Антон Кротков - Загадка о тигрином следе Страница 9

В изможденном лице, лихорадочно-блестящих глазах, заостренных чертах козлебородого теперь чувствовался фанатик идеи. Луков не мог не отдать должное красноречию и харизме собеседника, доводы которого не были лишены убедительности.

– Нет, дорогой наш товарищ учёный, – закончил свой пламенный спич козлебородый, – революция, которая не умеет защищаться, ничего не стоит! И грош цена такой революции!

– Тем не менее, я не согласен с вашими методами, – набравшись мужества, дерзко выпалил Луков. Одиссей также собрался просить за своих арестованных товарищей:

– Я хотел бы…

Но тут в кабинет в сопровождении секретаря вошёл невысокий, худощавый старик. Он шёл, опираясь на трость и немного припадая на левую ногу. Дыхание у него было порывистое, лающее, как у лёгочного больного. Время от времени его начинал душить кашель. В правой руке новый посетитель держал какой-то массивный справочник. Держался он, не смотря на хромоту и болезнь, с большим достоинством. Хотя на мундире пожилого господина отсутствовали погоны и вообще какие-либо знаки различия, своею выправкой, властным выражением благородного лица он был похож на бывшего офицера в высоком чине.

Свою последнюю фразу Одиссей начал произносить уже в присутствии новых людей.

Седой визитёр сердито взглянул на Лукова и строго, даже грубо оборвал:

– Бросьте вести себя, как институтка! Если вы истинный патриот Отечества, а не либеральный пустозвон, то должны понимать, что господа Деникин, Колчак, Юденич, которые так любят публично поразглагольствовать о великой и неделимой России на самом деле готовы распродать страну по кускам союзникам по Антанте, лишь бы с их помощью вернуть ускользнувшую от них власть.

«А как же позорный брестский мир, заключённый вашими „патриотами“ большевиками?!» – едва сдержался, чтобы не возразить задетый оскорбительными словами старика Луков.

Заключённая год назад большевиками в Брест-Литовске сепаратная сделка с немцами потрясла русскую общественность. Ведь согласно этому договору, а точнее преступному сговору, от России были отторгнуты лучшие губернии общей площадью 780 тысяч квадратных километров с населением 56 миллионов человек. То есть треть населения бывшей Российской империи – русские, украинцы, белорусы и другие народы отдавались под вражескую оккупацию. Большевики также обязались распустить на тот момент ещё противостоящие германцам на фронтах воинские части и передать в руки германцев корабли и базы флота. Выплатить победителям огромные репарации, и ещё выполнить множество других унизительных условий.

Все честные люди расценили это соглашение однозначно, как предательство или глупость. Ведь большевистские дипломаты не смогли оговорить интересы России даже в тех узких рамках, в которых немцы это допускали!

Да, Лукову было, что возразить строгому старику с генеральскими замашками, однако благоразумие всё же взяло в нём верх, и он снова, в который раз за этот день промолчал.

Но Старик, похоже, посчитал это молчание знаком согласия молодого человека с его доводами. Тон его смягчился. Бывший генерал раскрыл принесённую с собой книгу. Это был атлас генерального штаба Русской армии, изданный в 1912 году совместно с лучшими учёными Императорского географического общества. Форматом атлас был примерно полметра на полметра. В толстой обложке, обтянутой голубым муаром, с золотым тиснением.

Водя пальцем по на картам, старик заговорил с Луковым более миролюбивым тоном:

– Уж вы то, как специалист, должны понимать, что интересы России всегда лежали, и будут лежать в этих восточных территориях, куда нас с вами хотят откомандировать. Если мы – русские патриоты сейчас из-за наших внутренних разногласий оставим без внимания этот регион, англичане воспользуются благоприятной возможностью и навсегда отторгнут территории, которые были присоединены к России ценою тысяч солдатских жизней.

Козлебородый представил старика Лукову:

– Это Анри Николаевич Вильмонт. Он служит советником в Штабе Главнокомандующего вооружёнными силами республики. Если вы товарищ Луков – учёный-теоретик, то Анри Николаевич в своё время изъездил Центральную Азию верхом вдоль и поперёк; рискуя головой пробирался к полудиким племенам. Бывал в Афганистане, куда до последнего времени европейцам путь был закрыт.

Одиссей ещё раз с интересом взглянул на многоопытного путешественника: обветренное лицо с волевым подбородком, усики, концы которых были браво закручены, как это принято у кавалеристов. На то, что он прожил суровую, полную опасностей жизнь указывали два шрама – один длинный на щеке, явно оставленный саблей, другой маленький на лбу.

