Александр Тамоников - Остров террористов Страница 8

– Номер срисовал, – добавил Смолич. – Но не знаю, как ты собираешься его пробивать. У нас тут никакой информационной поддержки.

– Диктуй, – проворчал Андрей, – есть у нас поддержка, – он выслушал номер, запомнил. – Счастливо оставаться, товарищи офицеры. И не балуйте мне тут…

Глава третья

Он мог все выяснить через полковника Синявина, но тоже считал потерей времени. Сто процентов, что знаки фальшивые или записаны на добропорядочного лондонца. Будет сделано, но не сейчас… Майор спецназа шел по узкой лондонской улочке и чувствовал какое-то неуместное волнение. Что такое? Не в бой же собрался. Скучное задание, в котором пригодятся не навыки спецназа, а умение себя вести в приличном английском обществе…

Еще не стемнело, но легкая хмарь уже оплетала город. С востока подбирались тучи, намекая, что возможен дождь. Прохожих было немного. Проезжали машины, вкрадчиво шелестя шинами. Он свернул с тротуара в узкий проход между каменными столбами, двинулся по дорожке к крыльцу. Мелкий гравий хрустел под ногами. Звякнул колокольчик. Открыла скуластая горничная в белом чепчике и таком же фартуке. Она мазнула смышлеными глазками посетителя, оценила обстановку за его спиной.

– Мистер Гринфорд? – спросила она на всякий случай.

– Франческа Микош? – на тот же случай спросил он. – Вы не из Страконице?

– Нет, я из Остравы, – ответствовала горничная. – Добро пожаловать, мистер Гринфорд, – повысила она голос. – Проходите, пожалуйста. Если вам нужно помыть руки, то это за прихожей направо.

Пароль Франческе не требовался – ей хватало имени и примет. Но Андрею следовало убедиться. Женщина опустила глаза, заперлась за ним, шмыгнула в тускло освещенный холл. Андрей осмотрелся. Обычная прихожая – раз в шесть поболее стандартной. Из зала доносился приглушенный гул. Он воспользовался санузлом и вошел в зал. Здесь и проходил поминальный ужин. Обстановка не взывала к роскоши – покойный Фридман явно не был сибаритом. Все обыденно, функционально. Холл служил гостиной и столовой одновременно. Камин, кресла по углам, придвинутый к стене журнальный столик. В глубине холла просматривалась лестница на второй этаж. Проходы влево и вправо, за лестницей еще одна дверь. Центральная люстра не горела – работали тусклые лампы в канделябрах. Несколько человек в строгих одеждах сидели за сервированным столом. Блики света подрагивали на лицах собравшихся. Что-то тихо говорил лощеный мужчина в очках и дорогом костюме. Остальные мрачно ему внимали. Вдова в темной блузке сидела во главе стола. Эмма еще больше осунулась, глаза запали в глазницы. Красивые волосы были скомканы на затылке. Очкарик оборвал проникновенную речь. Все присутствующие повернулись.

– Добрый вечер, Мартин, – негромко сказала Эмма. – Хорошо, что вы с нами. Присаживайтесь, пожалуйста, – она кивнула на свободное место на другом конце стола – там возвышался нетронутый столовый прибор.

– Спасибо, Эмма. Добрый вечер, господа, – тактично поздоровался Андрей.

Вечеринка явно не богемная. Люди опустили головы, мрачно постукивали приборами, искоса поглядывали на незнакомого, но хорошо воспитанного господина. Очкарик не стал продолжать. Он отложил серебристую вилку, взял бутылку красного вина, пристроил к ней прибор со штопором. Пробка медленно выползала из горлышка. Гости зачарованно за ней наблюдали.

– Дон, мы еще не допили мускат, а ты уже «Шардоне» открываешь, – заметил бархатным басом седовласый мужчина.

– Хорошему вину надо дать подышать, – невозмутимо заметил очкарик.

«А хорошей девушке – раздеть и дать полежать», – мелькнула смешная мысль. Она отразилась на лице – насупилась дочь Фридмана Анна, сидящая напротив. Девушка участвовала в трапезе наравне со взрослыми. Впрочем, ребенком она уже не казалась. Пережить за последние 48 часов пришлось немало, и слезы еще не иссякли – блестели в глазах. Девушка шмыгала носом. За спиной объявилась горничная – и возникло овощное рагу со стейком, от вида которого рот наполнился слюной. Но по правилам этикета не стоило хватать его руками и жадно впиваться зубами. Андрей неторопливо отрезал кусочки, отправлял их в рот, тщательно пережевывал. Мускат оказался терпким и приятно пощипывал язык. Седовласый мужчина посматривал на него с затаенным подозрением. Этот тип Андрею не понравился – слишком вкрадчивые взгляды бросал он на вдову. Возникло желание погрузить его физиономию в рагу. Но по правилам этикета этого тоже делать не стоило. Андрей покосился на камин – его венчала большая фотография в траурной рамке. Алекс Фридман иронично улыбался. У него были темные вьющиеся волосы, мясистый нос и окладистая символическая бородка от уха до уха. Лично данного господина майору Корнилову не представляли, он даже не знал о его существовании (в отличие от Вернера в Германии), но был в курсе, что в Лондоне действует агент глубокого внедрения.

