Николай Свечин - Ночные всадники (сборник) Страница 32

– Увы, – подтвердил психиатр. – У каждого он свой. Возможно, первые изъяны в психике Ильи Никитича появились в турецком плену. Он рассказал мне кое-что. Тяжкое испытание для молодого человека! Тем более из культурной семьи. Савич был на войне вольноопределяющимся. И когда попал в плен, то его поместили к солдатам, не к офицерам. А с нижними чинами турки не церемонились! Он насмотрелся всякого, прошел через голод и унижения, едва не умер от малярии. Кстати, при побеге Савич убил часового именно камнем, вы и здесь оказались правы! Потом он вроде бы отошел, начал служить, карьера задалась. Но какая-то червоточина, видимо, осталась. Тут еще врожденная нервность, повышенная эмоциональная импульсивность. Возможны и наследственные болезни: дед Ильи Никитича в среднем возрасте обезумел. По обычаям того времени, его не лечили, да тогда и не умели! А поселили в отдельном флигеле и приставили слуг, пока не умер… Наследственные механизмы тем более не изучены наукой.

Собеседники помолчали. Лыков услышал ответы на свои вопросы, пора было уходить. Кащенко протянул ему руку:

– Что ж, свою работу, Алексей Николаевич, вы проделали хорошо. А вот я свою не смогу.

– Илья Никитич неизлечим?

– Да. Психика не вынесла трех злодейств… Нам удастся, надеюсь, сбить тот бред, который толкает Савича на самоубийство. Ну, он станет тихое растение, которое сможет есть и пить, отправлять физиологические потребности. Но человека уже не будет.

Доктор Кащенко ошибся. Лыков узнал об этом только год спустя. Больной, казалось, действительно вышел из буйной фазы болезни. Его перевели в общую палату, ослабили надзор. И вскоре он украл шнурок с пенсне лечащего врача и удавился на нем…

Так закончилась история с убийствами в бутафорском городке. Само действо закрылось 1 октября. Миллион посетителей так и не набрали, хотя устроители приблизились к этой цифре. За 125 дней работы выставку увидели 991 033 человека. Если бы не махинации Лугвенева, заветный рубеж был бы достигнут.

Тем не менее XVI Всероссийская выставка стала очередным национальным триумфом. По ряду показателей (размер территории, площадь крытых павильонов) она обогнала даже Всемирную парижскую выставку 1889 года. Некоторые использованные на ней технологии значительно опередили свое время. Так, девять павильонов в Нижнем Новгороде были выстроены по проектам инженера В. Г. Шухова с использованием сетчатых и висячих конструкций. Массовое применение таких конструкций началось лишь спустя пятьдесят лет…

Девятнадцатый век и начало двадцатого – время увлечения выставками. В одном лишь Петербурге с 1829 по 1914 год их было проведено более 200, в том числе 40 всероссийских и около 50 международных. Но перещеголять нижегородскую никому не удалось. Киевская выставка 1913 года собрала больше миллиона посетителей, но она не была универсальной. И площадь всего 26 десятин против 77 в Нижнем Новгороде!

В 1914 году было принято решение готовить следующую, XVII Всероссийскую промышленную и художественную выставку. Местом ее проведения определили Москву, срок открытия назначили на май 1917-го. Началась подготовительная работа. Выставочный комитет возглавил сам П. П. Рябушинский, генеральным комиссаром стал бывший московский городской голова Н. И. Гучков. Размах планировался гигантский. Устроители подсчитали, что посмотреть на «всероссийскую витрину» явится четыре миллиона соотечественников и миллион иностранцев! Для них решено было выстроить линию метрополитена. И отгрохать 50 гостиниц барачного типа на 1000 мест каждый – чтобы все гости убрались!

Неожиданно начались проблемы с географией. Как найти в Москве пространство для такой огромной затеи? Начали выбирать между Ходынкой и Анненгофской рощей. Против Ходынки выступили военные. Где они станут маршировать? Из 200 десятин Ходынского поля 140 принадлежали военному ведомству. Спор с городской управой зашел в тупик. Министерство промышленности и торговли, главный устроитель предполагаемой выставки, в сердцах пригрозило перенести ее в Петербург. Спорили до 1 августа. А потом началась война.

Так и получилось, что выставка в Нижнем Новгороде в 1896 году стала последней универсальной выставкой в истории Российской империи. Но тогда этого еще никто не знал…

Очень быстро красивая сказка была разобрана. Вскоре от нее почти ничего не осталось. Царский павильон государь подарил Нижнему Новгороду[26]. И лишь гостиница «Эрмитаж» как-то прижилась. Остальное исчезло, будто и не было…

Отшумели праздники и приемы, и жизнь вернулась в свое русло. Исправляющий должность полицмейстера Яковлев еще в августе получил монаршее благоволение. За примерный порядок и благоустройство в городе во время пребывания государя. Это отличие считалось у служивого люда серьезным. В частности, оно на год сокращало срок выслуги в следующий чин. Начальство осталось довольно коллежским советником. 5 октября Петр Яковлевич был утвержден полицмейстером.

