Александр Арсаньев - Иерусалимский ковчег Страница 37

— Я больше не стану с вами спорить, Яков Андреевич, поступайте, как знаете, но не говорите потом, что Мира вас не предупреждала! — с этими словами она покинула нас и поднялась к себе в будуар.

Как ни старался я оставаться равнодушным, но Мирины речи все же заставили меня засомневаться. Однако я не мог ничего поделать, судьба нашего Ордена зависела от того, насколько я сумею справиться с ситуацией, а заодно и со своими чувствами к коварной графине.

— А что все-таки случилось с убийцей? — осведомился Кинрю, как только индианка ушла.

— Графиня Полянская исполнила то, что обещала Елагину, шантажист ее больше не побеспокоит. Ему просто-напросто кто-то сломал пару шейных позвонков.

— Вы полагаете, что это были мальтийцы? — переспросил японец.

— Больше некому, — развел я руками. — Кстати, — я достал из кармана сюртука письмо. — Вот, прочти! — и передал моему золотому дракону послание Виталия Строганова.

— Так, значит, ваши предположения оказались верными, — констатировал Кинрю, возвращая мне прочитанное письмо.

— Выходит, что так, — согласился я.

Спустя около часа вернулся Никифор с посланием от графини.

— Записка от Лидии Львовны Полянской! — провозгласил он, едва появившись на пороге.

— Ну же! — воскликнул я, мне не терпелось увидеть ее своими глазами.

Лакей порылся в карманах и, наконец, все-таки извлек на свет Божий белый конверт. Я почти вырвал его из рук слуги, присел на диван и взялся за чтение. Кинрю же стоял у меня над душой, с волнением ожидая того, что будет дальше. В конце концов, содержанием этого письма в некотором роде решалась его судьба.

Я достал из конверта записку графини. Написана она была на муаровой бумаге с тисненым узором. От нее исходил тот самый аромат восточных духов, вскруживший мне голову в кофейне.

«Любезный Яков Андреевич, — писала графиня. — Вы спрашивает моего позволения взять с вами в поездку Вашего друга и лучшего слугу. Так что же? Могу ли я, нуждающаяся в Вашей защите, иметь что-либо против? Поступайте, как знаете!

Преданная Вам графиня Полянская.

P.S. Жду вас у себя на Большой Мещанской завтра около девяти утра».

— Ну что? — не удержался Кинрю, сверкнув в полумраке глазами, будто дикая кошка.

— Нас можно поздравить, — ответил я. — Лидия Львовна согласна!

— Отправляюсь собирать чемоданы, — обрадовался японец.

Обиженная Мира в этот вечер так и не покинула своей комнаты.

По утру мой заспанный кучер возился с упряжью, Кинрю же таскал чемоданы в старинный дормез, предназначенный для дальних поездок и приспособленный для ночного сна.

Я переживал из-за того, что Мира так и не удосужилась выйти из своей комнаты. Ящик с пистолетами мы с Кинрю уложили в карету в первую очередь.

Наконец, когда мы с ним уже уселись в дормезе, Мира все-таки смилостивилась и появилась на веранде в верхнем суконном платье синего цвета с длинными узкими рукавами, обшитыми белыми блондами. В ушах у нее покачивались изящные сапфировые серьги в виде колокола, а в волосах поблескивали сапфиры на шпильках.

Я вышел из дормеза и подошел к индианке.

— Я прощен? — осведомился я у нее.

— О! Яков Андреевич! — воскликнула Мира. — Вам не за что просить у меня прощения, — улыбнулась она. — Мне жаль только, что вы так и остались глухи к моим мольбам! Но я умоляю лишь об одном — будьте хотя бы по возможности осторожны!

Я обнял ее и пообещал, что сделаю все, что только будет в моих силах, чтобы вернуться домой живым и невредимым.

Я захлопнул за собой дверцу кареты, и мы тронулись в путь. На Большой Мещанской нас уже ждали. Не успел я постучаться в ворота, как дверь мне открыла все та же, знакомая мне уже кухарка.

— Милости просим, — сказала она. — Яков Андреевич?

Я утвердительно кивнул головой.

— Барыня вас уже ожидают, — сообщила она и быстрыми шагами направилась в сторону крыльца, так что я едва поспевал за нею.

Отперев дверь, кухарка пропустила меня вперед в тесную и неприбранную прихожую. Я растерялся было, куда же мне следовать дальше, как женщина тут же сообразила, что допустила небольшую оплошность и указала на дверь за бархатным занавесом.

Я постучал и разобрал за ней легкие, едва различимые для слуха шаги.

Занавес дрогнул, и дверь приоткрылась.

— Яков Андреевич? — услышал я нежный знакомый голос. — Входите скорее! — велела мне графиня Полянская.

