Расчленинград. Маньяки над Невой - Елизавета Михайловна Бута Страница 35

полюбил разглядывать пару учебников по анатомии, которые стояли на книжных полках их тети, а когда младший брат поранил коленку, Ильшат устроил дома настоящий травмпункт и постарался сделать все именно так, как учили на уроках. Вообще говоря, Ильшату стало нравится при любой возможности играть в доктора на операции, и иногда это уже начинало выглядеть неуместно. Например, он однажды уговорил мальчишку во дворе разрезать ему ногу, чтобы потом сыграть с ним в доктора. Еще одним изменением, которое заметил младший брат, было то, что с лица Ильшата навсегда ушла улыбка. Старший брат и так был весьма флегматичен, но теперь, казалось, его покинули все чувства. Ильшат не радовался собственным победам в играх, не печалился плохим оценкам в школе. Его интересовали лишь книги про медицину и разного рода эксперименты, которые он хотел произвести над людьми. Тетя мальчика, впрочем, списывала все это на пережитый стресс и живое увлечение медициной, которое вполне могло бы перерасти в профессию. Кузиков неплохо успевал в школе, а в биологии и химии ему, и вовсе не было равных.

Тетя мальчиков оформила опекунство и была рада тому, что у детей все идет более или менее хорошо, учитывая то, из какого кошмара их пришлось забрать. Женщина вовсе не собиралась класть себя на алтарь материнства, никогда раньше у нее и мыслей не было о том, чтобы взять ребенка из приюта или завести своих детей, но она искренне любила сестру и хотела вырастить мальчиков в память о ней и в напоминание себе о том, что она не успела помочь. Тетя мальчиков делала все необходимое, старалась обеспечить детей, но она не была «матерью-наседкой», поэтому долгое время попросту не замечала того, как постепенно меняются мальчики. Да и все странности она старалась списывать на тяжелое детство и сложности адаптации в новом городе.

Мальчики все больше времени проводили вместе. Ринат имел ярко выраженную восточную внешность, не так уж хорошо владел русским языком и имел странные для ленинградских школьников привычки. Через несколько месяцев и после пары глупых ответов на уроках он превратился в изгоя. Ильшату повезло больше. Русский язык он знал, а внешность ему досталась от матери: он имел светлую кожу и огромную шапку рыжеватых вьющихся волос. Да и по многим предметам успевал лучше других. И все же в классе он чувствовал себя чужим и поэтому предпочитал проводить время после уроков с младшим братом. Со временем они замкнулись друг на друге и стали вести себя почти как близнецы. Ильшату было физически тяжело высиживать уроки, так как все сорок пять минут он не имел возможности пообщаться с братом. С Ринатом все усугублялось тем, что его частенько избивали, оскорбляли и устраивали «темные». Ильшат всегда приходил на помощь, обрабатывал раны и старался отвлечь брата смешными разговорами. Вскоре они перешли в младший подростковый возраст, и все разговоры у них теперь сводились к вопросам особенностей голого тела, общения с мальчиками и девочками.

Ринату не нравилось то, что они с братом настолько сблизились, но Ильшат был его единственным родным человеком. Ни с одноклассниками, ни с тетей он не мог обсудить то, что его волновало. Ему казалось, что весь мир, кроме Ильшата, его ненавидит. Это продолжалось достаточно долго. Как минимум несколько лет. Тетя мальчиков не видела в этом ничего плохого. Естественно, в чужом городе у них появилась потребность сблизиться. Чем больше в этом пыталась убедить себя женщина, тем сильнее в ней разрасталась тревога. Ильшат совсем забросил учебу, пару недель прогуливал, а потом уже никак не мог нагнать пройденный материал. Женщину теперь постоянно вызывали в школу, и она решила, что единственным человеком, который ей объяснит, что происходит, может быть психиатр.

– Подозрение на шизофрению. Сейчас, конечно, жизнь ребенку ломать не будем, нужно более полное обследование. Если он не собирается выбрать какую-то профессию, где нужно будет проходить психологические тесты, то имеет все шансы на долгую и счастливую жизнь.

– Он медиком мечтал стать, – пробормотала женщина.

– Медиком он точно не станет, – отрезал мужчина. Он оторвал взгляд от раскрытой перед ним медицинской карты и внимательно посмотрел на женщину. Та все поняла, склонилась и аккуратно взяла со стола толстую папку с исписанными размашистым почерком листами.

После этого разговора тетя стала побаиваться Ильшата, и подросток это чувствовал. Женщина поселила Рината в своей комнате, а Ильшат остался жить в маленькой восьмиметровой каморке. Никто в семье никогда не заводил разговора о диагнозе Ильшата. Если же беседа каким-то образом упиралась в то, что все вспоминали об этой страшной тайне, то беседа тут же обрывалась. У близких людей всегда есть то, о чем они предпочитают не говорить.

К восьмому классу Ильшат уже понимал, что медиком ему никто не разрешит стать, а ничто, кроме обнаженного мертвого тела, его не интересовало.

После школы парень, по настоянию тети, поступил в училище на электросварщика. С тем же холодным спокойствием, граничащим с безразличием, он получил повестку, с успехом прошел медкомиссию и отправился в армию.

Ильшату несказанно повезло. Служить его отправили не так уж далеко, в Выборг. Этот городок в сотне километров от Ленинграда был буквально испещрен отголосками прошлых войн. Прогуливаясь по центру, то и дело натыкался на осколки как будто разных цивилизаций. Старинные средневековые здания соседствовали с лучшими образцами советской архитектуры и с домами начала века в стиле модерн. Воинская часть Ильшата располагалась недалеко от города, и никакой проблемы в том, чтобы отлучиться погулять в город, а то и поехать домой в Ленинград, не было. Тетю Ильшата заверили, что эта воинская часть – одна из образцовых. И все же Ильшат тяжело воспринял перемену обстановки.

Странный парень с мечтательным взглядом и блуждающей улыбкой на лице всех ужасно раздражал. Кто-то из однополчан сжалился над парнем и решил с ним заговорить, а затем даже разоткровенничался в специфических сексуальных предпочтениях. Ильшат не поверил своим ушам, замолк на минуту, а потом рассказал о собственных фантазиях. На следующий день новый приятель Кузикова испугался, что Ильшат всем разболтает об их разговоре, и сам рассказал всем вокруг то, что счел нужным. С тех пор Кузиков превратился в изгоя. Если раньше все ограничивалось насмешками и издевками, то теперь его лишали еды, избивали, угрожали изнасилованием. Ильшат просыпался от того, что его ноги горели, и начинал беспомощно размахивать ногами, пытаясь сбить пламя. А все вокруг только безумно хохотали. Эту забаву называли «велосипед»: человеку между пальцами ног вставляли спички и поджигали. Когда служащий просыпался, то видел, как его ноги горят. Ильшат попробовал пожаловаться, но получил за это лишь выговор, а повар в столовой теперь стал морить его голодом. В сознании Кузикова стали все ярче вспыхивать воспоминания о том, как в детстве они с братом ни о чем, кроме еды, думать просто не могли.

Кузиков боялся ночи, а еще сильнее – страшился дня. Постепенно его психика стала давать сбой, он стал срываться: мог неожиданно заплакать или закричать. Самое страшное – в нем все чаще просыпалось желание расправиться со всеми в этой чертовой части.

В один из дней Ильшата с еще одним парнем отправили в наряд. Они должны были охранять склад ночью, а заодно подремонтировать машину кого-то из начальства. Пару часов все было спокойно, а потом парень начал донимать товарища. Ильшат никак не реагировал, но напарник вдруг