Александр Арсаньев - Иерусалимский ковчег Страница 33

— Благодарю, — снова улыбнулась Полянская.

И у меня закружилась голова то ли от кофейного аромата, то ли от томного взгляда русалочьих глаз.

— Меня продолжает мучить вопрос, — начал я осторожно. — Что такая женщина, как вы, может делать в подобном доме, где я застал вас вчера поздно вечером?

— Вы говорите, как ревнивый супруг, — усмехнулась графиня. — Я купила этот дом на прошлой неделе, — сказала она. — Иногда мне не достает уединения, — добавила Полянская.

Меня пьянил запах ее духов, и я умирал от желания прекратить эту невыносимую для меня игру. Вблизи этой женщины я забывал, что отринул от себя все соблазны во имя великой цели.

Я сделал вид, что поверил ее словам.

— Такие женщины, как вы, не созданы для уединения, — произнес я задумчиво.

— А для чего же они созданы? — усмехнулась графиня.

Я пошутил, пристально глядя ей в глаза:

— Для великих дел, графиня!

Она промолчала в ответ, словно бы собираясь с мыслями.

— Кто приходил к вам прошлой ночью? — спросил я ее. — Я видел вашего посетителя.

Лидия Львовна вздрогнула, по-моему, она не ожидала от меня такого вопроса.

— Я не знаю, — пожала она плечами. — Ко мне действительно кто-то приходил?! — изумленно воскликнула она и прошептала:

— Мне очень страшно.

— Чего вы боитесь? — спросил я ее, сделав вид, что сильно встревожен.

— Меня уже дважды пытались убить, — сказала графиня. — И теперь я подозреваю, что в этом замешана моя прислуга, — добавила Полянская. — Я никого не видела этой ночью, — солгала она.

— Но кто может желать вашей смерти? — изумленно воскликнул я.

— Не знаю, — тихо проговорила графиня Лидия и пожала плечами. — Я ничего не знаю, — повторила она.

— Позвольте мне защищать вас!

— Я должна об этом подумать, — уклончиво сказала Полянская. — Послезавтра я уезжаю к своему жениху, — твердо добавила она.

И тогда я понял, что уже завтра графиня будет представлена ко двору. История с баварской перепиской набирала стремительные обороты.

— Куда, если не секрет? — печально осведомился я.

— В имение Анатолия Дмитриевича Елагина, — ответила Лидия Львовна.

— Учитывая названные вами обстоятельства, вы разрешите мне сопровождать вас в дороге? — спросил я, уповая на чудо.

К моему глубокому изумлению, графиня Полянская не отвергла моего предложения.

VII

Дома меня уже ждал Кинрю, порядком измотанный погребальными хлопотами. Я застал его в гостиной за чтением журнала.

— Яков Андреевич! — обрадованно оживилось скуластое лицо моего золотого дракона. — Как много вы успели сегодня? Вы уже встречались с графиней? — обрушил он на меня целую лавину вопросов. — Вам удалось узнать что-нибудь новое? — Юкио Хацуми даже привстал со стула. Я и не подозревал в нем такого любопытства.

— Кажется, мне удалось разузнать подлинное имя убийцы, — ответил я.

— Ну так назовите его! — воскликнул Кинрю. — Не мучайте меня! Он должен ответить за смерть Катюши, — скулы на его лице напряглись.

— Созон Сократович Гушков, — произнес я задумчиво и присел на краешек плисового канапе. — Но пока я еще не знаю, как до него добраться! И мне неизвестно, обретается ли он вообще в Петербурге, — добавил я. — Но если он здесь, я непременно найду его через Медведева!

— Обязательно возьмите меня с собой! — воскликнул японец. — Мне смертельно хочется с ним поквитаться!

Юкио Хацуми читал мои мысли, наши с ним желания на удивление совпадали.

— Обязательно! — согласился я и прилег на приподнятое изголовье диванчика. — Как же я устал! — сообщил я Кинрю, расстегивая сорочку. Глаза у меня закрывались сами собой. И как только я смыкал их, то видел перед собою графиню Полянскую, ощущая себя, будто бы под гипнозом.

Я тряхнул головой и приоткрыл тяжелые веки, словно налитые свинцом.

— А что за реликвия, о которой писала графиня? — осведомился Кинрю. — Вам удалось что-нибудь выяснить?

— Да, — я кивнул. — Но, к сожалению, мой милый Кинрю, я не могу рассказать тебе обо всем!

— Понимаю, — японец вздохнул. — Кодекс чести!

Это было не совсем так, но я не стал его переубеждать.

— Ну а с Полянской-то вы увиделись? — вновь поинтересовался Кинрю.

Я промолчал, бросив на него интригующий взгляд.

— Значит, все-таки удалось?! — обрадованно догадался японец. — Ну и?.. — снова спросил Кинрю. — Прекрасный ангел не обнаружил свою истинную личину?

Я усмехнулся:

— Нет!

— Но она вам что-нибудь рассказала? — спросил он с надеждой в голосе.

Я покачал головой, и Кинрю поник.

