Александр Тамоников - Остров террористов Страница 9

От внимания не укрылось, как Эмма стиснула зубы.

– И, наконец, подруга нашей Анны – Моника Родригес. – Эмма справилась с собой и представила последнюю участницу застолья – худенькую смуглую девушку с острым носом и вызывающими бусами из черного камня поверх кофточки с вырезом. Она вела себя довольно скромно, сидела рядом с Анной, ела немного, хотя часто прикладывалась к вину. Моника подняла глаза, улыбнулась Андрею. В глазах этой смуглой «старлетки» присутствовало что-то хищное. – Моника с родителями живет через дом от нашего, – пояснила Эмма. – Они переехали сюда два года назад – кажется, из Испании. Поправь меня, Моника, если ошибаюсь. Ее отец работает в административном совете нашего боро. Девочки очень дружны. Моника старше Анны на год, но обучается в том же классе и после окончания хочет поступать в тот же колледж, что и Анна.

– У меня была тяжелая болезнь, – Моника кокетливо улыбнулась, – оттого и потеряла год в школе.

– Что тяжелого в переломе ноги? – фыркнула Анна. – Провалялась все экзамены в кровати перед телевизором, вот и осталась на второй год. Ты даже не хромаешь.

– Я вылечилась, – сказала Моника. – Вот увидишь, Анна, мои оценки на выпускных экзаменах будут лучше твоих.

– Да, Моника способная девушка, – кивнула Эмма. – Мечтает посвятить свою жизнь юриспруденции – стать знаменитым адвокатом. Родители у нее демократичные, отпустили девочку к нам на ужин. Она сама вызвалась поддержать Анну в трудную минуту. Ближе к ночи мы проводим Монику домой.

– Сама дойду, миссис Фридман, – небрежно отозвалась подружка. – Два дома, уж как-нибудь… Скажу вам по секрету, миссис Фридман, я тайно посещаю уроки женской самообороны, которые ведет миссис Хамильтон. Она считает, что я способная и могу постоять за себя. Только маме не рассказывайте, пожалуйста… – Девушка потешно сморщила нос.

– Надеюсь, Анна не посещает те же уроки? – насторожилась Эмма.

– Что ты, мама, – быстро сказала Анна, – мне бы и в голову не пришло. Я ведь так люблю фортепиано, народные кельтские танцы…

Словесные запасы иссякли. Воцарилось неловкое молчание. По лицам сновали сумрачные тени. Бесшумно перемещалась горничная с поджатыми губами. Она меняла столовые приборы, принесла фрукты, бутылку французского монастырского вина.

– Алекс так любил именно этот кагор… – у Эммы задрожали губы. – Он не очень жаловал вино, предпочитал дорогой односолодовый виски. Но если возникала необходимость пить именно вино, он пил только этот кагор – из винограда Мальбек, выращенного в долине Ло…

Гости угрюмо молчали. Горничная наливала вино, оказывая Андрею не больше внимания, чем прочим. Она даже не смотрела на него.

– Давайте выпьем за Алекса… – прошептала Эмма. – Пусть ему там будет хорошо… Не надо чокаться, пожалуйста… Алекс был не очень религиозным человеком, и все-таки я верю, что Господь найдет ему место в раю…

Тост не вызвал возражений. Доктор Портер вознамерился что-то сказать, но встретился взглядом с Моникой Родригес и передумал, нахмурился. Все сидели скованные, чувствовали себя неуютно. Эмме с каждой минутой становится хуже. На нее с растущим беспокойством поглядывала Анна.

– Эмма, ты всегда можешь рассчитывать на нашу поддержку, – пробормотал Дон Лепард. – Мы не оставим тебя, ты должна это знать.

– Да, Эмма, считай, что мы члены твоей семьи, – как-то невпопад буркнул Портер. – Мы всегда поможем. Ты можешь звонить мне в любое время суток, если что-то понадобится…

– Приходи завтра в мое ателье, Эмма, – предложила Шелли Рубинштейн. – Мы подберем тебе новый деловой костюм. Можем сделать на заказ – ты будешь в нем неотразима…

– А давайте устроим барбекю в следующие выходные? – совсем уж невпопад предложил ее супруг Марк – и даже вспотел от собственной глупости. – Нет, серьезно, давайте соберемся у нас на заднем дворике, скромно посидим…

– Только и осталось, – Шелли свысока покосилась на суженого. – Мы усвоили твое предложение, Марк, можешь не продолжать.

Толстяк заерзал, смутно догадываясь, что ляпнул что-то неуместное.

– Анна, а давай завтра съездим в галерею Тейт? – предложила Моника. – Там снова выставили что-то убийственно постмодернистское. Нэнси Крюгер вчера ходила, потом визжала от восторга, хотя разбирается в современном искусстве, как я – в запекании яблок. Или давай сходим на выставку импрессионистов в Национальной галерее. Нэнси там тоже была, ее Серджио водил…

Водил ее Серега на выставку Ван Гога? Пришлось хорошенько сглотнуть, чтобы удержать смешинку. Обстановка не позволяла Монике показать всю свою натуру, но с «изюминкой» у нее все было в порядке. Хотя, возможно, это были тараканы.

