Сергей Степанов - Догмат крови Страница 70

Перед мысленным взором репортера мелькнули буквы, выдавленные на пряжке пояса: «Софийское духовное училище».

— Неужели?…

— Да-с! Имеются достоверные сведения, что шайка Веры Чеберяк готовила ограбление Софийского собора.

У Бразуля вспотели ладони. Вот это сенсация! В одно мгновение он мысленно нарисовал картину происшедшего. Ющинский — полусирота, лишенный ласки и внимания. От отчима он видит одни лишь побои. Тетка любит и жалеет его, но она баба. А мальчика тянет в общество фартовых ребят, собиравшихся в слесарной мастерской Мифле. Воры были предметом обожания лукьяновских мальчишек. Их ночными подвигами восхищались, им завидовали, да и как было не завидовать смелым, удачливым, с карманами, полными звонкой монеты. Как разительно отличается их привольная жизнь от каждодневного хождения в училище и нудной зубрежки! Просто счастье, что они позволяют услужить им. Однажды, когда Андрюше выпала удача сбегать по их просьбе в пивную Добжанского, один из воров похвалил расторопного хлопчика и обратил внимание на его пряжку с надписью «Софийское духовное училище».

Фартовые хлопцы неожиданно предложил составить им компанию. Андрюша и мечтать не смел, что его когда-нибудь примут в круг лукьяновской аристократии, а его не просто усаживают рядом, с ним обращаются как с равным, расспрашивают, правда ли, что он по ночам ходит по кладбищу? Польщенный подросток хвастает, что мертвяков не боится и в темноте видит как кошка. «А в соборной ризнице бывал? — словно невзначай интересуются воры. — Правду бают, шо там несметные сокровища али брешут?» — «У-у! Брульянтов и жемчуга горстями, золотой утвари пудов сто али тыща, — хвастает подросток. — Своими глазами видел. Там окошко есть, в ризнице-то. Взрослый не пролезет, а я голову между прутьев просунул, смотрю по шкафам митры и посохи прячут. Только сторож меня увидал и прогнал». — «Значит, голову просунуть можно? Це добре! Гарный ты хлопчик, Андрюша! Примечай все. Только помни наш воровской закон: у нас вход — рупь, выход — два».

Тем временем Красовский продолжал:

— Ограбление Софийского собора сорвалось из-за ареста нескольких воров из шайки Чеберяк. Воры стали гадать, кто их выдает, и решили, что это Андрюша. Суд у них, сами знаете, короткий. Заманили Ющинского на квартиру Чеберяков. Расправой распоряжался Петр Сигаевский, родной брат Верки. Он медвежатник, его многократно задерживали, но всякий раз выпускали по недостатку улик. Очень осторожен. Но мы к нему подобрались благодаря хлопцам.

Красовский широким жестом указывал на молодых людей, уплетавших устрицы. Белолицый Махалин, высосав раковину, утер пухлые губы и скромно сказал:

— Я-то что! Все сделал Амзор, человек без страха и упрека!

Кавказец, не отрываясь от еды, буркнул:

— Слушай, пэрэстань, да!

— Скромничает, а ведь три года отсидел в Лукьяновском тюремном замке! Амзора в тюрьме уважали и политические и уголовные. Все знали, что Амзора не сломить никаким карцером, никаким наказанием. Амзор — лев, он такой смелый, что если порассказать о его подвигах…

— Пэрэстань, — гневно оборвал своего друга Караев, и тот сразу замолк.

Пристав Красовский поспешно сказал, что ему известна репутация Караева и именно поэтому он предложил Сергею Махалину вызвать его письмом с Кавказа.

— Я тотчас же списался с Амзором и пригласил его вернуться в Киев по важному делу, — подхватил Махалин. — Правда, я умолчал, что приглашаю его поработать по делу Ющинского. Когда Амзор приехал и узнал, зачем его вызвали, он пришел в ярость. Как, говорит, ты мне предлагаешь быть шпиком! Он такой вспыльчивый, что я уже с жизнью распрощался. Но я объяснил Амзору, что дело Ющинского приобрело громадное общественное значение, что все передовые люди сплотились против кровавого навета.

— Ну и гроши тоже не помешают, — добавил Красовский. — Я думаю, комитет не пожалеет трехсот рублей на первый раз…

Не успел пристав договорить, как Караев вскочил, словно горный барс, гневно сверкая бешеными глазами:

— Слушай, да! Ты что, шакал, думаэшь, что Караев служит за твои поганые дэнги, да?

Бразуль закрыл глаза, испугавшись, что горячий горец убьет пристава на месте. Но Красовский был не робкого десятка, видать, насмотрелся всякого в сыскной полиции. Он сказал совершенно спокойным тоном:

— Не хочешь денег, не надо. Однако без накладных расходов не обойтись — извозчика нанять, перекусить в трактире.

— Это другое дэло!

— Ну, вот и договорились, — поспешно вставил Бразуль, пытаясь побыстрее замять бестактность пристава. — Однако я не до конца понимаю, в чем заключалась работа наших друзей.

