Андрей Баранов - Павел и Авель Страница 25

– А вот и мы! Вы ведь те самые путешественники из России? – обратился священник к графу на немецком, старательно избегая голландских слов. При этом он снял свой головной убор, что позволяло всем присутствующим убедиться в его лысости. Голова аббата сияла, как бильярдный шар, Лизе показалось даже, что в ней отражалось пламя свечей.

– Из Санкт-Петербурга, с вашего позволения! – заметил гордый граф, который не любил, когда его путали с простыми провинциальными россиянами.

– О, ваше сиятельство, не нужно начинать сразу с угроз! Поймите, что мы – ваши друзья. Мы наслышаны о цели вашего визита и хотим вам помочь по мере наших скромных сил, – поддержал беседу и примкнувший к компании шут. Усевшись, он на всякий случай положил ноги на стол, что несколько покоробило благовоспитанного графа.

– Мы? Кто это «мы», представьтесь, господа. Я, граф Г., хочу знать, с кем имею честь беседовать?

– Можете называть меня… ну скажем аббат Ларудан. Это правда не мое настоящее имя, но так звали одного нашего достойного брата, написавшего в середине нынешнего столетия разоблачение ордена вольных каменщиков. Сия книга была издана тут, в Амстердаме, и всем должна была показать, что все эти каменщики – порождение сатаны, исчадие ада, который вселился в них! Эти бестии, дьяволы с человеческими лицами, организовали французскую революцию, народ сам, как бы он ни бедствовал, неспособен на такое! Их ложи – пристанище распутства, и туда ходят не иначе как негодяи и отребье…

– Ах, дядюшка, какой же вы все-таки антимасон! – съязвил шут. – Господа, я могу вам объяснить, почему наш аббат так не любит масонов – дело в том, что члены их лож часто собирались в трактирах, за что мещане почитали их простыми пьяницами. А так как наш иезуит и сам зачастую не прочь выпить, то он конечно очень досадует, что свято место пусто не бывает!

– Замолчите, Клаус, и снимите наконец свой дурацкий красный колпак! – вспылил аббат. – Здесь вам не ярмарка! Эти негодяи плетут свои козни не только против императоров, но и против святой церкви, вот чего мы никак не можем допустить! Это неприемлемо.

В ответ на такую отповедь шут Клаус, казалось, несколько успокоился. Он пробормотал «повинуюсь, дядюшка» и даже снял ноги со стола, а колпак – с головы. Оказавшись жгучим брюнетом, похожим на пикового валета из новенькой карточной колоды, он сразу понравился Лесистратовой, не забывавшей однако о цели путешествия ни на секунду.

– То есть вы готовы помочь нам?

– Да, мы знаем, что вы ищете некий секретный документ, который был выкраден из царского дворца в Петербурге. У нас, верных сынов святой церкви, есть достоверные сведения, что сейчас с этой тетрадью знакомят одну ложу за другой. Таким образом пелена грядущего становится ясно видимой для богоборцев и отступников, и они могут плести свои заговоры без помех!

– Сие ведомо и нам, но ближе к делу… Известно ли где находится секретная тетрадь теперь? И что за манера – оставлять записку с адресом места тайного рандеву в протестантской церкви? – Лизонька сразу брала быка за рога, по своему обыкновению.

– Мне кажется, что вполне уместно получить в святых стенах церкви сведения о том, как разоблачить происки ее врагов! Что же касается местонахождения секретных записок, то увы – не могу указать вам точное место, где они хранятся. Однако же ваша попытка отыскать их в подземельях дворца в Стокгольме касжется несколько наивной, ведь это было не что иное как ловушка Черного ба…

В это время шут, казалось задремавший, громко икнул. Аббат моментально прервал свою речь, а впечатлительному Морозявкину показалось даже, что пламя свечей в зале замигало, и пахнуло ледяным холодом.

– Ах, прошу прощения, я увлекся! – аббат достал белый платок с цветной каемочкой и кружевами, и промокнул лысину, вытирая обильно выступивший пот. Ведь главного негодяя как всегда нельзя называть – вы, полагаю, это знаете. Ну, тот-который-во-всем-виноват!

– А что, этот Черный… ну… – Морозявкин невольно понизил голос, – он тоже из этих? Ну, из каменщиков?

– Очень сомневаюсь, молодой человек! – аббат мог так называть Вольдемара, который благодаря целебному действию голландского пива выглядел уже не более чем на тридцать с хвостиком лет. – Он над всеми, как Вельзевул. Он дергает за ниточки, а остальные прыгают. Некоторые полагают, что он послан на землю дьяволом… а кое-кто думает, что он и есть сам дьявол!

– Мы прижмем хвост и дьяволу, если нужно! – заявил граф, возможно несколько запальчиво. Впрочем тут сказывался выпитый джин.

