Станислас-Андре Стееман - Дьявол Сент-Круа Страница 8

— Именно, — заметил судебный следователь, откидываясь на спинку стула, — похоже, как раз на это вы и решились… Но это не помешало Виру, опять-таки если верить деревенским слухам, продолжать кружить возле вашего дома и тайком встречаться с вашей женой?

На сей раз голос Антуана Лабара дрогнул:

— Клевета, господин следователь! Пошлая клевета! Я же сказал, люди злы. Мое дело процветает, жена — красавица… Много ли надо, чтобы развязать злые языки?

— Это не ответ на мой вопрос, — спокойно заметил Эрали. — Вы выставили Виру из вашего дома?

У Лабара забегали глаза.

— Я просто перестал покупать у него.

— Еще одно… Однажды вечером вы при свидетелях заявили, будто прибьете его, как собаку, если он не прекратит ухаживать за вашей женой?

Портной пожал плечами.

— Право же, это только словесное преувеличение, обычное для хватившего лишку… К тому же мне надоели грубые шутки в мой адрес, игривые усмешки, провожающие меня повсюду… Мне кажется, у себя дома я волен делать, что захочется?

Установилась тишина. Эрали нервно покусывал карандаш. Бургомистр Бине с наигранным безразличием смотрел в окно. Перо судебного секретаря Де Миля продолжало скользить по бумаге.

— Поверьте, господин следователь, — наконец произнес Лабар, — все это выеденного яйца не стоит. Виру убил какой-нибудь бродяга или кто-то из цыган, про которых никогда не знаешь, куда и откуда они идут… Конечно же, это не кто-то из местных. Я родился в Сент-Круа и не помню, чтобы здесь когда бы то ни было кого-нибудь убили.

Эрали нагнулся к собеседнику:

— Что вы делали прошлой ночью, Лабар? Вы можете мне сказать?

— Разумеется!

Лабар рассмеялся:

— Вы просите меня представить то, что вы называете алиби, не так ли?.. Вот оно… Как всеща, около семи часов я закрыл лавку, опустил ставни. Моей жене нездоровилось. Отказавшись от обычной партии в бридж, я примерно с час погулял после ужина… Потом вернулся…

— В котором часу?

— Когда я вошел на кухню, как раз пробило половину десятого. Жена уже легла.

— Она спала?

— Да, я ведь вам сказал…

— Значит, она не может подтвердить, что вы вернулись именно в это время?

— Она — нет… Но моя сестра живет с нами, которая может это сделать. Она штопала чулки у огня, когда я вернулся.

— А! — сказал Эрали. — Но… извините меня… Возможно, вы опять ушли..; позднее?

— Позднее?

— Да… Если ваша сестра поднялась в спальню сразу после вашего возвращения, вы запросто могли уйти незамеченным? Вернувшись в половине десятого, как вы говорите, вы имели возможность посидеть на кухне с сестрой больше часа и выйти из дома около половины одиннадцатого. Таким образом, у вас оставалось достаточно времени, что<бы оказаться на Центральной улице к одиннадцати часам, когда, по всей вероятности, произошло убийство. Что вы об этом думаете?

Антуан Лабар прикрыл глаза и насмешливо усмехнулся:

— Я думаю, господин следователь, вы бы с удовольствием немедленно задержали виновного. Мерзкое дело, не правда ли? Вам очень хочется убраться отсюда… В Сент-Круа так недостает развлечений!

Он вызывающе рассмеялся:

— Что до меня, я не стал бы вас удерживать! Уезжайте, господин следователь, раз не терпится… Но вы уедете без меня.

— Я сформулировал гипотезу, — сухо отозвался Эрали. — И жду, чтобы вы ее опровергли.

Портной пожал плечами.

— Можете спросить у моей сестры. Она вам скажет… Мне не нравится, когда меня считают лжецом!

— Ладно! — сказал судебный следователь, вставая. — Мы отправимся к ней немедленно.

Лабар тоже поднялся со стула.

— Как вам угодно.

— Бургомистр, не хотите ли нас сопровождать? — пригласил Эрали, надевая пальто. — Господин Де Миль, возьмите портфель и шляпу и следуйте за мной… Кстати, Лабар, когда заболела ваша жена?

— Должно быть, со вчерашнего вечера, — вмешался Бине, — так как еще вчера днем я видел ее в лавке.

По гневному взгляду судебного следователя он тут же понял свою оплошность.

— Ну так, — обратился Эрали к Лабару, — отвечайте.

— Господин бургомистр уже ответил за меня, — проворчал портной. — Он же вам сказал — еще вчера днем моя жена была в лавке… Но уже тогда что-то не ладилось.

— В самом деле? Вы вызвали врача?

