Дик Фрэнсис - Частный детектив Выпуск 3 Страница 2

Дирекция приняла мой протест, в общем, сочувственно, но результатов он не дал.

У нас сейчас нет свободного режиссера такого класса… мы не можем рисковать деньгами тех, кто нас финансирует, сам знаешь, что сейчас творится… Линк, мы знаем, что ты с ним принципиально не работаешь, но ведь это особый случай, старина, ты же понимаешь… и потом в контракте нет такого пункта, мы смотрели… так что мы рассчитываем на тебя и твой золотой характер, договорились?

— И на то, что у меня четыре процента от прибыли, так? — перебил я.

Дирекция откашлялась.

— Было бы бестактно об этом напоминать, но раз ты сам об этом заговорил… в общем, да.

Немного успокоившись, я согласился закончить фильм, правда, с некоторыми опасениями, так как помнил, что впереди натурные съемки в автомобиле. Я предполагал, что Эван покажет себя, но не думал, что он окажется таким садистом.

Стиснув зубы, я затормозил, отогнал джип в тень, накрыл чехлом. Меня не было минут двадцать, но, входя в трейлер, я услышал, как Эван извиняется перед операторами за то, что из–за меня всем приходится торчать на этой чертовой жаре. Терри пожал плечами. Он как раз успел зарядить «Аррифлекс» свежим роликом пленки, вынутым из холодильника. Никто не возразил Эвану. Было сорок градусов в тени, и единственным, у кого оставались силы, был Эван.

— Ну, ладно, — сказал он резко, — возвращайся в машину, Линк. Сцена 623, дубль десятый. И ради Бога, постарайся, чтобы сейчас получилось.

Я промолчал. Из девяти сегодняшних дублей три были неважными, но из шести оставшихся, по–моему, любой годился на копирование.

Я снова сел в автомобиль и проделал все манипуляции еще два раза.

Даже после второго дубля Эван с сомнением качал головой, но операторы заявили, что уже поздно, свет желтеет, и не имеет смысла снимать дальше, потому что кадры будут слишком сильно контрастировать с предыдущими. Эван сдался только потому, что не смог придумать никакого предлога; за это я в душе вознес благодарность Аполлону.

Начали собирать снаряжение. Девица притащилась к машине и сняла с меня наручники. Две ассистентки готовились накрыть Конфетку брезентом. Терри и Лаки разбирали камеры и укладывали их части в футляры.

Потом вся съемочная группа, по двое, по трое, потянулась к трейлерам. Я посадил Эвана в свой «минимок», но за всю дорогу мы не обменялись ни словом. Из близлежащего городка с громким названием Мадроледо прибыл автобус, который привез двух ночных сторожей. Разболтанный, давно списанный автобус авиалинии, в котором хватало места для снаряжения, но места для пассажиров были неудобные. В Лондоне фирма обещала, что у нас будет роскошный автобус с кондиционером, но обещаниями все и кончилось.

Отель, в котором нас поселили, был примерно того же класса, что и автобус. Сам городок Мадроледо был настолько убог, что страшил даже организаторов групповых турпоездок; фирма разместила нас здесь якобы потому, что все приличные отели в районе курорта Альмерия были заняты полчищами американцев, снимающих какую–то эпопею из жизни Дикого Запада на соседнем с нашим участке пустыни.

Откровенно говоря, даже самые тяжкие сцены этого фильма были детской забавой по сравнению с эпизодами моей предыдущей картины, где я целыми днями карабкался по туманным скалам, цепляясь за острые выступы камней, в то время как меня поливали из ведра, создавая впечатление тропического ливня. Жаловаться было бесполезно. Все знали, что я начинал как каскадер и поэтому считали, что я не чувствую ни жары, ни холода.

Ползи к обрыву, командуют тебе, и прыгай в машину. И, по возможности, прикинь, что ты за это получишь. Монета пригодится, когда будешь лечить артрит. И не волнуйся, говорят тебе, мы не допустим, чтобы с тобой что–нибудь случилось, ну, а в крайнем случае, ты застрахован на кругленькую сумму, а каждый твой фильм окупается за первый месяц проката. Милые люди эти кинобоссы! Вместо глаз у них монеты, а вместо сердец — несгораемые сейфы.

Помывшись перед ужином, вся наша команда собралась немного выпить в гостиничном баре, устроенном на якобы американский манер.

