Сергей Зверев - Господа офицеры Страница 14

— Черкесы… — развел руками хорунжий. — Их хрен догонишь, у них лошади лучше наших! Старик, ты вообще-то кто сам такой? И что ты про какого-то князя бормотал?

— Я… Ах ты, Господи! — рыдающим голосом отозвался Бестемьянов и начал сбивчиво рассказывать, не утаивая ничего. Какие уж теперь тайны, когда вон оно как обернулось…

Выслушав его рассказ, хорунжий лишь тихо выругался: ну и дела, волк их всех заешь! Верить? Не верить? Ну, показал старик письмо, написанное от имени члена императорской фамилии самой Вере Холодной… Так письмо ведь и подделать можно!

Нет, это не его уровень, он всего лишь хорунжий. Пусть войсковой старшина Нелидов решает!

— Шлыков! Белько! В штаб его! И смотрите, чтобы не сбежал: кто его знает, что он в самом деле за птица.

11

Когда Сергей Голицын и Владислав Дергунцов добрались до Эрджиша, поручик с превеликой радостью расстался с успевшим безумно надоесть ему спутником. Оператор отправился на поиски частной квартиры, а Голицын — в штаб Кавказской армии, дабы доложить отцам-командирам о своем прибытии.

Но с докладом пришлось повременить: адъютант Юденича, высокий стройный блондин, притормозил его:

— Господин поручик! Их превосходительства генералы Юденич и Огановский не могут вас принять, в настоящий момент они заняты. Прошу вас обождать некоторое время. Хотя бы здесь, в адъютантской.

Тут же блондин внимательнее вгляделся в лицо поручика и вдруг широко, совсем не официально улыбнулся:

— Князь Голицын? Сергей Михайлович, дорогой, какая встреча! От души рад! Значит, вы к нам?

«Кто же это такой? Где я его встречал?» — подумал Сергей и тут же вспомнил. В Благородном собрании он встречался с этим симпатичным блондином, а еще на новогоднем балу в Аничковом дворце, а еще… Словом, не раз встречались. До войны, понятное дело. Кто-то из петербургской золотой молодежи. Кажется, граф. Помнится, отлично танцует. И собутыльник замечательный. Только вот фамилию блондина Голицын начисто забыл. Да и в титуле уверен не был: может, блондин и не граф, а вовсе барон из остзейцев.

«Фу, неудобно как, — смущенно подумал Голицын. — Он ко мне с несомненным искренним расположением, а я даже не знаю, как к нему ответно обратиться! Память проклятая; вот отсюда идут потом слухи и пересуды о зазнайстве отпрысков древних родов. А какой из меня зазнайка, просто не упомнишь всех, с кем шампанское хлестать доводилось. Впрочем… Зовут его, точно, Алексеем. Вот это и используем».

— Взаимно рад, — произнес Сергей, ничуть не кривя душой. — Только что это ты, Алексей, мне «выкать» вздумал? Будто мы с тобой мало шампанского вместе выпили!

Услышав такие слова, адъютант и вовсе расцвел, аки майская роза. Ему явно льстило, что князь Сергей Михайлович Голицын мало того, что помнит его, так еще и на «ты» общаться собирается.

— Конечно, конечно, Сергей! — ликующе воскликнул он. — Просто… Мы же с тобой только до войны встречались, а с той поры… О твоих подвигах та-акая слава идет!

«Вон в чем штука! — внутренне усмехнулся Голицын, правда, очень по-доброму. — Это он, дурашка, своего адъютантства стесняется немного. Зря. Толковый адъютант для командующего первый помощник. Я, правда, на такую должность никогда бы не пошел. Кстати, Алексей уже штабс-капитан гвардии, на чин выше меня… Вот так! Впрочем, когда это я чинам завидовал? Дай ему господь; судя по тому, что я слышал о Юдениче, бездарности, лизоблюды и трусы рядом с командующим не удерживаются».

— Долго ждать придется, как думаешь? — поручик кивнул в сторону двери кабинета Юденича.

— Не знаю, что тебе и сказать, — доверительным тоном ответил Алексей. — Странная ситуация. Казаки в Сарыкомыше какого-то непонятного мужичка задержали, — ранен, может быть, шпион… Нет бы на месте разобраться, так войсковой старшина Нелидов его под конвоем в ставку отправил. Удивительно то, что сам командующий с мужичком уже полтора часа сидит! Вместе с Огановским, хоть дел у господ генералов — не приведи Господь.

За окном штаба раздался тяжелый рокочущий грохот, точно могучий удар сотен грозовых громов. Стекла задребезжали, пол под ногами вздрогнул.

— Опять! — зло сказал Алексей. — Не надоест им, нехристям, баловаться. Вот, изволь видеть, Сережа, одно из дел, о которых у их превосходительств головы болят. В прямом и переносном смысле.

