Евгений Сухов - Я украл Мону Лизу Страница 31

И вот запрос уже дал первые результаты – неделю назад один обедневший итальянский граф предложил ему неизвестную работу Рубенса за весьма подходящую цену. Поначалу в удачу не хотелось верить – нередко под личиной разорившихся аристократов скрывались породистые плуты, стремившиеся разжиться на фальшивке. Но после того как трое независимых экспертов подтвердили подлинность картины, он немедленно ее приобрел.

А три дня назад немецкий барон принес картину Дюрера, доставшуюся ему от прабабки. Понизив голос, он поведал о том, что некогда ее связывали романтические отношения с художником, и во время одного из свиданий он преподнес ей картину «Карающая Диана», где в образе античной богини изобразил баронессу. Трудно сказать, насколько правдоподобной являлась семейная легенда, но вот представленная картина была просто восхитительна! Не торгуясь, Альфредо Джери выложил ровно ту сумму, которую запрашивал поистрепавшийся за карточными баталиями прусский барон. Так что редкий день не радовал его удачей.

Из собранных картин Альфредо Джери устраивал выставку с последующей продажей их на аукционе, для чего снял в центре Флоренции огромный зал, где размещалась часть экспозиции. Работы было невпроворот! Если дела пойдут прибыльно, выставку можно будет продлить.

Подъезжали и уезжали экипажи, предоставляя все новые картины. Некоторые передавали ему картины только на время выставки под его доброе имя, а среди них имелись весьма значительные полотна. Предстоящая выставка должна будет объединить как признанных мастеров прошлого, слава которых перешагнула века, так и тех, кто не сумел оставить в истории искусства значительного следа, подарив потомкам лишь одно или два выдающихся полотна.

Неожиданно его размышления прервал короткий стук в дверь, подняв голову, он увидел дворецкого, державшего в руках конверт.

– Что это? – удивленно спросил Альфредо Джери.

– Вам письмо.

– Откуда оно?

– Из Парижа.

– Что там? – невесело отозвался Джери, подозревая, что это послание от очередного безумца, каких в мире искусства всегда было в изобилии.

– Сказано передать вам лично в руки.

– Давай его сюда.

Взяв конверт, Альфредо Джери надорвал самый краешек и вытряхнул из него небольшой лист бумаги, сложенный вчетверо, исписанный ровным аккуратным почерком. И чем дальше он вчитывался, тем крепче уверовал в свое первоначальное предположение. Еще один безумец!

«Уважаемый господин Джери!

Меня зовут Леонарди, я итальянец. Не удивляйтесь, что я обращаюсь именно к Вам. Дело в том, что я прочитал в «Пари-Журналь» Ваше объявление, в котором Вы писали о том, что желаете организовать во Флоренции выставку итальянских художников и готовы купить полотна, которые будут соответствовать уровню выставки. Я навел о Вас справки и выяснил, что Вы человек с весьма высокой репутацией, а потому я решил обратиться к Вам с конкретным предложением. У меня имеется такое полотно, это «Мона Лиза» Леонардо да Винчи. – Альфредо Джери вновь перечитал последнюю фразу. – Эта картина станет жемчужиной Вашей выставки. Не спрашивайте, каким образом картина попала ко мне, но в том, что это подлинник, можете не сомневаться. Передать ее Вам меня толкают и патриотические чувства: на каком основании итальянские полотна находятся во Франции? Мне известно, что во время войны с Наполеоном из Италии было вывезено много шедевров итальянских художников, среди которых была и «Мона Лиза». И я готов вернуть картину на родину! В настоящее время я крайне нуждаюсь в деньгах, а потому был бы очень рад, если бы мы с вами договорились о цене за предоставленный шедевр. Прошу писать до востребования по этому адресу…»

Ниже был написан адрес тринадцатого района Парижа.

– Однако, – невольно протянул Джери, все более удивляясь.

– Господин Джери, – вошел дворецкий, – пора выходить, публика уже собралась. – От вас ждут приветственного слова.

– Я сейчас, – буркнул невесело Альфредо Джери и, сложив письмо вчетверо, сунул его в нагрудный карман сюртука.

В выставочном зале, увешанном предоставленными картинами, царило праздничное оживление. Смотрители, одетые в итальянскую одежду эпохи Возрождения, чинно встречали гостей у дверей. А слуги с подносами в руках, на которых стояли рюмки с шампанским, обносили гостей. На выставку заявились самые почетные и известные люди города, включая бургомистра. Тот, облачившись в праздничный костюм с золотой цепью на толстой шее, удостоверяющей его власть, невольно приковывал к себе всеобщее внимание. Экипажи все подъезжали, образовывая вереницу, где у парадного крыльца в одежде шестнадцатого столетия гостей встречали слуги и препровождали в салон, уже подготовленный для предстоящих торгов.