Освещенная прожекторами и укрытая брезентом Конфетка отдыхала в тропической ночи на нашем участке пустыни. Завтра к вечеру, ну, в крайнем случае, послезавтра, думал я, мы закончим снимать сцены, где я прикован к этой проклятой баранке. Разве что Эван придумает еще что–нибудь, чтобы неизвестно в какой раз повторить 623–ю сцену. Если нет, то остаются только сцены 624 и 625, в которых меня спасает кавалерия. Мы уже отсняли 622 и 621, где герой приходит в себя после наркоза и осознает ситуацию. Съемки с вертолета — общий план пустыни и Конфетки со свернувшимся человеком внутри. С этого начинался фильм. Потом, в ретроспективе, зритель узнавал, как автомобиль и человек оказались в этой невеселой ситуации.

Терри и ведущий оператор довольно сбивчиво беседовали о достоинствах объективов с разными фокусными расстояниями, подкрепляя каждое свое слово веским глотком сангрии. Ведущий оператор — Конрад, известный среди профессионалов как «шустрый Билли» — сочувственно похлопал меня по плечу и сунул почти прохладный стакан.

— Держи, дорогуша, — сказал он. — Пей, это лучшее средство против обезвоживания организма. — А затем продолжил тем же тоном и на том же дыхании, обращаясь к Терри. — Так вот, взял он широкоугольник на восемнадцать миллиметров, ну и, конечно, весь кадр получился плоским, без всякого напряжения.

Конрад был лауреатом Оскара, это придавало ему особый вес, так что ко всем, кроме главы фирмы, он обращался «дорогуша». У него был чудесный бас и холеные усы. В съемочной группе у него была репутация оригинала, с которым все стараются быть оригинальными, но, кроме внешнего блеска, у него был настоящий профессионализм и быстрый аналитический ум специалиста: мыслил он в категориях двадцати четырех кадров в секунду.

— «Бил–Филм» никогда уже его не возьмет, — ответил Терри. — Знаешь, что он отмочил? На скачках в Аскоте отснял семьсот пятьдесят метров без фильтра, разумеется, впустую, а вдобавок целый месяц там не было других состязаний.

Терри был толстым и лысым; ему перевалило за сорок, он уже не надеялся, что его пригласят оператором–постановщиком и дадут в титрах крупным шрифтом. Однако он был солидным, работящим, надежным и не сидящим без работы оператором. Конрад всегда с удовольствием брал его в свою группу.

Потом к нам подсел Саймон. Конрад и ему протянул стакан. Саймон был разнорабочим, в свои двадцать три года он отличался редкой беспомощностью, а иногда проявлял такую наивность, что окружающие начинали сомневаться, нормальный ли он. Работа его состояла в том, что он щелкал хлопушкой перед каждой съемкой, отмечал количество и тип пленки, заряжал камеры.

Заряжать его учил Терри. Для этого необходимо намотать пленку в абсолютно темной комнате, действуя исключительно на ощупь. Тренировался он на свету с испорченной пленкой, и, когда научился делать это вслепую, Терри доверил ему камеру и после съемочного дня обнаружил, что пленка засвечена.

Позже установили, что Саймон сделал все, как учили: вошел в комнату, зажмурился, намотал пленку и закрыл камеру. Правда, не выключил при этом свет.

— Эван сказал печатать все дубли. — Он обвел нас взглядом, наверное, ожидал увидеть глубокое изумление. — Но если уже первый дубль годился для печати, — продолжал он, — зачем надо было его повторять?

Конрад сочувственно посмотрел на него и сказал:

— А ты подумай, дорогуша! Пораскинь мозгами!

В этом Саймон был не силен.

Бар — большой и прохладный, с толстыми стенами и коричневым кафельным полом. Днем здесь очень хорошо, но днем мы заняты. Вечером о настроении говорить не приходилось, потому что какой–то осел установил на потолке несколько мощных ламп. Барышни потягивали смесь лимонного сока, джина и содовой. По мере того, как за окном садилось солнце, их лица над круглым столом приобретали все более заметный зеленоватый оттенок. Под глазами Конрада выступали черные круги, а подбородок Саймона казался еще больше.

Впереди маячил скучный вечер, такой же, как все на прошедшей неделе: долгие разговоры о работе вперемежку со сплетнями, коньяком, сигарами и ужином из якобы испанских блюд. Мне даже не нужно было учить текст на завтра, потому что в сценах 624 и 625 я издавал только нечленораздельные звуки и немного стонал.

Господи, думал я, скорей бы все это кончилось. Мы перешли в такой же неуютный зал. Ужинал я между Саймоном и девицей, которая снимала с меня наручники. Всего за столом было двадцать пять человек — технический персонал, я и актер, игравший мексиканского крестьянина, спасающего меня в конце фильма. Съемочную группу дирекция сократила до предела, а сроки съемок в Испании ужала, насколько было возможно.

Вопрос денег. Сначала хотели снимать где–то в Пайнвуде, но покойный режиссер твердил, что ему нужны атмосфера настоящего зноя и дрожащее марево над раскаленным песком. Царство ему небесное.