— А я-то размечтался! — развел он руками. — И как же графиня вам объяснила визит своего ночного гостя?

— Лидия Львовна сказала мне, что ее пытались убить, — эти слова сразили наповал моего золотого дракона, он даже не знал, что мне на них ответить. Кинрю помедлил немного, а потом поинтересовался:

— Яков Андреевич, и вы в самом деле верите в эту чушь?

— Конечно же, нет, — улыбнулся я. — Зато дорогая графиня согласилась на мою помощь, и послезавтра я вместе с ней уезжаю в имение Елагина, где и рассчитываю обнаружить баварскую переписку.

— Но почему? — удивился Кинрю. — Почему Лидия Львовна сдалась так быстро? Неужели наша красавица так ничего и не заподозрила? — осведомился он, потирая руки.

— Вот в этом-то я как раз и сомневаюсь, — невесело усмехнулся я.

— То есть, — Кинрю нахмурился, — вы полагаете, что это?..

— Ловушка, — не дал я японцу высказать свою мысль до конца. — По-моему, графиня уверена, что письмо к Елагину побывало в моих руках, и она рассчитывает держать меня под контролем.

— Так, значит, — пасмурно произнес Кинрю, — вы считаете, что Полянская вас раскрыла и поэтому поменяла тактику?

— Увы! — согласился я.

— И, тем не менее, — не унимался Кинрю, — вы отправитесь прямо в логово тигра?

— Несомненно, — ответил я. — И не пытайся меня переубедить! — предупредил я его. — Мира на этом поприще так и не преуспела!

— Если вы считаете, что так нужно, — пожал плечами японец.

— У меня не остается другого выхода! — ответил я.

— Тогда я буду просить вас лишь об одном, — сказал Юкио Хацуми.

И я уже знал, о чем он меня попросит. Не зря я считал Кинрю своим ангелом-хранителем!

— Я просто обязан сопровождать вас! — воскликнул мой золотой дракон, скомкав в своих руках, и без того измятый, журнал.

— Я не могу взять тебя с собой, — сказал я безрадостно. — Полянская может заподозрить что-то неладное, — добавил я.

— Вы могли бы представить меня своим слугой, — настаивал Юкио Хацуми.

— Но это опасно! — воскликнул я, мне вспомнились Мирины предсказания. Что там она говорила о клетке? Я жертвовал своей жизнью во имя клятвы и долга! Но разве я мог подвергнуть японца такой опасности? Во имя чего рисковать Кинрю?! — Как бы вы ни старались, Яков Андреевич, я все равно отправлюсь за вами, — не отставал японец. И у меня не было оснований ему не верить.

— Я уже жалею, что проговорился тебе, — ответил я грустно. — А впрочем, как знаешь, — махнул я рукой. — Жизнь-то твоя! Вот и распоряжайся ею, как хочешь!

— Ну вот и славно! — обрадовался Кинрю. — Пожалуй, я отправлюсь упаковывать вещи, пока вы, Яков Андреевич, не передумали!

— Не спеши! — предостерег я его. — Вдруг еще графиня не согласится?

— Она же сущий ангел! — лукаво усмехнулся Кинрю, полностью уверенный в своей победе.

Я поднялся с канапе и велел заспанной Саше в длинном ситцевом платье, перевязанном атласной лентой под грудью, сварить крепкого кофе и принести его в кабинет.

Видимо, мне не давали покоя воспоминания о встрече в кофейне.

Кинрю поднялся к себе, я же отправился в кабинет, прихватив с собой канделябр с тремя свечами. Открыл свой тайник и достал из него исписанную тетрадь. Я должен был исповедаться в чувствах, внушенных мне этой женщиной. Но мысли путались и никак не хотели ложиться на бумагу из-под пера. Рука сама собою чертила в тетради розу. Разозлившись на себя, я захлопнул дневник.

В дверь постучали, на пороге возникла Саша с серебряным блестящим подносом в руках. На нем дымился кофейник и красовалась миниатюрная китайская чашечка.

Я снова окинул ее взглядом и подивился чудачествам Миры, нарядившей крестьянскую девушку, вытребованную мной из Кольцовки, в это несуразное платье.

Я взял из рук Саши поднос и поставил его на столик. Девушка ушла, оставив меня наедине с моими невысказанными мыслями. Что же сулит мне завтрашний день? Но почему-то не было страшно, представлялись глаза Полянской. Их я и видел всю ночь во сне.

Утром прощались с Катей, и в полдень выехали на кладбище. День выдался ясным и на редкость теплым. Мира держалась стойко, но то и дело на глаза ее набегали слезы. Однако плакала она молча, не по-женски. Кинрю поддерживал ее под руку. У нас с ней по-прежнему отношения были натянутыми, и я старался как можно реже попадаться ей на глаза, чтобы не усугублять и без того неприятную ситуацию. Я сомневался, что смогу оказать ей какую-то поддержку. В итоге мы отправились провожать Катюшу в отдельных экипажах. Пожалуй, такая размолвка между нами приключилась впервые с тех самых пор, как я помог ей бежать из Индии.