– Не судите опрометчиво, друг мой! А что касается интересующего вас предмета, то следы ведут в Пруссию… Нам сообщили, что тетрадь уже там. Так что вам следует поскорее проследовать туда, не жалея лошадиных сил и парусов. Я уверен – там вас ждет успех! – аббат был настроен весьма оптимистично.

– Это хорошо, что у вас есть такая уверенность! – отметил граф сумрачно. – Но как мы найдем там интересующий нас предмет?

– О, в немецких землях, как и повсюду, вас отыщут наши люди! Кроме того за вами незримо последует наш преданный Клаус, как ангел-хранитель (при этих словах шут поклонился). Но будьте осторожны – вас ищут не только верные сыны церкви, но и проклятые богоборцы. Не афишируйте свой визит, и пожалуйста, не устраивайте попоек…

Граф, казалось, оскорбился таким замечанием. Лесистратова поморщилась, а Морозявкин напротив воодушевился:

– Да уж, пора покинуть этот вертеп! Тем более что пива уже не осталось. В путь?

– В путь, только сперва надо расплатиться, – граф был как всегда щепетилен в финансовых вопросах.

Компания вышла из обезьяньего логова, и уже на улице распрощалась. Вернувшись в гостиницу, путники стали обсуждать впечатления от прошедшего дня, и готовиться ко дню грядущему.

– А мне весьма понравился этот шут… Милашка, не правда ли? – кокетливо спросила Лиза у графа.

– Ничего интересного, мадемуазель, – отвечал граф Михайло сухо. – Позер и плут, которых в европах полным-полно… да и при дворе Его императорского величества довольно! Впрочем шуты есть и у нас, не так ли, Вольдемар? – внезапно рассерженный лизиными экзерсисами граф попытался сказать колкость.

– Что до меня, мне по нраву пришелся скорее аббат – колоритная фигура! – ответил Морозявкин, пропустив замечание мимо ушей. – И бьюсь об заклад, перепьет любого… эти святые отцы любители хмельного зелья, недаром монастырские погреба всегда полны.

– Ты бы лучше подумал о том, что нам следует выступать в новый поход… на прусское направление, – заметил граф нравоучительно.

– На Берлин! На Берлин! – завопил Морозявкин, внезапно возбуждаясь. – Я знаю – наши казаки еще проедут по его улицам!

– Вот-вот, и выступать нам уже завтра! Учтите – мы поплывем на корабле, я обо всем договорюсь. Надеюсь вы хорошо переносите качку. Так что пора отойти ко сну.

– Завтра? Я не хочу завтра! Это слишком рано, черт возьми. Я еще не насладился всеми сокровищами и достопримечательностями Амстердама! Я боюсь морской болезни! Ну что это такое, то интриги, то заговоры, просто некогда осмотреть окрестности! – выступил Вольдемар с нотой протеста.

– Ах, сударь, вы непременно хотите добраться до Красных фонарей, ведь так? – вопросила Лесистратова осуждающе.

– Нет, не только, и до курительных тоже… Мы живем один раз, господа! И я хочу насладиться этой жизнью сполна, – Морозявкин кинул взгляд на Лизу и демонстративно отвернулся.

Граф на этот раз решил поддержать приятеля. Он тоже посмотрел на Лизу. Мадемуазель Лесистратова хмыкнула.

– Ну хорошо… Выступаем послезавтра. А завтра – день отдыха! Всем спать, господа. Причем в своих комнатах, не забудьте об этом!

На следующий день приятели разбрелись кто куда, по своим интересам. Граф решил обойти местные музеи, дабы узнать наконец, что же рисовал живописец Рембрандт и ему подобные творцы. Разумеется он и ранее порывался стать ближе к искусству, но все было как-то недосуг. Лизонька пожелала посмотреть многочисленные лавки с прекрасными товарами, которыми были забиты каменные дома на центральных улицах города. А Морозявкин наконец-то дорвался до осуществления своей мечты, терзавшей его вот уже вторые сутки и начал с Красных Фонарей, планируя закончить день в какой-нибудь табакокурильне, когда уже не останется сил ни на что другое.

Надо отметить, что ко времени течения нашего повествования городская структура Амстердама уже вполне сложилась, улицы и каналы города образовали стройный ансамбль, в дальнейшем лишь пополняемый новыми строениями. Лесистратовой не пришлось долго отыскивать нужные лавки – много веков в Амстердаме торговали всем на свете, причем весьма прибыльно.

Хотел ли прохожий приобрести книги или ювелирные изделия, обувь или одежду, мебель или посуду, здесь имелось все. Независимо от толщины кошелька тут можно было обнаружить подходящий товар, от которого ломились прилавки и рынки. А уж с полным кошельком, как это было в случае с Лизой, недурно обделавшей делишки с представительством шведского торгового дома, гулять по торговым улицам и базарам было особенно приятно.