– Нет, Моника, не стоит, – покачала головой Анна. – Я лучше побуду завтра с мамой. Ты уж сбегай в галерею с кем-нибудь другим, ладно?

– Ладно, – пожала плечами Моника, – без проблем, – и снова с пытливым и отнюдь не детским интересом стала поглядывать на Андрея. Он решил, что еще одним глупым высказыванием ситуацию не испортит.

– Эмма, прошу простить, я не совсем в курсе событий, – откашлявшись, начал он. – Но что случилось? Что говорит полиция? Какова официальная версия смерти Алекса?

– А при чем тут полиция? – насторожился Портер. – Смерть произошла из-за необратимого повреждения сердечной мышцы вследствие прекращения кровотока в коронарных артериях. Я склонен согласиться с выводами специалистов. У Алекса уже наблюдались первичные признаки сердечного недомогания.

– Спасибо, мистер Портер, я знаю, что такое инфаркт, – кивнул Андрей. – И понимаю, что в данный момент все обстоятельства случившегося пристально выясняются (интересно, где?). Однако, при всем уважении, я задал вопрос Эмме.

– Я не знаю… – Эмма вдруг прослезилась, руки упали на стол. – Видит Бог, я просто не знаю…

Она беззвучно плакала, опустив голову. Портер укоризненно посмотрел на Андрея и покачал головой. Анна обняла мать и тоже пустила слезу. Остальные подавленно молчали.

– Мне нужно выйти в сад, – вздохнула Эмма.

– Не возражаете, если составлю вам компанию? – Настало время усилить нажим, раздвинуть рамки учтивости и деликатности.

– Да, Мартин… – она помедлила, – если вам угодно…

В заднем дворике было тихо, уютно. Они стояли на краю террасы, обрывающейся к кустарнику, смотрели, как звезды высыпают на потемневшее небо. Двери в холл были закрыты, оттуда доносились приглушенные голоса. Район оказался тихим, соседи не раздражали. Женщина держалась за каменные перила, в полумраке было видно, как подрагивают губы.

– Господи правый, вся жизнь кувырком… Как же так? Алекс, родной мой… – она глотала слова. Из числа подозреваемых эту женщину следовало исключить. От смерти мужа она не выиграла ничего, но потеряла ВСЁ. – Проклятая его работа… – она жалобно всхлипывала. – Если бы не она, с ним бы ничего не случилось… Зачем вы довели до такого?

– Эмма, будьте благоразумны, – вздыхал Андрей, – вы не жили бы в Лондоне, если бы ваш муж не занимался этой работой. Не надо ее обвинять. Если гибнет в страшной аварии водитель автобуса, никому не придет в голову обвинять транспортное предприятие в том, что он заключил с ними договор.

– Наверное, вы правы, Мартин… простите, не знаю вашего настоящего имени… Но все это так горько, тяжело… Я осталась без мужа, Анна без отца, которого очень любила, хотя и выпендривалась перед ним так часто… Но у нее такой возраст, это понятно. Она очень хорошая, ласковая девушка…

– Да, Эмма, я уже заметил… Постарайтесь прийти в себя, возвращайтесь из безразличия. Что произошло? Вы должны рассказать. Не знаю, говорил ли вам об этом Алекс… За несколько дней до случившегося он сообщил, что добыл крайне важную информацию. Без преувеличения скажу – крайне важную не только для России, но и для всего мира. Потом с ним случилась эта трагедия…

– Нет, Алекс никогда не рассказывал о своей работе. О своей второй работе… Он и о первой-то не очень распространялся, считал, что дом – не то место, где стоит говорить про работу. И Лепарда, когда тот приходил, просил не мотать мне нервы разговорами о делах фирмы. Я знала, в общих чертах, чем он занимается… имею в виду… шпионскую (она с трудом выговорила это слово) деятельность… но никогда не распространялся о ней, берег меня. Вы знаете, я ведь тоже из России…

– Знаю, Эмма.

– Четыре года назад к нам прибыла молодая женщина, он представил ее Франческой, сказал, что теперь она будет работать у нас. Дал понять, что она его помощница. Я не возражала, лишь бы справлялась с обязанностями и меньше смотрела на моего мужа… вы понимаете, в каком смысле. К чести Франчески, она вела себя все эти годы прилично. Нет, у нее мелькали на стороне какие-то парни. Она смеялась: до сорока не выйду замуж… Нет, Алекс ни разу не упомянул, что владеет какой-то особой информацией, – Эмма словно очнулась. – Хотя знаете… Утром во вторник, 9 мая, он показался мне каким-то возбужденным, улыбался без причины, поднял меня зачем-то на руки. Сказал: ну, как же, сегодня великий праздник, День Победы. И мы, как «истинные» англичане, тоже имеем к нему отношение. Потом предложил: давай гостей завтра пригласим? И знаете, Мартин, просто мистика какая-то… – было видно в темноте, как Эмма передернула плечами. – Сейчас в доме находятся те же люди, что и двое суток назад…