— Это что такое было? — удивленно поинтересовался Голицын. — Похоже на разрыв снаряда, но… Не бывает таких снарядов!

— Бывает. Разрыв и есть. Киамиль-паша разжился супергаубицей типа «Большой Берты» и лупит из нее почем зря по нашему берегу. Что самое обидное — совершенно безнаказанно. Хорошо, что пока вслепую, так ведь это пока. Вчера турки каждый час по снаряду выпускали, сегодня стали экономить: раз в три часа. Но нижние чины отчаянно трусят. У меня тоже по коже мурашки: представь, что будет, если снаряд в штаб ненароком угодит…

— Слышал я про подобные орудия, — задумчиво произнес поручик, как бы обращаясь к самому себе, — но самому сталкиваться не приходилось. Раньше ими все немцы увлекались, а теперь, значит, и до турок дошло…

— Так с немецкой же подачи, — пожал плечами адъютант. — И под немецким контролем. Изничтожить бы ее, там наверняка всего одна гаубица. Но как? Отправить бы летучий эскадрон гусар, вот хоть под твоим началом, так не выйдет ни фига. Там такие горы… Не то что легкая кавалерия, першероны вьючные не пройдут.

— Под моим началом не получится, это штаб-ротмистрская должность. А где расположена гаубица, это известно? — заинтересованно спросил Сергей.

Алексей встал, подошел к большой карте-двухверстке, висевшей на одной из стен адъютантской.

— Ясно, что где-то здесь. На южном берегу Вана, приблизительно в этом вот месте.

— А точнее выяснить не пытались? — продолжал расспрашивать Голицын. — Лазутчиков послать?

— Пытались. Никто из лазутчиков не вернулся. Тут интересно получается: мы их лазутчиков исправно ловим, они — наших. Турок интересует точное расположение наших штабов, складов, дислокация частей, а нас — позиция этой проклятой дурищи. Но пока что счет в этой игре равный. То есть нулевой. Однако со дня на день у нас должен появиться крупный козырь: из ставки Верховного обещали прислать два «Фармана» с опытными пилотами.

— Аэроразведка? — понимающим тоном спросил Голицын.

— Ага. А потом, возможно, бомбежка. Но не уверен, что бомбежка поможет. Слишком точность невысока.

Сергей подошел поближе к карте, стал заинтересованно рассматривать тот ее участок, который очерчивал южный берег озера Ван.

«Бомбежка… Что там бомбежка, — думалось ему. — Туда бы хорошую диверсионную группу…»

Дверь кабинета открылась. Сначала конвойный унтер вывел широкоплечего пожилого мужчину с вислыми седыми усами и щетиной на подбородке. Правая рука мужчины была перевязана, глаза дикие, такой тоскливый и затравленный взгляд Голицын видел разве что у бездомных дворняг.

Затем в адъютантскую вышли Огановский и Юденич. Оба генерала выглядели нахмуренными и недовольными.

— …каков, однако, прохвост! В Царском Селе он жил! — видимо, завершая какой-то неприятный разговор, сказал Огановскому Юденич.

Уже по голосу можно было сказать, что этот человек привык к беспрекословному подчинению, к тому, что его приказы и распоряжения выполняются точно и в срок.

Сергей решительно шагнул вперед, щелкнул каблуками, отдал честь:

— Ваше высокопревосходительство! Поручик Лейб-гвардии Гусарского Его Величества полка Сергей Голицын прибыл в ваше распоряжение!

… Прочитав письмо Фредерикса, Юденич поднял на князя пристальный взгляд:

— Министр высоко отзывается о вас, поручик. Один из храбрейших офицеров, отличный строевик… Я, должен заметить, уже слышал о вас немало лестного. Отлично, опытных офицеров у нас не хватает. Получите под командование эскадрон. Это ничего, что у вас звание немного ниже, чем требуется. Здесь фронт, и мы с генералом Огановским на людей смотрим, а не на звания.

— Ваше высокопревосходительство… — начал было Сергей.

— Не благодарите, докажите верность моего решения в бою, — прервал его Юденич. — Или вы имеете что-то сообщить?

— Имею! — с отчаянной решимостью ответил Голицын. — Я знаю, как можно уничтожить «Большую Берту».

Юденич и Огановский переглянулись: что за фанфарон такой объявился?! Непроходимые горы, а в долинах и ущельях — «секреты» турок, колючая проволока и тройная линия окопов. И появляется какой-то гусарский поручик, который, изволите ли видеть, за пять минут придумывает некий план. Ну-ну… Дай бог нашему теляти волка сожрати…

— Ваше высокопревосходительство! Позвольте высказаться! — поручик Голицын умел быть настойчивым, когда этого требовали интересы дела.

Генерал Юденич чуть надменно усмехнулся, покачал головой, достал из кармана кителя позолоченную луковицу «Мозера» и щелкнул крышкой. Он указал Голицыну на часы: