Кэтти Райх - Смертельно опасные решения Страница 18

Священник заговорил. В его словах не было ничего необычного. Эмили-Энн сейчас на небесах вместе с Господом. Она воссоединилась со своим отцом. Наступит день, когда мать и сестры присоединятся к ней, как и все присутствующие сейчас в церкви.

Однако затем молодой проповедник сделал нечто необычное. Он сказал детям, что Эмили-Энн счастлива на небе и что нам всем надо радоваться вместе с ней. Он дал знак своим помощникам, которые скрылись в ризнице и вернулись с большими связками воздушных шариков.

– Эти шары наполнены гелием, – объяснил священник. – Поэтому они могут летать. Я хочу, чтобы каждый из вас взял один, и затем мы вместе с Эмили-Энн пойдем на улицу. Мы произнесем прощальную молитву и отпустим шары в небо. Эмили-Энн их заметит, и будет знать, что мы любим ее. – Он взглянул в торжественные маленькие лица. – Ну, как, вам нравится это предложение?

Все единодушно кивнули.

Проповедник встал, распутал веревки, вложил по одной в каждую маленькую ручку и повел детей вниз по ступенькам. Органист заиграл «Аве Мария» Шуберта.

Вперед выступили несколько человек, подняли гробик и понесли его к двери. По мере их продвижения к выходу церковные скамьи пустели – присутствующие присоединялись к процессии. Я незаметно пристроилась в конце.

Все вышли наружу, затем дети встали в круг, а взрослые обступили их. Миссис Туссен стояла за спинами дочерей, опираясь на руку певицы.

Я осталась на ступеньках. Хмурая пелена туч разошлась, небо заполнилось белыми облаками. Я смотрела, как шары стремительно поднимаются ввысь, и почувствовала такую сильную печаль, какую прежде никогда не испытывала.

Я помедлила несколько мгновений, а потом начала медленно спускаться, на ходу вытирая слезы с лица и вновь повторяя про себя клятву, данную в день смерти Эмили-Энн.

Я найду этих потерявших человеческое обличье ублюдков и посажу их туда, где им больше никогда не удастся убить ни одного ребенка. Не в моих силах вернуть к жизни девочку, но я подарю такое, пусть и небольшое, утешение ее матери.

Оставив Эмили-Энн в окружении тех, кто ее любит, я поехала на улицу Партенэ, полная решимости с головой погрузиться в работу.

В лаборатории следователи «Росомахи» уже могли назвать имена трупов, найденных в Сен-Базиле. Феликс Мартино, двадцати семи лет, и Роберт Гейтли, тридцати девяти лет, принадлежали к «Тарантулам», сейчас уже не существующей, но проявляющей кипучую деятельность группировке в Монреале в семидесятых – восьмидесятых годах. Гейтли являлся полноправным членом, Мартино считался кандидатом.

Вечером 24 августа 1987 года оба вышли из квартиры Гейтли, расположенной на улице Хошелага, и отправились на вечеринку. Подруга Гейтли не знала ни имени, ни адреса пригласившего их человека. Ни одного из мужчин больше никто не видел.

Я провела день над костными останками из найденного нами двойного захоронения, сортируя их в две кучки и определяя возраст, пол, расу и рост каждого тела. Форма черепа и таза подтвердила, что оба погибших – мужчины. Разница в возрасте и росте сделала задачу гораздо проще, чем в случае с братьями Вайланкурт.

Закончив с черепами и челюстями, я направила их к Марку Бержерону для дальнейшего одонтологического анализа. Ему не составит никакого труда выполнить свою работу, поскольку оба мужчины явно были частыми посетителями стоматологических кабинетов.

У того, что был повыше ростом, наблюдался хорошо заживший перелом ключицы. Я как раз фотографировала эту травму, когда Бержерон появился в моей лаборатории. Дело происходило в пятницу утром. Наш дантист – обладатель самой эксцентричной внешности, которую мне когда-либо доводилось видеть: растрепанные волосы, делающие его голову похожей на одуванчик, и телосложение долгоножки. Лицо без каких-либо признаков возраста. Никто в лаборатории не знает, сколько ему лет.

Бержерон подождал, пока я сделаю снимок, и лишь затем сообщил, что наши предположения о личностях погибших подтвердились.

– Как вам удалось получить данные так быстро?

– Благодаря двум очень эффективным дантистам. И к счастью для меня, погибшие тщательно следили за зубами. По крайней мере, Гейтли. Зубы у него были плохие, и он часто лечил их. Мартино оказался менее привередливым, но в его случае наблюдается ряд особенностей, которые также позволяют установить личность со стопроцентной уверенностью. Громила байкер разгуливал с четырьмя молочными зубами во рту. Довольно редкий случай для человека его возраста.

