Картер Браун - Светловолосая рабыня Страница 20

— Теперь пойдем в дом.

Она благодарно посмотрела на меня, когда я протянул ей бокал с пятью унциями почти неразбавленного бренди, а потом стал собираться в дорогу, предоставив ей спокойно наслаждаться выпивкой.

— Мне стало гораздо лучше, — сказала она, возвращая мне пустой бокал. — Что дальше, Холман?

— Оставь полотенце и ложись лицом вниз на кушетку.

— Знаешь что? — сказала она с горечью. — Только минуту назад я почти поверила в то, что ты не сексуальный маньяк.

Я двинулся к ней, и она поспешно отшвырнула полотенце и ничком опрокинулась на кушетку. Я связал ей щиколотки обрывком старого ремня, а руки скрутил за спиной куском веревки, которую отыскал в кладовке.

— В мое отсутствие приемник будет включен.

— Большое спасибо! — огрызнулась она.

— Скажи спасибо, что не всунул кляп тебе в рот. Если соседи услышат твои вопли, то решат, что у Холмана просто-напросто очередная оргия.

Я слегка шлепнул ее по заду, но она все же завопила:

— Это еще зачем?

— Чтобы привлечь твое внимание, голубка. Сейчас я буду говорить по телефону, а ты слушай.

За несколько секунд мне удалось связаться с доктором Дедини, и это лишний раз убеждало, что старый дурак весьма ревностно относится к своим обязанностям руководителя первоклассного учреждения.

— Это Холман, доктор, — сказал я взволнованно. — Я оказался в чрезвычайно неловком положении, и вы единственный, кто мог бы меня сейчас выручить.

— О? — В его голосе прозвучал осторожный вопрос.

— Это касается сестры Демнон.

— Демнон? — Голос прозвучал еще более настороженно.

— Знаете, мне неловко говорить, но.., в общем...

— Говорите толком! — взорвался он. — С ней все в порядке? Она не попала в катастрофу?

— Нет, физически она в полном порядке. — Я глянул через плечо в остекленевшие глаза Айрис и улыбнулся. — Но у нее, видимо, уик-энд оказался свободным, и она каким-то образом очутилась возле моего дома. Она сказала, что для нее это вопрос жизни и смерти. Ну, я и пригласил ее войти. Она сразу же начала рыдать, была просто вне себя от отчаяния, и в конце концов выяснилось, что дело в безответной любви.

— К вам! — взревел он.

— Нет.., к вам.

С минуту в трубке царило гробовое молчание, а когда он снова заговорил, в его голосе ощущалась полная растерянность.

— Вы уверены, Холман?

— Вне всякого сомнения. Она заявила мне, что страстно любит вас почти с первого дня поступления на работу в санаторий, но вы никогда не замечали, что она вообще существует.

— Это не правда! — воскликнул он. — Я всегда замечаю.., ежесекундно ощущаю ее присутствие.., когда она на работе!

— В общем, с ней случилась истерика, — продолжал я. — Она заявила: лучше смерть, чем ваше безразличие. Сначала я не принял этого всерьез, но она, представляете, кинулась в мой бассейн!

— Бедная дурочка! — страстно воскликнул он.

— Я, естественно, нырнул вслед за ней и вытащил из воды, но она отчаянно сопротивлялась, не давая спасать себя.

— Где она сейчас?

— Лежит у меня на кушетке, связанная по рукам и ногам, — сказал я. — Но дело в том, что мне нужно срочно уйти. Впрочем, даже если бы я попытался помочь ей, то не обладаю достаточной компетенцией...

— Оставьте в покое несчастную девочку! — завопил он. — Я немедленно выезжаю в карете “Скорой помощи”. Дайте ваш адрес, Холман.

Я назвал адрес, и он трижды переспросил для полной уверенности.

— Я буду в течение часа. Оставьте дверь незапертой и отправляйтесь по своим делам. — И вдруг его голос загрохотал в трубке, словно гром небесный:

— Еще одно! Вы слушаете, Холман?

— Слушаю, — разозлился я, — но не могу утверждать, что у меня не лопнут барабанные перепонки.

— Руки и ноги у нее связаны бережно? Если хоть малая частичка ее великолепного тела окажется поврежденной, я буду считать вас лично ответственным!

— Она упакована надежнее, чем самый дорогой телевизор, — заверил я. — Только есть еще одна маленькая деталь.

— Какая? — живо откликнулся он.

— Пока я с ней дрался, извлекая из бассейна, вся ее одежда оказалась разорванной в клочья, — сказал я.

— Вы хотите сказать, — поперхнулся он, — что в данную минуту она лежит совершенно обнаженная и связанная по рукам и ногам на вашей кушетке?

— Лицом вниз, — сообщил я извиняющимся тоном.