— Нет! Зачем врача? Пройдет, как пришло, само собой. Если бы всякий раз нужно было вызывать врача…

Четверо мужчин покинули управу. К этому времени уже совсем стемнело. На небе не светилось ни одной звезды. У Лабара вырвался хриплый смешок:

— Точно такая же ночь, как вчера, господин следователь!.. Даже, может быть, еще темнее…

Эрали наглухо застегнул воротник. Он уже почти возненавидел мужчину, идущего рядом с ним.

Несколько минут спустя он и его спутники вошли в дом портного.

— Сюда, — указал Лабар. — Моя сестра на кухне…

Там она и оказалась. Седая женщина, полная, маленького роста, с жестким выражением лица вязала у печки. Должно быть, каждый вечер она вязала, сидя у печки.

— Берта, — окликнул ее Лабар, — эти господа хотели бы задать тебе несколько вопросов относительно…

Но его прервал судебный следователь:

— Ваш брат, сударыня, сказал нам, что гулял вчера после ужина. В котором часу он вернулся?

— В девять тридцать, — неохотно ответила женщина.

— Не можете ли рассказать, что он делал после?

— Сидел со мной за счетами.

— А когда вы уходили спать, он еще работал, так?

Женщина покачала головой.

— Нет. Он поднялся к себе раньше.

— А! Во сколько?

— Мне кажется, было что-то около полуночи.

— Почему вы так думаете?

— Я пошла к себе через несколько минут. На часах было без пяти минут полночь.

Эрали обменялся выразительным взглядом с бургомистром: алиби Антуана Лабара казалось надежным. Судебный следователь скрыл досаду.

— Теперь, — обернулся он к портному, — проводите меня в комнату вашей жены.

У того вырвался резкий жест.

— Что… Что вы от нее хотите? — проворчал он.

— Хочу ее допросить, — ответил следователь.

— Вы прекрасно знаете, что это невозможно… Она больна…

— Вы же сами сказали, что неопасно. Или, во всяком случае, я это заключил из ваших слов.

— Конечно, но…

Сестра Лабара отложила свое вязанье и встала.

— Если угодно, я отведу вас к Жюли. Но недавно я дала ей порошок. Она спит…

— Вы не станете ее будить! — воскликнул портной.

Эрали окинул его тяжелым взглядом и поколебался с минуту, прежде чем ответить:

— Нет, если она спит, я не стану ее будить…

Берта Лабар открыла дверь кухни.

— Идемте сюда.

Судебный следователь, бургомистр и секретарь последовали за ней по натертым ступеням лестницы, заскрипевшей под их шагами. Дойдя до площадки второго этажа, Эрали обернулся. Он не ошибся — Лабара с ними не было… Может, он ждет их на кухне?

На втором этаже сестра портного открыла дверь и посторонилась.

— Она здесь, — прошептала она.

Эрали вошел в комнату.

В глубине стояла кровать, под простынями и одеялами вырисовывалась человеческая фигура. По подушке разлилась целая река черных волос.

— Жюли! — позвала Берта Лабар. Потом повторила громче — Жюли!

Женщина на кровати не пошевелилась.

— Вы видите, она спит…

Не отвечая, судебный следователь потихоньку прошел на середину спальни, оставив Бине и Де Миля на пороге. Он был заинтригован. Заинтригован и обеспокоен. Сон Жюли Лабар должен был быть очень глубок, если ее не побеспокоили ни шаги на лестнице, ни грубый голос Берты… Эрали испытывал тягостное ощущение, что портной и его сестра, эта женщина без возраста, хитрая и неискренняя, провели его. А Лабар? Почему Лабар остался на кухне?

Судебный следователь окинул взглядом нищую обстановку вокруг, узкий, покосившийся зеркальный шкаф, умывальник, стол, покрытый вышитой салфеткой, ковер, выцветший за многие годы. Подойдя к окну, он отогнул штору. Внизу, словно в глубине темного колодца, находился маленький плохо замощенный дворик.

«Какой порядок! — подумалось ему. — Какой жестокий порядок!..»

Ничего не валялось на стульях, ни платья, ни белья. На каминной полке стояли лишь часы с двумя подсвечниками по бокам, как часовые. Почти против воли Эрали провел параллель между вещами и хозяевами, сравнив подсвечники с Лабаром и его сестрой, а часы с «красавицей Жюли».

Впрочем, в самом ли деле она так хороша, как говорят? Он не видел ее лица, повернутого к стене, под черной волной волос.

Судебный следователь обернулся к двери.

— Кто убирал эту комнату? — поинтересовался он.

Как он и ожидал, Берта Лабар резко ответила:

— Это я.

Приблизился к шкафу, провел пальцем по одному из желобков. Ни пылинки.

«Да, да, — подумал он, оборачиваясь к кровати, — эта женщина принадлежит им, им обоим! Это не ее дом, а дом ее мужа, мужа и его сестры… Даже эта спальня — не ее спальня…»