След на мокром асфальте - Валерий Георгиевич Шарапов Страница 22

– Тьфу ты, пропасть.

– Вот тебе и тьфу. Где эта Мурочка, что б ей ни дна ни покрышки, в момент происшествия была? Ведь не дома?

– Нет.

– Вот. Это я тебе к тому, что может получиться целый заговор. Из простого наезда по пьянке может что угодно последовать. И, что самое главное, никому веры нет, ведь у каждого свой интерес. Что скажешь?

– Скажу, что ты, когда в сердцах, черт знает что наговорить можешь. Слушать боязно.

– Так и не слушай, – огрызнулся Остапчук, – лучше вот, щелкай зубами. Тещенька особо наказала тебя подкормить.

Явившийся Сорокин прошел мимо кабинета подчиненных, походя, поворчал:

– И снова средь бела дня луком да чесночком закусывают. Что за пагубная привычка? Придут граждане – а тут амбре.

Остапчук пояснил:

– Я так понимаю, товарищ капитан, если у человека важное дело, он совершенно спокойно отнесется к запахам. А если нет, то нечего шастать, нюхать почем зря.

– Ничего, так, предварительная фильтрация, – похвалило командование. – Акимов, дожевывай, и прошу ко мне в кабинет.

* * *

– Что у тебя с машинками? Докладывай.

Акимов подчинился:

– Признаться, без особых результатов. Машины нужных расцветок с подходящими комбинациями цифр орудовцами не найдены. Все зарегистрированные автомобили Москвы с различными комбинациями цифр я проверил.

– Все ли?

– Так точно.

– А в Московской области?

– Сегодня сделал запрос, записал несколько адресов.

– Покажи.

Некоторое время капитан изучал список, размышляя, потом, дернув щекой, скомандовал:

– Отставить.

– Что отставить?

– Разработку. Не горит.

Акимов решил – в ушах звенит от усталости и разговоров, потому перепросил.

– Не горит, – повторил капитан.

– Да как же так, Николай Николаевич? Как отставить? Человек пострадал.

Неузнаваемый Сорокин опустил глаз, зло произнес:

– За дурость свою пострадал, распущенность. Из Склифа сообщили результаты: в крови полно спирту. Конечно, если бы не это, может, и не было бы его в живых вовсе.

– Откуда же…

– С вечера пятницы. В точности, как предположил старший муровской опергруппы. Которому ты, к слову, нахамил, не обеспечив охрану места происшествия, сославшись на погоду. Вот копия его рапорта.

Акимов и глядеть не стал, уж больно возмутительные вещи говорились.

– Да он болван.

– И пусть. Он капитан, а ты лейтенант.

– Вы тоже капитан.

– Не с Петровки.

– Всем известно, что Игорь наглухо завязал.

– Кому – всем? – прицепился Сорокин. – Кто эти все? Пожарский появляется только на выходные, чем он там, у себя занимается – тебе что же, известно?

– Нет, но можно запросить характеристики с места работы, из общежития на Бахметьевской.

– Запроси. А пока какого лешего ты мне рассказываешь, что тебе что-то «известно»?

Помолчав и как бы чуть остынув, капитан продолжил, по-прежнему глядя в сторону, точно ему было противно смотреть на подчиненного:

– В общем, вырисовывается обоюдная вина и некрасивая ситуация. – Он сверился со своими бумажками, в которых пес знает что было понаписано, добавил: – Пострадал к тому же при переходе в неположенном месте.

– Ну это-то к чему! Там разметки никакой нет, только-только дорогу оборудовали!

– Прекратить анархию! – вдруг рявкнул Сорокин. – Что за пререкания? Кумовство разводите, товарищ лейтенант? Благоволите выполнять распоряжение непосредственного руководства!

О, это край. Раз руководство перешло на старорежимные слова – пощады не жди. Акимов, побелев, отчеканил:

– Виноват, товарищ капитан.

– Итак, жду доклада о том, как обстоят дела по угнанной машине товарища Тихонова.

Сергей отрапортовал:

– Никак, товарищ капитан. Поскольку я занимался поиском автомобиля, совершившего наезд на товарища Пожарского.

– И план поисков не разработан.

– Никак нет.

– Так идите и шевелите мозгами. В кратчайшие сроки ожидаю результатов. Свободны.

Оплеванный, Акимов вышел. Увидев его, Остапчук, который сам же и настропалил на бунт, проникся сочувствием:

– Получил нагоняй ни за что. Серега, пес с ним, не бери в голову, иди, есть чем утешиться.

Символическая доза тещенькиной самогонки с куском сала оказали своеобычное оживляющее действие. Лейтенант ожил и разгорячился:

– Да, главное, с чего, с чего отставить-то? Пострадавший Игорь Пожарский ведь не чужой человек, лично и хорошо знакомый! Черт одноглазый, сам не раз за него впрягался, а тут на́ тебе!

– Делают его крайним, что пьянчуга и сам виноват, – заверил Остапчук, – и мы вместе с ним, нас и бить.

– Еще немного – и выяснится, что Игорь сам под колеса полез.

С непонятным удовлетворением Саныч отметил:

– Что и требовалось доказать. И помяни мое слово – все потому, что не без Тихоновых тут.

– Саныч, опять туда же?

– Туда не туда – это как знать, а я вот вопрос тебе задам, простенький. Скажи-ка, если бы ливень шел, – ты сам бы поперся на балкончик перекурить? Да еще на своей собственной даче, в отсутствие бабы, то есть даже некому разныться, что от дыма голова болит.

– Я бы? Не пошел.

– А они вот пошли, и в аккурат тогда, когда надо было увидеть машину, сбившую Игоря.

Помявшись, Остапчук добавил.

– Ладно, и тебе скажу. Может, и пустышка, а может, и нет. Раз ты у нас «Победой» занимаешься, тебе и выводы делать. В день пропажи машины, по сообщению надежных людей, на толкучке эта Мура сперва о чем-то договаривалась с неким посторонним человеком, а далее вела переговоры с перекупщицей насчет того, нет ли у нее покупателя на подержанную машину без документов.

– Ничего себе, – удивился Акимов. – А кто эти надежные люди?

– Маслов и Милочка.

– Эти – да, надежные?

– Ну-ну, – протянул сержант, – и очень даже. Когда у самого совесть нечиста, в других кривизну тотчас замечаешь.

– Тонкое наблюдение, – одобрил Сергей. – Стало быть, нас с нашими версиями пора давно прислонить к стенке.

– А вот если не зубоскалить, то показательная черточка. По глупому предлогу дамочка расплевалась с мужем, а избавившись от него, шныряет невесть с кем, а потом и со скупщицей краденого. И вот, машина пропадает.

– Звучит, – признал Акимов, – теперь я вопрос тебе задам: как вот это, – он изобразил нечто с носом и кудряшками, – могло машину завести, если ключи были у мужа? Зубами провода зажимая?

– Этого я не ведаю. И все равно: сами у себя машины нередко угоняют.

– Зачем?

– Разные могут быть причины, – туманно заметил Остапчук. – А я вот какую справочку раздобыл в Госстрахе. Делюсь с тобой чисто по дружбе.

Содержание бумаги до Акимова дошло, и оно было весьма интересно.

– Это чего, «Победа» Тихонова была застрахована от угона?

– Именно так.

– Но это уже слишком, – серьезно заметил Акимов, – офицеру, летчику-испытателю, досрочно освобожденному – и разводить страховое мошенничество? Зачем?

– А по-твоему, всему этому –