Сергей Зверев - Умные сволочи Страница 29

Она хотела ясности.

Алина не нашла босса по рабочему телефону, пришлось звонить по мобильнику.

Тот был рад ее слышать. И когда она перешла к делу, он неожиданно прервал ее, сказав, что перезвонит ей сам с другого телефона. Она продиктовала номер Косарева.

Через пять минут она вновь услышала начальника:

— О делах ты спросила из вежливости или на то есть причины? — без обиняков поинтересовался босс, и голос у него при этом был тревожным.

Алина не знала, с чего начать, поэтому сказала самое простое:

— Есть.

Собеседнику этого оказалось достаточно. После его первых слов Алина поняла, что чуть больше недели — довольно большой срок. Настолько большой, что измениться может многое. Рассказ босса это доказывал неоспоримо.

Человеку было под тридцать. Среднего роста, среднего телосложения, он имел ничем не запоминающуюся внешность. Человек вошел в свою квартиру. Вошел, оглядываясь по сторонам, словно это была не его квартира, а он — простой домушник. Но на то были веские причины.

В какой-то момент он вдруг понял: здесь что-то не так. Что-то вокруг него происходит, о чем он не знает. О чем он даже не может догадаться.

Он как будто все продумал, все просчитал, и никто не может помешать ему в его планах. Оказывается — зря он так думал. Потому что в его планы вмешалось нечто непонятное.

Последний заказ был хорошим заказом. В том смысле, что барыши были очень приличными. Настолько приличными, что он посчитал: можно завязывать со всей деятельностью. Правда, с одним условием. Этот барыш должен оказаться лишь в его руках. Его не стоило делить на троих. В деле их было трое. И дележ был равный. Теперь, он посчитал, пора менять ситуацию.

Заказ был выполнен, деньги получены. И поделены. После чего он и решил заняться объединением капитала в свою, естественно, пользу.

Он заявился к Борису и, к немалому своему удивлению, узнал, что тот отдал свою долю Геннадию, чтобы тот на время ее припрятал. Почему-то этот идиот верил в честность Геннадия. Более того, они вдвоем собирались пустить эти «бабки» на какое-то выгодное дельце, минуя его… Он выразил Борису недовольство, тот напомнил ему, как он, еще раньше, говорил о нежелании пускать свои деньги в оборот. Тем более на какое-то новое дело, когда и старое было неплохим. Он не стал от этого открещиваться. Он не собирался пускать свою долю в дело — ни в какое. Он собирался завязать со всеми делами. Борис оказался без «бабок», но это ничего не значило. Самое плохое, что Борис не смог ему сказать, куда собирался вложить «бабки» Геннадий. Это было плохо. Но не настолько, чтобы пасть духом. Две доли оказались в руках у одного человека. И до этого человека он намеревался добраться — так или иначе.

Борис был не нужен. Их было трое. А остаться должен только он один.

Он выстрелил прямо в висок Борису, когда тот пытался что-то еще объяснить и, уж конечно, не ожидал, что он вот так обойдется со своим другом-компаньоном. Да. Дружба дружбой, но денежки врозь. То есть денежки должны быть у него.

Как оказалось, добраться до оставшегося барыша было не так просто. Он знал, куда должен был полететь Геннадий, потому что тот сам об этом говорил, и он представлял, куда тот мог вложить «бабки». Как выяснилось — это он считал, что знает. На самом деле ни черта он не знал. Геннадий не полетел в то место, о котором говорил. А вот куда он направился?..

Несколько дней он провел в нервном ожидании. И лишь когда Геннадий позвонил ему, прямо с вокзала, он несколько успокоился. Геннадий был здесь, в городе, значит, деньги никуда не денутся. Геннадий говорил о том, что не смог дозвониться Борису и беспокоится за него. Что сейчас он отправляется на дачу к сестре, будет там, и что им позже нужно о чем-то переговорить. Последнее он пропустил мимо ушей, так как считал, что им уже говорить не о чем.

Он тут же отправился на дачу той самой сестры, благо знал, где та жила. Он хотел разрешить все в свою пользу одним махом.

В доме горел свет, он увидел Геннадия во дворе. Что-то Геннадий там делал, однако рассмотреть не удалось — в следующую минуту тот зашел в дом, и следовало поспешить за ним. Вот там, на втором этаже, все и произошло. Увидев в комнате сумку, он посчитал, что все в порядке. Да и сам Геннадий не отпирался. Наверное, нужно было повременить с убийством Геннадия, но он уже не мог сдержаться. Ему хотелось побыстрее разделаться с партнером и остаться с барышом один на один. С Геннадием он разделался. А вот барыш… В сумке барыша не оказалось. Там не оказалось ничего, что могло бы указать, куда Геннадий дел деньги. Но что-то такое должно было быть, что указывало бы на их нынешнее местонахождение. Какая-нибудь квитанция о хранении, клочок бумаги с информацией… Саму комнату он не успел как следует осмотреть. Внизу раздались голоса, и ему пришлось срочно убираться из дома. Правда, пистолет он успел подложить в машину сестрички Геннадия. И то хорошо.