Сыщик Красовский терпеливо разъяснил репортеру, что направил Амзора Караева к вору Плису. По его расчетам, вор должен был отнестись к Амзору с безусловным доверием, так как был наслышан о его мужественном поведении в тюрьме. На всякий случай Караева снабдили поддельной запиской якобы от разбойника Яшки Фетисова, проходившего по делу об ограблении казначейства. Амзор Караев должен был передать Плису, что Яшка просит устроить ему побег из тюрьмы.

— Прихожу я к Плису, гавару, что надо десять-пятнадцать джигитов, чтобы перебить, к шайтану, конвой. Гавару ему… Э-э-э… Пускай Сэрго дальше расскажет. Я нэ мастер гаварыть, я мастер рубить.

Караев, утомившись рассказом, вскочил с ногами на соломенный тюфяк в углу каморки, издал гортанный клич и наотмашь рубанул воздух рукой так быстро, что, хотя его рука была голой, в воздухе явственно послышался сабельный свист. Сергей Махалин, вздрогнув от свиста, восхищенно произнес:

— Вот черт! Дикарская силища!

— Гавары, Сэрго! — приказал Караев.

— Плис поверил Амзору и пообещал найти надежных хлопцев для нападения на конвой. Тогда Амзор невзначай говорит Плису: «Ходят слухи, будто под тебя самого копают по делу Ющинского». Плис выругался, что может погореть из-за проклятого байстрюка. Караев притворно посочувствовал его беде и предложил свести с человеком, который поможет отмазаться. Плис заинтересовался и согласился встретиться и потолковать со знакомым Караева насчет отмазки от дела.

— Позавчера Амзор привел Плиса сюда, и мы добились от него признания, — с торжеством закончил Сергей Махалин.

— Как? Он сознался в убийстве Ющинского?

— Вот в этом самом нумере, сидя на вашем месте.

— Но это же… это же… я просто не нахожу слов… это же раскрытие всего дела… Расскажите подробнее, как это происходило, — взмолился Бразуль.

— Вызвать Плиса на откровенность было непросто, но мы по предварительной договоренности с Амзором решили использовать элемент неожиданности. Амзор привел его в нумер и говорит мне: «Знакомься, Сергей, это Плис, настоящий убийца Ющинского, а вместе с ним в преступлении принимала участие Вера Чеберяк». Я жму ему руку и говорю: «Приятно познакомиться. Однако, я слышал от верного человека, что в жандармском управлении уже подписано распоряжение о вашем аресте». Плис страшно разволновался, стукнул кулаком по столу. Надо, говорит, выкрасть из жандармского все бумаги. Они в несгораемом шкафу у подполковника Иванова, эту жестянку вскрыть — раз плюнуть. Вы только, говорит, на стреме постойте, а я ночью проберусь в жандармское через чердак. Пришлось его отговаривать, сказав, что дело об убийстве Ющинского хранится в помещении, где постоянно дежурит наряд жандармов. Потом мы его сочувственно спрашиваем: «Что же это вы это убийство так неаккуратно обделали?» Плис плюнул с досады: «Это Борькина министерская голова так расписала».

— Борька — это вор из их же шайки, фамилия его Рудзинский, — пояснил пристав. — Борька из приличной семьи, но только пошел по скользкой дорожке. Он учился на фельдшерских курсач, следовательно хорошо знаком с анатомией.

— По словам Плиса, они убили Ющинского сгоряча. Сначала хотели просто постращать, выпытать, что мальчик успел выдать полиции. Но он начал кричать, тогда они пустили в ход финки. Спохватились, а мальчишка уже в агонии. Что делать? Вот Рудзинский и предложил «расписать шкета под жидов», чтобы пустить полицию по ложному следу. Сказано — сделано. Ну, а дальше они решили на время скрыться из Киева, потому что, как выразился Плис, «из-за байстрюка провалили клевую малину и надо было рвать когти». Но денег у них не было даже на трамвайный билет. Тогда они подломили оружейный магазин Адамовича на Крещатике, взяли большую партию биноклей и монтекристо. Потом выехали в Москву. Удачно сбыли товар, обзавелись деньгами, да только там же и попались, потому что Ванька Рыжий спьяну помахал в трактире катенькой.

Красовский пояснил:

— Ванька Рыжий, который сотенной ассигнацией размахивал, — это Иван Латышев. Настоящий разбойник с большой дороги, дерзкий до безумия. Ваньку Рыжего и Борьку арестовали в Москве и привезли в Киев под конвоем. Сейчас они в Лукьяновской тюрьме. Заметьте интересную деталь. Они отпираются от всех преступлений, но с готовностью признались в ограблении оружейного магазина Адамовича. Спрашивается, почему? Магазин был ограблен 12 марта прошлого года. У них это вроде алиби — были заняты грабежом, потом сразу выехали в Москву. Только убийство-то произошло утром 12 числа, а грабили они ночью. Промашка у них вышла с алиби.