра отправляется из Москвы в Берлин. Утром эта новость будет в газетах. В состав советской делегации входите и вы, дорогой профессор.