Группа «Альфа» - Марсинко Ричард Страница 9

Искр из моих глаз посыпалось столько, что их хватило бы на все фейерверки в честь Дня независимости, Нового года и Коронации. В голове гудели колокола собора Святого Петра. Глаза вылезали из орбит от боли в шее — моей шее, не его.

Этот парень не только занимался боевыми искусствами, но и явно читал Сунь-Цзы,[5] так как последовал совету старого черта: «Когда твой противник слабеет, стань сильней его».

Сначала он попытался вырвать мне глаза. Черт с ней, с болью в шее — я откинул голову назад, и он промахнулся, но впился когтями в лицо, раздирая мне щеки в кровь. Затем он попытался воспользоваться моей шапочкой, как удавкой.

Когда до него дошло, что из этого ничего не получится — правда, после того как я саданул его коленом в пах — он попытался откусить мое правое ухо, одновременно старясь достать стилет, заткнутый между пружинами верхней койки.

Я не очень люблю стилеты, если, конечно, они не у меня в руках. Поэтому надо было как-то выпутываться. Я весил фунтов на 60–70 больше, чем китаец. Но мы возились в ограниченном пространстве, на его койке размером шесть на полтора фута. И он был упорный малый и верткий, как черт. С каждой секундой он все ближе и ближе подбирался к этой штуковине для резки свиней.

Ну и, конечно, нельзя забывать о звуках. Проще говоря, я не только должен был убить этого сукина сына, но должен был сделать это как можно быстрее, чтобы никто не услышал нашей схватки.

Обхватив противника руками и ногами, я скатился с ним с койки, оказавшись на нем. Из этого положения он уже не смог дотянуться до стилета, а мне было удобнее левой рукой ломать ему горло.

Он отчаянно сопротивлялся, но постепенно ослабел, и я стал брать над ним верх. В этом сыграли свою роль и разница в нашем весе, и разница в питании, но в основном то, что я желал его смерти сильнее, чем он моей. Правой рукой я всадил десантный нож ему под ребра, вскрывая грудную клетку в направлении легких и сердца до тех пор, пока он не перестал сопротивляться.

Скатившись с него, схватил его за голову двумя руками и резко повернул ее вбок, чтобы сломать шею — я должен был быть уверен, что он больше уже не встанет.

Поднявшись на четвереньки, я попытался отдышаться. Но времени на отдых не было, слишком много предстояло сделать. Впереди меня ждал капитанский мостик, а не крошечная радиорубка.

Но, прежде всего, необходимо вывести из строя оборудование. Я быстро его осмотрел. В основном, обычное барахло для коротковолновой связи с берегом. Хотя надписи были и по-китайски, но его можно узнать сразу — оно везде одинаковое.

Правда, я обнаружил и еще кое-что — аппаратуру, которую вы обычно не найдете на борту торговых судов: шифратор для факса, военный приемопередатчик спутниковой связи и высокочастотную радиостанцию.

Я все переломал и обрезал каждый паршивый проводок в радиорубке. Затем осторожно выбрался в коридор. После того, как завершу остальную работу, вернусь, чтобы забрать все документы, вахтенные журналы, файлы и все, что может представить интерес для разведки.

4 часа 15 минут. Нода нигде не было, а двери кают закрыты. Я подкрался к ближайшей из них, приоткрыл и заглянул внутрь. На койке лицом вниз лежал труп в трусах и футболке. Несколько аккуратно расположенных входных пулевых отверстий в боку убитого убедили меня, что тот больше никогда не проснется. Второе тело с тремя дырочками от пуль в центре груди таращилось на меня невидящими глазами с пола каюты. Я закрыл дверь, восхищенный качеством работы Нода. Он не зря проводил время на стрельбище.

Конечно, такое отношение может показаться бесчеловечным. Но разные люди относятся к разным вещам по-разному. Я, помню, как-то налетел на старого друга Берта Хикмана — снайпера морской пехоты, специалиста по стрелковому оружию и мастера международного класса по стрельбе по тарелочкам, в день, когда египетский президент Анвар Садат был убит группой фундаменталистов. Это случилось, как вы помните, когда Садат принимал в Каире военный парад в честь октябрьской войны. Я шел в гимнастический зал, а Берт возвращался после ежедневной тренировки. Пробегая мимо него, я спросил, покачав головой:

— Что ты скажешь об убийстве Садата?