Потом он наведался к этой самой сестричке и попытался вытянуть из нее информацию. Не получилось. Ничего он не узнал. Ничего Геннадий ей не успел сказать. Кроме того, что у него появились какие-то проблемы. Вот тут-то он и вспомнил о словах Геннадия, сказанных ему по телефону с вокзала. Что нужно о чем-то переговорить. Что могло случиться? Насколько он знал, ничего особенного произойти не должно было.

Заказ был выполнен. Деньги получены.

И тут он вспомнил странную вещь. Когда он шел по дачному поселку (машину в целях безопасности он оставил на въезде в поселок), ему показалось, что за ним следят. Тогда он подумал, что это от нервного перенапряжения. Но после разговора с Алиной он изменил свое мнение. И на то были причины. Когда он уже возвращался домой, он мог поклясться, что за ним наблюдали. Потому что на выезде из дачного поселка он отчетливо уловил отблеск света фонарика. Короткая вспышка. В стороне, в кустах. Кто зажег фонарик и тут же его выключил?

Вот тогда он испугался. Не на шутку. А когда осмотрелся в квартире, то… Ему показалось, что внутри кто-то побывал. Ничего вроде не пропало. Но некоторые вещи, он был уверен, лежали не на своих привычных местах.

А потом начал трезвонить телефон. И он побоялся снять трубку. Убивать друзей оказалось намного легче, чем столкнуться с неизвестным противником, которому непонятно что было нужно; непонятно было вообще, откуда мог появиться этот неизвестный. Их было трое в деле. Откуда мог взяться еще кто-то?

Он вернулся к Алине в надежде, что та вспомнит что-то важное, какую-то деталь и расскажет ему. Он даже готов был в чем-то ей признаться, — кроме убийства, разумеется. Но все пошло не так. Она его отметелила. Он даже потерял сознание, а когда пришел в себя, то услышал, как она кого-то вызывает по телефону. Он не стал дожидаться ее возвращения и дал деру, собрав последние силы.

Ему казалось, что он все продумал. Разделаться с ними поодиночке. С Борисом все вначале шло по плану. Однако… Однако денег у него не оказалось.

На следующий день после убийства Бориса он позвонил в тот город и в то место, где, как полагал, должен был находиться Геннадий. Геннадий там не появлялся. Когда он позвонил в аэропорт, выяснилось, что такой пассажир не покупал билета. А затем вечером объявился сам Геннадий. Он возвратился раньше ожидаемого срока. И сказал что-то странное.

Он поспешил. Геннадий мог узнать о смерти Бориса, Геннадий мог… Впрочем, не важно, что тот мог. Он поспешил. И оказывается — зря. Хотя зря ли? Он опять вспомнил эти странные слова о том, что нужно переговорить, и ощущение слежки за собой. Он понял: что-то происходит. Чего он не понимает, и… И ему страшно.

После того как удрал от Алины, он поехал не домой. Он отправился на квартиру, которую они втроем снимали под офис. И когда узнал, что их диспетчер вывалилась из окна, едва сразу не дал деру. Во-первых, ему показалось, что, когда он входил в подъезд, из машины, стоящей неподалеку, за ним наблюдали. Во-вторых, он не верил в самоубийство диспетчера…

Он вначале так и сделал. Выскочил из подъезда. Машины не было. Тем не менее чувство, что за ним наблюдают уже чуть ли не из каждой подворотни, усилилось. Он понял, что еще немного — и может спятить. И все же он нашел в себе силы вытащить из салона машины сумку, вернуться в офис и переложить все бумаги, имевшие отношение к ним троим, в эту самую сумку. Что не поместилось — сжег.

И вот теперь он в своей квартире, в которую вошел крадучись, словно вор. И словно не в собственную квартиру.

Он выложил на стол бумаги и стал их просматривать. Вообще-то они были для него не новы. Бумаги были не новы, кроме… Эту он не помнил. Это было факсовое послание. И что-то было странное в нем. Оно предназначалось только Геннадию. И то, что там было… Пожалуй, теперь это касалось и его.

Он почувствовал, что у него пересохло в горле. Убрав упавшие на лоб волосы, он хотел было подняться, когда что-то холодное уперлось ему в висок.