Подполковник фон Таубе удостоился ордена Святого Станислава 2-й степени и занял должность нижегородского уездного исправника.

Пристав сыскного отделения Прозоров получил аж две награды. Сначала еще в августе ему прислали из кабинета ЕИВ золотой портсигар с государственным гербом. А в октябре вышел еще Станислав 3 степени.

То-то поди ругался скуповатый Владимир Алексеевич, отсылая в Капитул орденов за эту цацку пятнадцать рублей! К тому же аналогичный орден получил и его помощник, бездельник Ванька Пузыревский. А вот в чине Прозорова так и не повысили.

Вор Герман действительно стал сыщиком. И очень удачливым! При этом он продолжил совершать всякие темные дела. Но начальство закрывало глаза, учитывая выдающиеся способности сотрудника и приносимую им пользу. В 1918 году Германа арестовало ЧК – и отпустило. Ловкий был человек…

Лыкова наградой обошли. Директор департамента объяснил ему, как это получилось. Конечно, списки министерство подало! Но государь их почеркал. Местным деятелям оставил что просили, а столичный аппарат весь вымарал. Молодому государю ударила в голову успешная коронация! Толпы восторженных людей, верноподданнические демонстрации, мистическое единение царя и его народа… И тому подобная чепуха. Николай Александрович решил, что ему, богоизбранному, никакая охрана и не нужна. Чины МВД суетятся, лезут на глаза исключительно с целью сорвать чин или орден; толку от них ноль. Ну и порезал списки…

Надворный советник подивился такой наивности государя. Эдак можно и увлечься. Русский царь должен мыслить более реалистично. Иначе быть беде!

Часть 2

Ночные всадники

Лыков уезжал из Нижнего Новгорода. Он сделал свое дело – нашел убийцу трех человек, с чем не могла справиться местная полиция. Открытие надворного советника поразило всех. В злодеяниях подозревали беглых каторжников, отставных городовых, главаря кунавинских бандитов. А убийцей оказался крупный деятель выставочной администрации в чине коллежского советника. Его начальство уже подготовило досрочное представление на пятый класс[27] за большой вклад в проведение выставки… Теперь душегуб сидел в психиатрической лечебнице. Крохотная комнатка его была обита войлоком, чтобы не смог повторно разбить голову о стену. По словам врачей, в разум он уже никогда не вернется.

Лыков застрял в Нижнем Новгороде по просьбе Витте, и только тот мог отпустить сыщика домой. Однако занятому человеку никак не удавалось вырваться сюда. Алексей извелся. Хотелось в отпуск, к семье, на Ветлугу. Какое ему дело до министра финансов? Чай, свой министр имеется… Но противиться Сергею Юлиевичу желающих не нашлось. На отчаянные телеграммы в родной департамент сыщику ответили: сиди и жди. Тут такое дело! Выставка, не абы что. Недавно ее посетил государь. Он нет-нет да интересуется, как идут дела. Конфидент по выставке у него один – все тот же Витте. Приходилось с ним ладить…

Наконец «конфидент» приехал. Он внимательно выслушал доклад полицмейстера Яковлева. Из него следовало, что дознание целиком провел надворный советник Лыков. При содействии местных сил. Отослав нижегородцев, министр долго беседовал с Алексеем. Потом поехал на Тихоновскую, в лечебницу. Поглядел на Савича, расспросил докторов и объявил:

– Преступления раскрыты!

Сыщик не дождался от всесильного сановника благодарности. Правда, одну фразу можно было расценить как похвалу. Витте сказал Лыкову:

– Я буду держать вас в поле зрения.

Черт знает, что он имел в виду. Главное, что отпустил. Алексей телеграфировал директору департамента Зволянскому: «Заказчик работу принял». И получил отпуск на 28 дней!

Сборы были мгновенными. Сыщик заранее отослал в Петербург громоздкую кладь. Няне Наташе он купил на выставке хорошую енотовую шубу (всего 90 рублей! В столице так дешево не сыскать). Всем трем деткам тоже отобрал по шубейке, уже из лисьего меха. И богатую боярку из камчатского бобра – жене. Себе взял ящик филатовского вина, к которому пристрастился в Ташкенте. И еще отобрал фунтов двадцать хорошей серебряной посуды – в приданое принцессе Шурочке. Они с женой потихоньку готовили его дочке, к далекой пока свадьбе.