Альфредо Джери стремительным шагом прошел в зал, обвел взглядом присутствующих, отметив, что почти не осталось свободных мест (а ведь поначалу думалось, что он будет заполнен всего-то на треть). Прослышав об организованном мероприятии, приехала знать даже из окрестных мест, наверняка в твердом намерении потратить накопленные лиры.

– Итак, господа, позвольте открыть предстоящий аукцион. Уверяю вас, что сегодняшний день принесет нам немало открытий и сюрпризов. И каждый из вас сумеет приобрести то, что желает. Представляю вам первый лот. – Боковая дверь распахнулась, и двое слуг в белых перчатках торжественно вынесли картину, укрытую зеленым атласным покрывалом. – Картина Андреа дель Сарто «Мадонна», – Альфредо Джери снял с рамы покрывало.

По залу пробежало некоторое оживление. Многие собравшиеся пришли только для того, чтобы увидеть знаменитую картину, прежде считавшуюся потерянной. Наверняка среди них есть тот счастливчик, который выкупит картину.

– Первоначальная стоимость лота составляет сто тысяч лир, господа…

День прошел великолепно. Удалось заработать около трех миллионов лир, и это только за один день! Однако все это время Джери не переставал думать об авторе письма.

Кто же он, черт его подери!

Альфредо Джери вновь внимательно перечитал послание. Пожалуй, что его мог написать только безумец. Едва ли не ежедневно ему предлагали купить полотна величайших мастеров эпохи Ренессанса, но в действительности оказывалось, что это всего лишь копии или подделки, зачастую совершенно бесталанные.

Но все это было меньшего калибра, сейчас же ему предлагали купить не что иное, как «Мону Лизу». Такой человек должен обладать завидным нахальством или быть душевнобольным.

Альфредо Джери вышел на балкон и стал разглядывать площадь перед собором, где любили бывать туристы. А еще здесь было очень много голубей. Они буквально атаковали всякого, кто имел неосторожность сунуть руки в карман.

Альфредо Джери не любил голубей. Нахальные, драчливые, в чем-то беспардонные, они подчас напоминали ему тех подозрительных клиентов, что пытались всучить ему копии шедевров, выдавая их за подлинники. Причем многие из картин были снабжены заключениями виднейших экспертов, заверявших в несомненной подлинности. Оставалось только удивляться, каким образом владельцам подделок удавалось заполучить отзывы авторитетных искусствоведов. Без крупных денег явно не обходилось…

Не смиряясь с отказом, они ссылались на газетные статьи и полицейские отчеты, в которых говорилось о краже шедевра, с отчаянной яростью уверяли, что держат в руках то самое пропавшее полотно. Выпроводить их с порога превращалось в трудную задачу. И однажды, испробовав все способы деликатности, Альфредо Джери принял радикальное решение – велел слугам сбросить с лестницы надоедливого посетителя.

Чего же судьба дарит ему на этот раз?

Все-таки автор письма определенно душевнобольной или хуже того – профан. Иначе он должен был знать, что «Мона Лиза» никак не могла быть вывезена Наполеоном из Франции, поскольку пребывала там уже четыре столетия и была доставлена в Амбуаз Леонардо да Винчи, когда Франциск Первый пригласил его к себе на службу. А после смерти великого художника «Мона Лиза» по завещанию отошла французскому королю в благодарность за гостеприимство.

Только душевнобольной или человек невероятной беспечности может предложить на продажу «Мону Лизу», подвергая опасности как себя, так и покупателя.

В центр площади, прямо к голубям вышла девочка лет шести, держа в крохотных ладошках кулек с семечками. Голуби, предчувствуя щедрую трапезу, заволновались, задиристо закружились. Наконец первая горсть была брошена, породив серую крылатую волну: голуби, тесня и отталкивая друг друга, пробивались к рассыпанным семенам. Еще одна горсть, более щедрая, заставила слететься голубей со всей площади, а наиболее нахальные из них, очевидно, рассчитывая на какое-то особое вознаграждение, устроились даже на ее крохотной шляпке с широкими полями, чем вызвали у ребенка настоящий восторг, и отголоски длительного заразительного смеха сумели добраться даже до его кабинета. Альфредо Джери невольно улыбнулся. В этих уличных голубях имеется нечто редкостное, если они доставляют столько радости ребенку.