— Отличная стрельба по мишени, отличная стрельба, — ответил Берт, не останавливаясь.

Я прошел половину короткой части Г-образного коридора, когда Гатор Шепард выглянул из-за угла. Он приставил большой палец левой руки к указательному так, что получилось кольцо и показал мне. Это значило, что все идет нормально — если он, конечно, не был бразильцем. Тогда бы это означало, что он обзывает меня задницей.

Я решил принять американскую интерпретацию. Позади меня откуда-то бесшумно возник Нод.

— Сколько? — задал я вопрос одними губами.

Гатор показал восемь пальцев. Нод — четыре. Значит, мы уложили человек пятнадцать. Оставалось еще около тридцати.

Вытерев кровь с лица, я поправил свою шапочку и, передернув затвор, дослал патрон, с которым, как я надеялся, г-н Мэрфи ничего не успел сделать.

4 часа 16 минут. Мы «зачищали» последний коридор перед капитанским мостиком, когда откуда-то донеслась стрельба. Ну, что ж, дамы и господа, «тихая часть» нашего представления закончилась. Можно было вести огонь длинными очередями, пользоваться гранатами и не думать о том, что нас кто-то услышит.

Период радиомолчания также закончился. Я нажал кнопку радиостанции.

— Обстановка?

В наушнике раздался голос Бумеранга:

— У нас тут получилась веселая заварушка, Красавчик Босс.

— Где тут?

— В машинном отделении.

Мать твою.

— Кого-нибудь зацепило?

После короткой паузы прозвучал ответ:

— Нет. Все целы. Уложили шестерых. Они даже не успели выстрелить. Но придется немного задержаться.

Плохо. После машинного отделения Опасный, Бумеранг, Полпинты и Пик должны были заняться охраной, кубриками команды и кают-компанией. Да, я знаю, что перед нами стояла трудная задача. В нормальных условиях для ее выполнения требуется целый взвод. Но иногда приходится действовать, используя лишь те средства, которые имеются под рукой. В нашем случае так и было. Но мои ребята справятся с делом не хуже, чем любой взвод «Морских котиков». Я невольно моргнул, когда услышал в наушнике бешеную стрельбу.

— Что там, мать твою, Бумеранг?

Сукин сын рассмеялся:

— Красавчик Босс, я бы с удовольствием поболтал с тобой, но мы немножко заняты — надо покончить с этими задницами.

Да и у меня через несколько минут будет полно хлопот.

— Пошли, — махнул я Ноду, Дак Футу и Гатору.

Действовать скрытно уже не оставалось времени. Между нами и капитанским мостиком находились три двери, причем двери металлические. Очевидно не простые каюты, а каюты VIP[6] или что-то подобное.

Ударом ноги я открыл первую дверь. Темно, два стола, восемь или девять стульев, к переборке прислонена черная грифельная доска с надписями на китайском. Я высветил лучом боевого стадесятилюменового прожектора каждый уголок каюты. Пусто.

Пока я был в первой каюте, Нод и Дак Фут ворвались во вторую, а Гатор подбежал к третьей. Выходя из своей каюты, я заметил, как автоматная очередь отбросила Гатора от двери. Пули прошили металл и впились в Гатора, который упал спиной на пол и ударился о него, как кусок сырого мяса о стенку.

Я подбежал к нему, схватил за воротник бронежилета и оттащил в сторону. Прогремела вторая очередь, и я прикрыл Гатора своим телом, так как пули рикошетили по всему коридору. Я не хотел, чтобы его снова ранило.

— Я в порядке, Шкипер. — Гатор повернулся на бок, чтобы выбраться из-под меня.

— Помолчи, а? — Я не дал ему подняться и быстро ощупал его всего. Довольный тем, что в Гаторе не оказалось дырок, я скатился с него и рывком поднял его на ноги.

Дверь прошила третья очередь, и Гатор мгновенно растянулся во весь рост на полу.

— Черт, этот гад снова застал меня врасплох. — Он сел на корточки и подобрал свое оружие. — Я справлюсь сам, Шкипер. Займись своим делом.