Росс Макдональд - Полосатый катафалк Страница 14

— К Дэмису?

— На такое она не пошла бы! Она воспитана в старых традициях. Она сняла коттедж у озера. У Дэмиса, похоже, тоже был домик где-то рядом. Они явно проводили большую часть времени вместе.

— Вы знали до этого Берка Дэмиса?

— Нет, она встретилась с ним не у нас. Мы, конечно, видели его мельком пару раз, но познакомила нас Гарриет. Это случилось через несколько дней после ее приезда.

— А где вы до этого его видели?

— В основном в «Кантино». Там, наверное, и Гарриет его встретила. В «Кантино» околачиваются все эти свободные художники.

— Значит, вы встречали его в «Кантино» до того, как он и Гарриет познакомились?

— Да, несколько раз. Он хорош собой, его сразу заметно.

— Он называл себя Берком Дэмисом?

— Наверное. Можете спросить людей из «Кантино». Это дальше по нашей улице.

— Спрошу. Пытался ли Дэмис познакомиться с вами до приезда Гарриет?

— Нет, мы его совсем не знали. — Ее глаза внезапно сузились. — Не хочет ли Марк повесить на нас...

— Нет, просто мне хотелось бы знать, не наметил ли Дэмис себе в жертвы Гарриет еще до того, как она здесь появилась.

— Наметил в жертвы?

— Как богатую невесту.

— От нас он не получал такой информации, если вы это имеете в виду.

— Значит, у вас нет сведений, что он искал с ней встречи?

— Сомневаюсь. Он подцепил ее в «Кантино», и бедняжка была на седьмом небе от счастья.

— Почему бедняжка?

— Мне всегда было жаль Гарриет. Ей досталось и от меня, и от отца. Конечно, это выглядит с моей стороны эгоизмом — бросила Гарриет, когда она была маленькой. Но у меня не было иного выбора, если я хотела спасти душу.

Я задал себе вопрос, удалось ли это ей, и надеялся, что она пояснит свои слова. В ее глазах появилось жесткое выражение человека, в жизни которого были всякие перемены, кроме перемен к лучшему.

— Короче, я получила развод в Рино. Мне очень не хотелось так поступать. При мысли, что я бросаю дочь, у меня сердце кровью обливалось. Но Гарриет была папиной дочкой. Мне ничего не оставалось делать — разве что убить ее отца. И эта мысль приходила мне в голову, но развод в Неваде все же выглядел цивилизованнее. Кейт, — она махнула рукой в сторону кухни, где муж колол лед, — побывал в Неваде по тому же поводу. Куда это он запропастился?

— Может, он дает нам возможность поговорить?

— Наверное. Он такой тактичный! С Кейтом я была счастлива, учтите! — Это прозвучало как вызов. — Но не думайте, что я не чувствовала вины перед дочерью. Это чувство только усилилось, когда она к нам приехала в прошлом месяце. Она чего-то от меня хотела — очень хотела. Того, что я не могла ей дать, а если бы дала, то она отказалась бы принять. Гарриет все еще винит меня за то, что я бросила отца в беде, это ее выражение. Я пыталась все объяснить, но она не желала слышать никаких упреков в адрес отца. В ее жизни он был главным. Она закатила мне истерику, а я, признаться, ответила тем же. Разгорелся скандал, и она от нас ушла.

— Похоже, это и толкнуло ее к Дэмису. Такие, как он, поджидают девушек и женщин, оказавшихся без поддержки родных и близких.

— Вас послушать, так он большой хитрец.

— Он и есть хитрец. Имя Квинси Ральфа Симпсона что-нибудь вам говорит? Квинси Ральф Симпсон.

Она покачала головой, и ее прическа рассыпалась. Казалось, все в ней держится при помощи шпилек.

— Я обязана знать это имя?

— Нет, я вовсе не ожидаю этого от вас.

— Какое имя? — спросил от дверей ее муж. Он вошел с медным подносом ручной работы, на котором три бокала с розовым питьем составили треугольную композицию.

— Имя, под которым Берк Дэмис пересекал границу. Квинси Ральф Симпсон.

— Первый раз слышу.

— О нем трубят калифорнийские газеты.

— Но мы их не читаем. — Он галантно вручил мне бокал. — Мы успешно скрывается здесь от калифорнийских газет, атомных бомб и подоходного налога.

— И дорогих спиртных напитков, — подхватила его супруга, как актриса в водевиле.

— Этот джин обходится мне в сорок американских центов за литр. А впрочем, сколько бы ни стоил... Салют! — Он поднял бокал.

Я отпил из своего. Джин был неплохой, но теплей от него не стало. От комнаты и ее хозяев веяло холодом. Хэтчены напоминали перелетных птиц, присевших отдохнуть, утративших чувство дома, завороженных идеей вечного полета — на одном месте. По крайней мере, такая картина рисовалась мне через дно стакана с джином.