Между тем козлебородый завёл со стариком разговор о деле, в которое Луков пока ещё не был посвящён:

– Как идёт подготовка, Анри Николаевич?

– К сожалению, Феликс Эдмундович, с большими сложностями. Дело начинает двигаться с мёртвой точки лишь после упоминания вашего ведомства и вас лично. На любителей саботажа аббревиатура «ВЧКа» действует как, пардон, сильное слабительное.

Козлебородый грустно усмехнулся:

– Да, вынужден признать, что хотя мы недавно у власти, но уже породили собственную неповоротливую бюрократию. Я неоднократно затрагивал эту болезненную для всех честных партийцев тему на заседаниях президиума ВЦИК. И каждый раз Владимир Ильич меня поддерживает в моём крестовом походе против паразитирующих на революции чиновников, которым собственные тёплые сытные места гораздо важнее интересов нашей республики. Но, к моему горькому сожалению, пока ситуация на этом фронте остаётся тяжёлой.

– Я вас понимаю, Феликс Эдмундович, – сочувственно покачал белой, как лунь головой старый служака. – Я всю жизнь остерегался разного рода столоначальников куда больше, чем кривых сабель враждебных туземцев или отравленных пуль иностранных шпионов. Даже язву желудка заработал, общаясь с чиновниками при государях-императорах. Но зато кое-чему научился, и знаю, как обходить бюрократические препоны. Так что в целом всё идёт по плану. Правда ещё пропасть дел, но полагаю управимся в срок.

Козлебородый удовлетворённо кивнул. Он попросил присутствующих в его кабинете высокопоставленных чекистов оказать всяческое содействие товарищу Вильмонту в его деле, чтобы максимально ускорить его. Но при этом в лице козлебородого оставалось какое-то сомнение. Он задумчиво прошёлся по кабинету, после чего вновь обратился к генеральского вида старику:

– Я хочу ещё раз подчеркнуть, Анри Николаевич: наше правительство придаёт архиважное значение готовящейся экспедиции. В связи с этим я должен задать вам прямой вопрос, так что вы не обижайтесь на мою прямоту: «Можете ли вы гарантировать успех?».

– Понимаю, – спокойно произнёс старик. Однако было заметно, что самолюбие добровольно пошедшего на службу к новой власти высокопоставленного офицера уязвлено. Тем не менее, Вильмонт быстро подавил в себе негативные эмоции и постарался ответить в спокойном деловом ключе:

– Абсолютной гарантии, конечно, дать нельзя. Возможны непредвиденные случайности. Успех дела главным образом будет зависеть от того, насколько хорошо мы будем знать текущую обстановку на Востоке, особенно в том регионе, который нас конкретно интересует, и как сумеем к ней приспособиться. И здесь я рассчитываю на помощь специалиста.

Вильмонт выразительно посмотрел на Лукова.

Козлебородый удовлетворённо кивнул головой:

– Что ж, вы правы – дело потребует серьёзной научной подготовки и сопровождения знающего человека. А вас, товарищ Вильмонт, я ещё раз прошу не обижаться. Не считайте мой вопрос выражением недоверия. Просто мне важно было ещё раз услышать ваш, так сказать, стратегический прогноз по этому нашему проекту.

Козлебородый повернулся к Одиссею:

– Ну что, товарищ Луков, вы решили? Готовы вы искренне помогать нам?

Одиссею не оставалось ничего иного, как дать своё согласие. Однако при этом он оговорил, что ставит условием своего сотрудничества справедливое рассмотрение дел своих арестованных товарищей по университетской оппозиции.

Это вызвало ропот недовольства со стороны присутствующих высоких чинов ВЧК (а).

Однако козлебородый удивительно легко принял условие Одиссея. Он протянул Лукову руку. Ладонь у этого несильного на вид человека оказалась сухой и крепкой, как тиски.

– Я ценю личную порядочность в людях даже выше преданности партии, – признался козлебородый и взглянул на соратников:

– Я и сотрудникам своим не устаю повторять, что у настоящего чекиста должны быть чистые руки, горячее сердце и холодная голова.

Затем он снова обратился к Лукову:

– Мне нравится, что вы не забыли о своих попавших в беду сослуживцах. Но можете не волноваться: дела ваших товарищей по университету будут рассмотрены беспристрастно: невиновные отпущены, а тем, чья вина будет установлена, мы предложим выбор – либо пусть соглашаются жить душа в душу с нашей власть, либо пусть уходят из университета. Советской власти саботажники не нужны. Ну а вы тогда, Одиссей Гекторович, детально обдумайте предстоящую вам задачу с Анри Николаевичем: наметьте подробный маршрут и прочее. И завтра с утра будьте в Наркоминделе.