— Я привезу с собой какую-нибудь одежду, — сказал он дрожащим голосом. — Пожалуй, я сам сяду за руль. Не хочу, чтобы какая-нибудь сплетня запятнала честное имя сестры Демнон.

— Айрис, — сказал я.

— Айрис, — повторил он мечтательно. Я осторожно повесил трубку и увидел, что в синих глазах сестры Демнон зажегся расчетливый огонек.

— Дедини? — произнесла она с расстановкой. — А ведь он не женат!

— И страдает от чудовищной сексуальной депрессии, — добавил я. — Если вам удастся коснуться задом его пальцев, когда он будет развязывать вам руки, он непременно почувствует, что долг чести — жениться на вас!

— А ведь санаторий должен приносить приличный доход! — В ее глазах появилось сомнение. — Но почему вы это делаете для меня, Холман?

— Потому что вы — отвратительная маленькая сучка, которую гораздо легче заставить играть роль любящей и верной супруги в уютном гнездышке с шестью телевизорами и четырьмя автомобилями, которое совьет для вас Дедини, чем честно выполнять свои обязанности.

— И вы не доставите мне никакой неприятности за то, что я помогла убежать Кармен? — спросила она.

— Не вы, так нашелся бы кто-нибудь другой, — проворчал я. — Но если вы позвоните Тайлеру Уоррену и разболтаете ему все, обещаю вам, что сегодня же вечером найду вас и утоплю в первой же попавшейся луже.

— Я не сделаю этого! — Она в экстазе закатила глаза. — Не знаю, как мне благодарить вас, Рик. Вы внезапно открыли передо мной целый мир новых возможностей и... — В глазах ее появился знакомый блеск. — Обождите минутку! У вас срочное свидание? Вы правда торопитесь?

— Конечно, — кивнул я. — А почему вы спрашиваете?

— Просто я подумала, что у нас достаточно времени, пока Дедини доберется сюда. Так что я вполне могла бы наделе доказать вам, насколько велика моя благодарность и признательность. Вот прямо здесь, на кушетке! — Она задумчиво вздохнула. — Это было бы последним штрихом свободы, перед тем как я предамся вечной супружеской любви и преданности.

— У вас самый извращенный ум, какой мне приходилось встречать за всю мою жизнь, Айрис Демнон! — восхищенно сказал я.

— Не настолько уж он извращенный. — Она хихикнула. — Хотя, честно признаться, мне в самом деле пришло в голову, что это было бы новое, необычное для меня ощущение: я имею в виду, если бы вы оставили при этом мои руки и ноги связанными, вот как сейчас.

Глава 10

Хижина стояла как раз там, где указала Айрис Демнон, и солнце медленно скользило за край каньона, когда я добрался до места. Мои шаги прозвучали неожиданно гулко, нарушив глубокое молчание пустынного синего мира, где островерхая крыша хижины вырисовывалась на фоне закатного неба, словно силуэт одинокого часового на чужой планете. Вряд ли я рисковал в этом заброшенном уголке наткнуться на ходячего мертвеца по имени Луи, но пару раз в жизни мне уже приходилось сполна платить за свою беспечность. Поэтому я извлек из поясной кобуры верный тридцать восьмой и решительно подошел к двери.

На ней висел большой замок — петли были недавно смазаны. Я сбил замок рукояткой пистолета, и звук от удара, казалось, разнесся по всей округе. Ударом ноги я распахнул дверь настежь. Длинная и узкая комната, обшитая панелями, оказалась на редкость мрачной и темной, и мне пришлось немного постоять на пороге, пока глаза привыкнут к полумраку. Несколько секунд спустя из дальнего угла комнаты послышался слабый стон, от которого у меня волосы буквально поднялись дыбом.

После короткой внутренней борьбы разума и страха первый подсказал мне, что, если бы здесь таилась опасность, я был бы уже мертв, потому что стоял на пороге, являя собой превосходную мишень даже для неопытного стрелка. Я сунул пистолет в кобуру и шагнул в комнату. Не слишком твердыми пальцами я чиркнул спичкой и в ее слабом пламени увидел стоявшую неподалеку на столе лампу. Я приподнял стекло, поднес другую спичку к фитилю, и лампа загорелась ровным пламенем, озаряя комнату мягким теплым светом.

Тихий стон раздался из-за моей спины. Я круто повернулся и увидел ее: скорчившись, она полусидела в углу у пустого камина. Кто-то вбил крюк прямо над ее головой, привязал один конец веревки к запястьям, а другой перебросил через стальное кольцо, болтавшееся на крюке. Злобная расчетливость, от которой стыла кровь, была в том, как все это устроено: веревка ровно такой длины, чтобы сидеть скрючившись. Я нашел на кухне нож, вернулся в комнату и разрезал веревку, стягивавшую запястья девушки. Кожа под веревками была стерта до крови, и, едва веревка ослабла, руки беспомощно упали.