Я поставил стакан и встал. Поднялся и Хэтчен.

— Так что там насчет этого Симпсона и газет?

— Месяца два назад его закололи ледорубом. А на прошлой неделе был найден труп.

— Говорите, Дэмис воспользовался его именем?

— Да.

— Его подозревают в убийстве Симпсона?

— Да. Это я его подозреваю.

— Бедняжка Гарриет, — сказала Полина и отпила из стакана.

Глава 10

Ресторан «Кантино» состоял из нескольких сообщающихся залов и выглядел так, словно раньше это был частный дом. В половине двенадцатого во вторник он снова стал частным домом. В углу у эстрады сидел крупный человек с прядями падавших на воротник длинных седых волос и выпивал. Кроме него, в зале не было ни души.

По стенам висели небольшие картины — работы маслом. Точки, пятна, завихрения, квадраты, похожие на те, что мелькают перед глазами, когда засыпаешь или просыпаешься. Мне показалось, что Дэмис где-то близко. Переходя от картины к картине, я надеялся узнать его руку — или увидеть подпись.

— Las pinturas[11] продаются, сеньор, — раздалось у меня за спиной.

Я обернулся. Говорил молодой официант-мексиканец. У него был перебитый нос, плотно сжатые, как от обиды, губы и смышленые черные глаза.

— Простите, но я не покупаю картины.

— Никто никогда их не покупает. Каркнул ворон: «Никогда».

— Читали По?

— В школе, сеньор, — улыбнулся он. — «У моря на крае земли я девушку знал, я ее назову Аннабель Ли». Учился сам, хотел стать преподавателем, но отец разорился — и вот, пожалуйста! Денег нет, работы мало. Туристов по пальцам перечесть.

— Почему?

— Кто нам расскажет о повадках перелетных птиц? Знаю одно: трудно жить, честно зарабатывая свой хлеб. Я попробовал заняться боксом, но это оказалось не по моей части. — Он дотронулся до поврежденного носа. Свою биографию он выложил легко и быстро. Я ожидал завершающего аккорда — просьбу о вспомоществовании. Впрочем, он мне понравился. Его лицо было озарено каким-то странным светом, словно в его глазах собрались воедино разбросанные огоньки этого темного города.

— Не желаете ли что-нибудь выпить, сеньор?

— Разве что пива.

— Темного, светлого?

— Светлого.

— Отлично! Темного у нас все равно нет. Наши запасы — три бутылки светлого и литр текилы. Лед кончился. Но пиво холодное. Я его припрятал.

Он улыбнулся, зашел в боковую дверь и вернулся с бутылкой и стаканом. Потом виртуозным движением наполнил стакан.

— Хорошо наливаете!

— Да, сэр! Я умею делать мартини, «Маргариты», другие коктейли. Иногда меня нанимают работать на приемах, там-то я и выучился болтать по-английски. Если вашим друзьям понадобится первоклассный cantinero[12], передайте, что Хосе Перес из «Кантино» всегда к их услугам.

— Боюсь, в этих местах у меня нет друзей. — Вы турист?

— Отчасти. Я здесь проездом.

— Художник, por ventura?[13] — осведомился он, покосившись на свитер с буквой "С". — У нас здесь раньше бывало много художников. — Он посмотрел в угол, где маячила одинокая фигура. — Мой хозяин тоже художник.

— Я бы хотел с ним поговорить.

— Я передам ему, сеньор.

Хосе быстро подошел к длинноволосому и что-то сказал ему по-испански. Тот взял свой стакан и побрел ко мне так, словно был по колено в воде или по брови в текилье. Вязаный пояс с серебряной пряжкой разделял его огромный живот на два полушария.

— Мои маленькие глазки заприметили соотечественника из Штатов! — сказал он.

— Они вас не обманули. Кстати, меня зовут Арчер. — Он покачивался надо мной, словно Пизанская башня. — Почему бы вам не присесть?

— Спасибо. — Он опустился в кресло. — Я Чанси Рейнольдс. Никакого отношения к Джошуа Рейнольдсу, хоть и балуюсь живописью. Я всегда считал сэра Джошуа сначала критиком и только потом художником. Вы со мной не согласны? — Он подался вперед с воинственным видом.

— Даже не знаю, что и ответить, мистер Рейнольдс. Я не специалист.

— А я решил, что вы специалист, раз заинтересовались картинами. Приятно видеть покупателя.

— Куда делись прочие покупатели?

— Ou sont les neiges d'anlan[14]. Когда я купил ресторан, он ломился от посетителей. Я решил, что набрел на золотую жилу. — Он взглянул на свои ручищи так, словно был удивлен, что в них ничего нет. — Затем люди перестали приходить. Если ручеек совсем пересохнет, я закрою ресторан и снова начну писать картины. — Казалось, он предъявил сам себе ультиматум.