– Вы были знакомы с Алексом, мистер?.. Простите, не запомнил вашу фамилию, – шевельнулся седовласый господин. В нотках голоса пробивалось что-то ревнивое.

– Можно и так сказать, – учтиво улыбнулся Андрей. – Господин… э-э… простите, даже не знаю, как к вам обращаться.

– Я тоже прошу прощения, это моя вина, я вас не представила, – сухо произнесла Эмма. – Это Мартин Гринфорд, кузен Алекса. Он из Престона. Так уж получилось, что при жизни Алекс с Мартином почти не общались…

Девушка почти не ела, мяла салфетку, что-то царапала ногтем по хрустальному фужеру. «Почтенное» общество ее тяготило. С появлением Андрея необходимость присутствовать за столом стала тяготить еще сильнее. Она бы ушла, но палка была о двух концах – оставаться в одиночестве тоже не прельщало.

– Это Бенджамин Портер, друг нашей семьи и наш врач, – продолжала представлять Эмма. – Он медик самого широкого профиля – хирург, терапевт. Наблюдал нашу Анну, когда она болела ангиной и скарлатиной.

Седовласый господин с важностью склонил голову.

– Он проживает на Хелси-стрит, рядом с Гайд-парком, – монотонно говорила Эмма, – занимается частной практикой в собственной клинике. У него дочь учится в Блэкшире. К сожалению, несколько лет назад Бенджамин в страшной аварии потерял свою любимую жену Элизабет, с которой мы были очень дружны…

– Не надо про чужое горе, прошу тебя, Эмма, – проурчал Портер. – Сегодня мы поминаем Алекса, мир его праху…

С точки зрения манер этот господин выглядел безукоризненно, но раздражал все больше. А Эмма, невзирая на небольшое к тому расположение, неплохо справлялась с отведенной ролью.

– Моя подруга Шелли Рубинштейн и ее супруг Марк. Мы знакомы много лет. Шелли занимается шитьем одежды, у нее свое ателье в Ноттинг-Хилл. Марк – юрист, старший партнер в одной широко известной юридической фирме.

– Ну, ты и скажешь, Эмма… – смущенно пробормотал лысоватый толстяк, стрельнул глазами в Андрея и снова уткнулся в тарелку. – Ума не приложу, что такого известного в нашей скромной фирме. Обычные гражданские иски, административные дела…

– Нам очень приятно, Мартин, – улыбнулась крупнотелая рослая дама с широким лицом. Внушительные габариты не мешали ей выглядеть грациозно и даже женственно. – Мы никогда о вас не слышали, как жаль, что встретились именно в этот печальный день. Вы чем занимаетесь в Престоне, Мартин?

– О, у меня небольшой бизнес, связанный с инвестициями в местную металлургическую промышленность, – приходилось врать «с колес», у Андрея не было ни малейшего представления ни об инвестициях, ни о тяжелой металлургии.

– Что вы говорите? – удивился прилизанный субъект в дорогом двубортном костюме. Корпус очков у него был покрыт золотым напылением. – А меня зовут Дон Лепард – спешу представиться, пока это не сделала Эмма. Я партнер Алекса, мы с ним много лет занимаемся… занимались – недвижимостью…

Оговорка не прошла незамеченной. Вздрогнули плечи Эммы. Дочурка Анна еще ниже наклонила голову.

– Прошу меня простить, – смутился Лепард. – Я живу в Челси, у меня половина дома на Джерси-Лейн. К сожалению, я человек не семейный, всю жизнь в работе, так сказать… – он как-то оценивающе мазнул глазами Андрея, и тот начал проникаться мыслью, что данный персонаж еще менее приятен, чем Портер.

– Вы теперь возглавите фирму, мистер Лепард? – поинтересовался Андрей.

– Ну, что вы, – очкарик смутился, – половина акций нашего агентства в любом случае принадлежит Эмме. Эмма и будет решать, как ими распорядиться. Мы с коллегами не станем возражать, если она присоединится к работе. Не сразу, конечно, ведь нужно оправиться от этого горя…

От внимания не укрылось, как Эмма стиснула зубы.

– И, наконец, подруга нашей Анны – Моника Родригес. – Эмма справилась с собой и представила последнюю участницу застолья – худенькую смуглую девушку с острым носом и вызывающими бусами из черного камня поверх кофточки с вырезом. Она вела себя довольно скромно, сидела рядом с Анной, ела немного, хотя часто прикладывалась к вину. Моника подняла глаза, улыбнулась Андрею. В глазах этой смуглой «старлетки» присутствовало что-то хищное. – Моника с родителями живет через дом от нашего, – пояснила Эмма. – Они переехали сюда два года назад – кажется, из Испании. Поправь меня, Моника, если ошибаюсь. Ее отец работает в административном совете нашего боро. Девочки очень дружны. Моника старше Анны на год, но обучается в том же классе и после окончания хочет поступать в тот же колледж, что и Анна.