Ей не надо было повторять дважды, чтобы я поспешил выполнить ее приказание. Набрав полную грудь воздуха, я шагнул в альков мальтийской принцессы.

Графиня полулежала на канапе, поглаживая огромную белую кошку. На ней было платье с буфами из жемчужно-серого левантина, перехваченное под грудью розовой лентой. В неглубоком, расшитом кружевом, вырезе поблескивали розовые жемчужины. Светлые волосы ее были также перевиты розовым жемчугом и убраны в высокую греческую прическу.

— Bonjour, — поздоровался я с графиней Лидией.

Она слегка склонила прекрасную голову в знак приветствия.

— Присаживайтесь, — велела Полянская, и я примостился на краешек темно-зеленой оттоманки с атласными, расшитыми золотом, подушками. — Ну и где же ваш слуга? — осведоми— лась она.

— Дожидается нас в дормезе, — ответил я, окинув красноречивым взглядом ее божественную фигуру. По выражению ее лица я понял, что графиня вполне догадалась о значении этого взгляда.

— Но я думала, — проговорила она немного растерянно, — Что мы отправимся в путь в моем собственном экипаже!

— О! — я махнул рукой. — Но моя карета приспособлена именно для таких переездов, и я умоляю вас принять мое приглашение.

— Но мне ничего другого и не остается, — развела руками графиня, подарив мне одну из своих самых очаровательных улыбок. Что-то подсказывало мне, что добром все это не кончится, но тем не менее я продолжал играть свою роль, постепенно все более вживаясь в избранный мною образ.

— Вы прекрасны, как фея, — заверил я ее.

— Вы так галантны, — графиня смущенно опустила глаза.

— На вас больше никто не покушался? — спросил я ее встревоженно. — Я почти не спал эту ночь, переживая за вас. Мне даже приснилось, что вас похитили!

— Ну что вы, Яков Андреевич, Бог с вами! — всплеснула она руками. — По счастию, мои недоброжелатели наконец-то оставили меня в покое.

— А ваш ночной посетитель? — не унимался я. — Вы расспросили свою прислугу?

— Конечно, — сказала Лидия Львовна, согнав с колен ленивую кошку. — Но Семен с Авдотьей утверждают в два голоса, что ничего не знают об этом, — добавила она.

Я мысленно усмехнулся в ответ на ее слова, но сделал вид, что поверил.

— Семен! — крикнула она своего лакея. Я осмотрелся по сторонам и нигде не заметил шнурка от сонетки.

Через несколько минут в дверном проеме появилась курчавая голова:

— Чего изволите? — осведомился он.

— Снеси мои вещи в дормез к господину Кольцову, — приказала Полянская.

— А кучеру вашему что передать? — сурово поинтересовался Семен. — Чтобы лошадей распрягал? Вы же уже велели свой экипаж закладывать!

— Это не твое дело! — нервно проговорила графиня. — Делай, как я сказала!

— Воля ваша, — вздохнул Семен и закрыл за собою дверь.

Графиня привстала с канапе, оправила шуршащее платье и бросила русалочий взгляд в каминное зеркало.

— Пора, — сказала она, облачившись в короткий мышиный спенсер на шелковистой ярко-малиновой подкладке. Небрежным движением руки графиня Лидия спрятала свои прекрасные волосы под серебристой бархатной шляпой на шелку, богато отделанной парижскими лентами и перьями.

— Пора, — согласился я и вышел из комнаты. Лидия Львовна Полянская последовала за мной.

Я помог открыть графине дверцу кареты.

— Прошу, — поклонился я, а Кинрю подал ей руку.

Лидия Львовна вздрогнула:

— Кто это? — испуганно спросила она.

— Юкио Хацуми, — представил я графине Полянской своего золотого дракона. — Мой старый друг и преданный слуга.

— Так вы о нем писали в своей записке? — изумилась она. — Ah, que c'est amusent! — воскликнула графиня, как только оправилась от неожиданности.

Кинрю прекрасно понял, потому как никогда не нуждался в переводчиках, что сказала Лидия Львовна, но, вопреки тому, что японец не нашел в этом ничего забавного, он так ничем и не выдал даме, что прекрасно говорит по-французски.

Тактика его была мне знакома, именно таким образом было гораздо легче узнать массу всего нового и интересного. При человеке, который не понимает ни слова, собеседники во все времена чувствовали себя свободнее и иногда поверяли друг другу даже сокровенные тайны.

Возница стегнул лошадей, и карета тронулась с места. Кинрю разложил на сидении свою шахматную доску. Почему-то на этот раз он не взял с собой свою легендарную вай ки.

— Вы играете в шахматы? — обратилась к нему Полянская.