Я потушила свет на подставке для образцов.

– Вы уже приступили к работе над третьей жертвой? – поинтересовался Бержерон.

– Еще нет, но сейчас займусь. Мы можем взглянуть?

Я все утро собиралась осмотреть третий комплект костей, и приход Бержерона оказался весьма кстати.

– Как пожелаете.

Я вернула ключицу к останкам, лежащим слева от моего рабочего стола.

– Кто из них кто? – спросила я, показав на кости.

Бержерон подошел к столу, измерил затылочные кости, затем сверился с цифрами, записанными на небольших карточках, которые я расставила рядом со скелетами, и добавил к каждому скелету череп. Взмахом костлявой руки указал на погибшего с поврежденной ключицей.

– Месье Мартино. – Затем жест в сторону джентльмена справа от себя. – А также мистер Гейтли.

– У Гейтли родной язык – английский?

– Вероятнее всего, поскольку его стоматолог ни слова не знает по-французски.

– Редкое явление в среде канадских байкеров.

– У них все франкоязычные, насколько мне известно, – согласился Бержерон.

– Вы сообщите новости Куикуотеру и Клоделю?

– Уже позвонил.

Я направилась к стеллажам для хранения образцов и вытащила коробку с останками третьей жертвы, найденной нами в Сен-Базиле, Они были покрыты слоем грязи, поэтому я поставила в раковину сито, поместила туда кости и направила на них струю теплой воды.

Длинные кости легко отмылись, так что я вынула их и положила стекать, а затем принялась счищать щеткой землю с внешней поверхности черепа. Весил он порядочно, поэтому я поняла, что внутричерепная полость основательно забилась. Очистив переднюю часть, я перевернула череп и подставила под воду его основание. Потом вернулась к своему письменному столу и начала заполнять формуляр идентификации.

Закончив, я снова направилась к раковине. Там стоял Бержерон, держал череп в руках и поворачивал его то анфас, то в профиль. Он долго всматривался в черты и вдруг изумленно протянул:

– Ох ты, блин!..

Бержерон передал череп мне, я начала осматривать его со всех сторон и вдруг до меня дошло.

– Ох ты, блин!

11

Гладкие лоб и затылок, хрупкие скуловые кости и небольшого размера сосцевидные отростки свидетельствовали о том, что холостяк под номером три, несомненно, принадлежал к моему собственному полу.

Я схватила циркуль и измерила одну из костей, лежащих на сливной полке раковины. Головка бедра представляет собой шаровидную структуру, входящую в углубление таза. Все вместе образует тазобедренный сустав. Его диаметр у третьей жертвы составлял всего лишь тридцать девять миллиметров. Таким образом, погибшую, бесспорно, следовало считать женщиной, а не мужчиной.

И она была юной. Я заметила зазубренную линию, идущую по вершине этого шара. Признак того, что процесс взросления к моменту смерти еще не завершился.

Я вновь взяла в руки череп. Волнистые линии выделялись на всех костях. Я перевернула его, чтобы рассмотреть основание. Прямо напротив большого затылочного отверстия – канала, через который спинной мозг выходит из головного, – виднелся промежуток между клиновидной и затылочной костями.

Я показала Бержерону не заросший шов.

– Совсем еще ребенок, – произнесла я. – Вероятно, не старше двадцати.

Он что-то ответил, но я не услышала. Мое внимание привлекла неровность на правой теменной кости. Очень осторожно я провела по ней пальцами. Да, там явно что-то было.

Стараясь не делать лишних движений, чтобы ничего не сломать, я подставила череп под кран и, воспользовавшись зубной щеткой с мягкими щетинками, принялась счищать грязь. Бержерон молча ждал, пока дефект не станет доступным взгляду. Мне потребовалось только несколько минут.

Мы увидели маленькую круглую дырочку, расположенную чуть выше ушной раковины. На глаз ее диаметр составлял примерно один сантиметр.

– Огнестрельное ранение? – предположил Бержерон.

– Может быть. Хотя нет. Не думаю.

Несмотря на то, что размеры отверстия идеально подходили для мелкокалиберной пули, канал не выглядел как пулевое ранение. Края ровные и закругленные, словно внутренняя поверхность дырки от пончика.

– Тогда что?

– Пока не могу сказать точно. Возможно, какая-нибудь разновидность врожденного дефекта. Или нарыв. Пойму, когда уберу все лишнее и доберусь до внутричерепной поверхности. Мне также понадобится рентген. Хотелось бы выяснить, как обстоят дела внутри кости.