Расчленинград. Маньяки над Невой - Елизавета Михайловна Бута Страница 20

Перед домом было уже человек пять. Трое мужчин курили в стороне, двое стояли и буравили взглядом дверь с кодовым замком. На Андрея никто не обратил внимания. На нем не было ни каски, ни жилетки, да и выглядел он слишком молодо. Оперативники ожидали поймать полубезумного мужчину лет сорока, желательно с каким-нибудь ужасным физическим дефектом. Фоторобот у них был, но даже потерпевшим казалось, что Сибирякову лет под сорок. На самом же деле ему было 25 лет и выглядел он соответственно возрасту.

– Стой, – сказал ему кто-то в самое ухо. – А царапины у тебя откуда?

– Что ты к парню привязался? – поморщился кто-то из оперативников, куривших в стороне.

– Царапины, я спрашиваю, у него откуда, – прошипел мужчина и заломил Андрею руку так, что лицо парня скривилось.

– Мне больно, – успел сказать он, прежде чем его задержали.

«Это было время, когда все искали ответы на свои вопросы в области сверхъестественного. В моде были Кашпировский, Чумак, Джуна. Все хотели найти себя, почувствовать опору под ногами в каких-то местах силы, искали себя в религии. С другой стороны, это было время отчаяния, когда все хотели найти себе врага. В городе началась тогда настоящая паника, люди никому не желали открывать двери и целыми днями смотрели телевизор. Все родственники у меня так себя вели. Я вскоре начал их прекрасно понимать. Как все-таки безумие заразно, верно?»

(А. Малышев)

Следствие длилось недолго, и вскоре суд постановил, что Андрей Сибиряков заслуживает высшей меры социальной ответственности – расстрела. Спустя два года, в 1991 году, приговор привели в исполнение. Андрею Сибирякову было 27 лет.

5. Анализ

Андрея Сибирякова признали вменяемым, вынесли смертный приговор и казнили в 1991 году. Остается только гадать о том, почему он начал убивать. Вне всяких сомнений, его поведение носит маниакальный характер. Наиболее вероятен острый психоз, вызванный стартом шизофрении, но также нельзя исключать и менее вероятную версию острой мании при маниакально-депрессивном психозе. В пользу первой версии говорит его увлечение миром потустороннего, интерес к жизни Григория Распутина, замкнутость, трудности в социализации. С другой стороны, до начала серии Андрей не демонстрировал никаких признаков психической болезни. В пользу мании говорит стиль его поведения во время серии: он уже совершенно ни на чем не мог сконцентрироваться, не ел, не мог спать. До этого момента его поведение полностью соответствовало описанию реактивной депрессии. И все же подобное поведение крайне не характерно для мании, но вполне может встречаться при психозе.

Здесь также важно отметить, что на историю Сибирякова особенно сильно повлияли социальные причины. Холодные отношения с матерью заставили его обратить свой взор на противоправные действия, которые привели к уголовному сроку. Несколько лет за решеткой пришлись на период его становления, а также на этап серьезных изменений в стране. Освободившись, Андрей оказался в незнакомом и непонятном ему мире, в котором ему никто не оставил места. Родители, друзья и одноклассники сторонились его, работодатели отказывали ему в надежде на карьеру, общество отвергло его. Лишь Машенька видела в нем человека и даже строила с ним планы на будущее. Ради этого Андрей был готов на все. Преступный ход мыслей был понятен и близок Сибирякову, возвращение в тюрьму не казалось таким уж ужасным вариантом развития событий, так как порядки жизни за решеткой он понимал, а на свободе он обречен был на то, чтобы оставаться вечным ничтожеством (в его мыслях, конечно, а не на самом деле). Именно это вкупе с поисками ответов в чем-то сверхъестественном и желанием признания заставило его совершать эти налеты. Несмотря на весьма скромные трофеи, именно они были ведущим мотивом в принятии решения о том, чтобы напасть на человека.

Он совершил прогулку по своему «проспекту Славы» и попросту не знал, как сможет жить дальше. Арест стал для него в некотором смысле облегчением, о чем он упоминал несколько раз на допросах.

Впоследствии, впрочем, он стал получать удовольствие от власти и контроля над жизнью человека, чувствовал свою значимость. Слухи, которые поползли по Северной Пальмире, лишь раззадорили его, а упоминание его преступлений по телевизору уверило его в мыслях о собственном величии. Это и привело его к тому, что главный журналист России доставлял ему послания, а облаву на него готовила чуть ли не вся милиция города. Он совершил прогулку по своему «проспекту Славы» и попросту не знал, как сможет жить дальше. Арест стал для него в некотором смысле облегчением, о чем он упоминал несколько раз на допросах.

История четвертая. Черный дракон

Игорь Иртышов

1971–2021

1995 год. Двухместная камера. Тюрьма «Кресты». Санкт-Петербург

Бетонные стены комнаты на восемь квадратных метров за последние несколько десятилетий пропитались мраком и смрадом. Вонь из дыры в полу самым омерзительным образом переплеталась с запахами еды, пота, плесени и грязного человеческого тела. В последние несколько дней ко всему этому примешались запахи от готовки. Каким-то невероятным образом одному из заключенных удалось заполучить маленькую электрическую плитку к себе в камеру, на которой он без конца стряпал какие-то совершенно омерзительные деликатесы из чего-то похожего на мясо. Заключенный готовил не переставая, он только и делал, что готовил и ел. Ни запахи, ни гнетущая атмосфера этого бетонного мешка, в котором он был заперт вместе еще одним парнем, этого человека не волновали. У него под откидной койкой был какой-то бесконечный запас жестяных банок с мясными консервами и плитка на столе, а больше ему ничего в жизни и не нужно было.

Игорь Иртышов был тем самым сокамерником, который все это время сходил с ума от неизвестности, ужаса, запахов и гулкой тишины, в которую погружалась камера, когда чертов повар наконец выключал свою плитку.

Иртышов, молодой, модный и красивый парень с модельной стрижкой и выбеленными волосами, выглядел в этой камере совершенно инородным существом. Казалось, он попал сюда по ошибке.

– А вас за что сюда отправили? – поинтересовался вдруг Игорь.

– Дезертирство, – поморщился повар, а затем вдруг подскочил со шконки и снова стал что-то готовить на плитке. Игорь Иртышов не выдержал и бросился к дырке в полу, чтобы успеть опорожнить желудок. И даже этот запах не заставил молчаливого парня, осужденного за дезертирство, выключить свою плитку.

Когда Иртышова утром повели на допрос к следователю, парень уже был готов признаться во всем, в чем его обвиняли.

– Мне сказали, что тебя перевели в элитную камеру на двоих. Как тебе на новом месте? – с неподдельным интересом и даже с нотками заботы в голосе поинтересовался следователь.

– Он все время ест, – пожаловался Иртышов и совершенно по-детски заплакал.

– Не поспоришь. – хмыкнул мужчина, – Знаешь, в чем его обвиняют?

– В дезертирстве, – еще сильнее заплакал Иртышов.

– И в нем тоже. Они с приятелем из части убежали, спрятались в лесу и попойку устроили. Поссорились. Так этот парень своего друга и съел. Убил и съел, – с усмешкой пояснил мужчина.

Иртышов так сосредоточился на том, чтобы унять рвотные позывы, что даже слезы из глаз на пару минут прекратили течь.

– Переведите меня в общую камеру, я хочу как все, – наконец выдавил из себя Иртышов.